Литературный конкурс-семинар Креатив
Рассказы Креатива

Эдвина Лю - Сто часов для счастья

Эдвина Лю - Сто часов для счастья

И отходняками немыслимо злиться,
Не видя церквей и не зная причастья.
Зачем же с утра захотелось молиться?
Быть может, от страха? Скорее для счастья,
Для счастья...

Дмитрий Вагин «Для счастья»

Он открывал и закрывал глаза без малейшего смысла. Так и этак результат был один: твердое-серое, темное-холодное, сырой каменный мешок, три шага – стена, два шага – стена, и так далее. Только камни, на которых выступает пахнущая плесенью влага. И больше ничего. И никого.

Ужасно хотелось есть. Еды ему не давали, и пить не давали тоже. И ничего не объясняли. Сбросили – как котенка в пустой колодец. Оставили - умирать.

Он поднимал слепое лицо вверх, оттуда тянуло легким сквозняком через отдушину, и слабые пятно-звяки, прозрачные, словно крылья стрекоз, кружились над ним. Отсюда не было  выхода. Здесь его ждало медленное угасание.

Неввелин лежал на спине и вспоминал падшего ангела - «Он не упал, его столкнули!» - и демона, с которым ухитрился подружиться. Вспоминал осажденный город и проклятую армию Хиолы, неожиданно пришедшую на подмогу горожанам… «Ссоры богов, - сказал тогда Нигор своим обугленно-багровым голосом, - всегда плохо сказываются на житье смертных. Да и нам достаётся!» - он имел в виду свою канцелярию.

… Жаль, что он не сумел тогда убедить аима в своей правоте. Но с другой стороны, кто б тогда пришел на помощь городу во главе армии не-живущих? Забавно, а он, Лин, думал, что счастье Нигора не в служении Накрови…

Первый день он просто ждал – избавления, освобождения, хотя бы объяснений. Ничего этого не было. О нем забыли: кому он, в сущности, был нужен? Демон ясно дал понять, что на службе Хиолы ему хорошо, а ангел… У ангела была любовь, затмившая все его былые приключения.

Тот, кто после вечерни предложил его проводить до дома, где обычно ночевал Неввелин, поступил дико и странно: ударил по голове, затащил в каменный мешок и велел молиться и думать о смерти.

О смерти не думалось – хотелось жить. «Храни меня, светлый и всевидящий мой отец, Кресень, не дай предаться унынию, не дай отчаяться. Зажги для меня свечу и путь укажи перстом – и я пойду по нему один, не страшась…» Слова сами приходили на ум…

 

Нигор нахмурил брови и тяжело вздохнул, глядя на Филима.  

- Ты не понял, - сказал он, - его НЕТ НИГДЕ в городе.

- Сколько его уже нет? – спросил Филим, потягивая вино прямо из бутылки.

Нигор взглянул на крылатого шалопая с отвращением. Вспомнить бы былое и отволочь сорванца в Хиолу, в когтистые костлявые руки Накрови! Он сощурился от удовольствия, представляя себе соблазнительную картину долгих мук стража Грани, представляя, как мелкие демонята выщипывают крылья по перышку, а потом ломают легкие косточки одну за другой, и как серебристые волосы становятся просто бесцветно-седыми…

- Четыре дня, - сказал он, обрывая прекрасное видение. – В последний раз я видел его, когда победу праздновали. Его многие тут знают, и никто не видел позже, чем…

- Но неужели так трудно найти человека? - встряла Николь, с трудом отрывая взор от зеленоглазого ангела, сидящего от нее по правую руку. Девушка была само очарование, что только нашла в этом ничем, кроме крыльев с серебристыми перьями, не примечательном парне? Ни стати, ни ума, мрачно подумал Нигор, поигрывая мускулами своего нового тела – тела бойца и атлета. Он выбирал по себе – получил что хотел. Хотел побыть в теле смертного, порадоваться – как бы отпуск после войны, пожить…

Неввелин, помнится, лепетал о спасении, о жизни после смерти и прочей чепухе, да только плевать он хотел… Накрови посулила награду, пригрозила мученьями – и Нигор пошел воевать со смертными во главе щерящейся клыками нежити. Город спасли, осаду сняли – чего еще надо?

…Ах, как разорялся святоша… каждый воин Хиолы, верно, мечтал, что именно он заткнет его. Не дался, поорал-поорал да и убрался в свой храм. Там его достать не могли. Он заперся и неизвестно чем жил, а быть может, уже и не жил…

Пожалуй, только он один и остался, в брошенном всеми храме – других священников аим в городе не видел. Народ бурно праздновал снятие осады, нечисть рыскала ночами по улицам, ведьмаки ловили ее, Нигор от скуки иногда давил ведьмаков. А до святош никому дела не было…

 

Неввелин лежал на каменном полу неподвижно. Он лежал так уже долго, только не знал, сколько времени прошло. Иногда сверху раздавался раздражающий скрип, слабое дуновение воздуха ласкало лицо, и обладатель голоса, похожего на прокисшее вино, владелец бурых и неприятно режущих глаз оранжевых пятно-звяков осведомлялся:

- Не помер еще?

Так и тянуло поговорить, хотя бы ответить «да».

Но Лин обычно молчал. Не хотелось слышать этот противный голос, не хотелось отвечать.

…Ему нечем было занять себя, кроме размышлений, перед его незрячими глазами проплывали чужие видения… нет, чужие воспоминания, взятые у тех, кого он исцелял, кому помогал… Клубнично-сладкоголосая девушка Айберлин, пытавшаяся вытравить плод, наделила его воспоминаньями о детских годах  в деревне, полянах с земляникой и протекающей крыше сарая, где спала прошлым летом… А ванильно-сдобная вдова пекаря, у которой он жил последний месяц, леча ее от зоба, одарила совсем уж простыми, как плюшки, которые она пекла, воспоминаниями о пышущей жаром печи, веселых детках, играющих вечером в прятки… Ребенок благополучно рос в животике клубничной Айби, а сдобная вдова раздумала умирать – разве не счастье?

Сейчас Лин лежал, улыбаясь в серую холодную пустоту, и думал, что мог ошибиться. Вдруг малыш Айберлин вырастет в нищете и горе?..  Ведь человек, совративший забавную девушку, так и не появился снова в ее жизни.

…Вдруг сдобная вдова пекаря разорится, раздавая ребятишкам свои сладкие плюшки? Она вроде бы всегда любила детей, куда как больше, чем деньги… Еще она любила звонаря, но тот был человек не от мира сего, и лишь кормился за ее счет свежей выпечкой под бесконечную воркотню доброй женщины…

А счастье… счастье – это, оказывается, когда отсыревают стены. И тогда можно слизнуть немного влаги, отдающей плесенью, и жить,  продлив на какое-то время свои мучения…

- Так ты еще не помер?

- Нет.

- Ты мало думаешь о смерти… Я понимаю, тебе тяжело, ты все-таки еще очень юн для святого, - в голосе мучителя прорезались теплые охристые нотки самого настоящего участия, - но у тебя все впереди. После того, как ты умрешь, ты будешь служить всему белому свету, а не помогать непонятно кому… Ты создан для великой цели, мальчик, и потому давай действовать заодно.

- Для какой цели? – сипло спросил Неввелин.

- Бедный, бедный отрок, - прошелестел противный голос уже совсем тихо, и люк захлопнулся.

 

Николь упоенно переглядывалась с трезором, что нестерпимо раздражало аима, и Филим в ответ бросал на девушку нежные взгляды. Аим в задумчивости стучал пальцами по столу.

Наконец он решил, что паузу выдержал достаточную,  и процедил:

- Если моя армия не нашла мальчишку, это может означать лишь одно. Он в храме.

- Пикантно, - протянул Филим насмешливо, - так вот почему мой малоуважаемый заклятый враг пришел пить с моей нескромной персоной в кабак. А  я-то думал,  мы пошли на мировую.

Девушка поправила светло-русую челку, загораживавшую обзор, и когда она тут же снова упала на лоб, нетерпеливо дунула на легкие волосы.

Ее нервировал этот неотесанный варвар, в кожаной безрукавке и килте, безо всякого стеснения пялящийся на нее. Чернявый, с огромными мышцами, тяжело играющими под глянцево-смуглой кожей, он вызывал одновременно брезгливость и желание. «Какой противный!» - думала она и вновь и вновь переводила взгляд с воина на ангела, сравнивая. Разумеется, ангел был лучше. Он был лучше всех: неизменно ласковый, веселый, внимательный, самый-самый…

- Жизнь Неввелина важней, чем наша вражда, - неохотно сказал Нигор.

- Что-что? – трезор сделал вид, что не расслышал. – Я правильно понял? Повтори еще раз!

Аим встал и навис над патлатым юнцом, который был на несколько сотен лет старше, чем он сам.

- Я тебе не попугай, повторять такое, - рявкнул он, обдавая падшего пьяницу тяжелым дыханием, в котором уже чувствовался жар Хиолы. – Тебе всего-то надо, зайти в храм и обыскать его. Я не могу попасть туда. Не могу послать кого-то из своих… Но трезору-то там всегда рады! – закончил Нигор.

Николь вновь посмотрела на Филима с обожанием. Тот, однако, томного взгляда на этот раз не заметил: смотрел на аима. Задумчиво  и как-то нехорошо.

- Как можно не пустить в храм ангела? – спросила она. – Этого не может быть. А можно, я с тобой?

- Я не пойду, - ответил Филим, сгреб девушку в охапку и встал, прижимая ее к себе. – У нас, понимаете ли, по плану – мое окончательное грехопадение, превращение в человека, покупка колец, и появление на свет двенадцати наших отпрысков.

Судя по лицу Николь, девушка слышала про подобные планы впервые. И Нигор даже отпустил на волю воображение, представляя, что именно эта хрупкая девчушка сотворит с падшим ангелом после… когда окажется, что свадебных колец не будет. Ведь не случайно же грехопадение проказник запланировал прежде приобретения этого незамысловатого атрибута законного брака?  

- Послушай, - задушевно сказал Нигор, - послушай, трезор. Отложи свои грандиозные планы на полдня, а? Мальчишка славный, жалко будет, если пропадет, на самом-то деле.

- Четыре дня, - ангел показал четыре не очень чистых пальца, и повторил, - четыре дня, дар Нигор. Или он бы уже выкарабкался и дал о себе знать, или же он погиб.

Девушка тихо шмыгнула носиком. Эта детская гримаска заставила Нигора прикусить язык – он уже думал разразиться тирадой, полной нехороших… очень нехороших слов. Девчонка явно была не сильно старше Неввелина. Ему было жалко ее: мало того, что бездомная, безродная, в кабаке прислуживала, так еще и с этим безответственным шалопаем связалась.

- Если бы речь шла об обычном подростке, я с тобой согласился бы, - сказал демон еще душевнее, старательно давя свой гнев. – Нескольких суток может не хватить слепому, чтобы найтись в незнакомом городе, где все боятся разнообразных злобных тварей…

- Лин не похож на злобную тварь, - возразил Филим со смешком.

- Но помимо этого, все мы помним, что он удивительно живуч и привык подолгу ничего не есть, так что если он – не дай, конечно, Кресень! – сломал ногу и лежит в канаве… хотя нет. Тогда мои ищейки бы нашли его. Мы два дня ищем не останавливаясь.

- Значит, плохо ищете, - Филим поудобнее перехватил девушку за талию и повлек ее за собой, что-то шепча на ее розовое от смущения ушко. Крылья трезора при этом подрагивали за плечами – как будто от смеха.

Нигор аж задохнулся от ярости и вытянул перед собой руку, думая испепелить негодника вместе с его проклятыми крылышкам.

Смертная плоть на его руке обуглилась, запахло паленым. Посетители таверны заозирались, кто-то со страхом глядел на аима, кто-то еще не вычислил источника вони.

- Господин хороший, - взмолился, видя такое дело, хозяин таверны, - не погубите…

Демон словно сдулся, а ангел уже с лестницы нехорошо захихикал – возможно, не в его адрес, но Нигор скрежетнул зубами и дал по физиономии трактирщику: нечего было встревать.

 

- Так ты еще не умер? – спросил голос с облаков.

Глядя на облака из воспоминаний Филима – и видя словно бы его глазами, потому что его собственные не могли помнить ничего, кроме размытых цветных пятен человеческих и прочих аур – Неввелин даже не сразу понял, кто это.

Противный голос повторил вопрос.

Лин не ответил. Но вопрошающий каким-то образом понял, что паренек еще жив.

- Послушай, - нетерпеливо сказал мучитель, - я тебя ведь не просто так запер! Ведь это грандиозный замысел, который лишь однажды, шесть веков назад, приводили в исполнение истинно верующие люди!Ты дожен желать смерти! Умирать и молиться!

У Неввелина уже не было никаких мучений. Сейчас он мог только лежать. Возможно, сверху падал свет. Возможно, обладатель бурых и отвратно сияющих оранжевых пятно-звяков видел содранные в кровь пальцы с изломанными ногтями,  огромный синяк на лбу и ссадины на худых обнаженных руках и костлявых плечах - рубашки на нем не было. Всего пару часов назад мальчик рыдал и бился в каменном мешке, словно рыба в вытащенном из воды садке, бросался на стены, катался по полу. Теперь ему было уже все равно, истерика забрала последние силы, и дыхание было слабым, и веки плотно сомкнуты.

- Я не умру, - прошептал он запекшимися, растресканными губами. – Назло.

Как ни странно, мучитель услышал.

- Эй, а как же мой законный кусок счастья? – фальшиво огорчился он, явно понимал, что если не сегодня, так завтра получит этот самый кусок. Урвет кус. Если его счастье заключается в смерти подростка…

- Зачем тебе моя смерть? – еле-еле проговорил мальчик. – Я могу помочь… если ты болен. Мог. Сейчас… вряд ли.

- Я не болен, - заявил голос, пахнущий застарелой  духотой подвала и скисшим вином. – Когда ты умрешь, в мучениях но с благими мыслями, ты послужишь великой цели! Подумай, ведь ты ведь не вечен, отрок! Тебя хватит еще на пару-тройку, много – пять чудес, уж я-то знаю в этом толк, а потом ты станешь бесполезен – скорее всего, вознесешься на небеса и будешь там водить знакомство с отцом Креснем… но поруганной церкви тут, в Шохогриене, от этого пользы большой не будет. А вот если все пойдет как надо… польза будет всем далеко за пределами городишки.

- Ты священник? – просипел Лин. – Ты должен быть добр и милосерден, а не мучить людей. Ты же служишь тому же богу, что и я.

Он сглотнул впустую, и горло словно разодрало от этого. Говорить больше не было сил.

- Батюшки-светы, Тот и Этот, - удивился прокисший и душный голос. – Он еще и проповедует. Если бы ты сам понимал, отрок, что это значит, что значит твой дух и твоя сила! А что до доброты… разумеется, ты по малолетству считаешь, что быть добрым – это кормить голодных пирожками или лечить язвы нищим… Я же уверен, что благая и великая цель куда выше… Но ты устал. Я оставлю тебя на какое-то время. Нескольких часов, думаю, тебе уже хватит. Немоверы говорили: ста часов достаточно!

Звук захлопнувшейся крышки люка, звук удаляющихся шагов, слабое покашливание.

Неввелин попытался восстановить видение облаков, и вместо этого увидел багровое пламя Хиолы и бесов, пытающихся обглодать его тело, бесов, рвущихся из темной огненной бездны. Это Нигор вновь держал его за шиворот над разверстой пастью ада, убеждая выдать ему ангела. Жар обдавал ноги, босые ступни, и мальчик старательно поджимал их, чтобы избежать боли… кажется, одежда начала тлеть. Кажется, ресницы и брови опалило огнем…

Он бредил.   

 

Храм Кресня некогда был обнесен красивым белым забором из резных дощечек работы Амшмама-столяра, и находился почти в центре городка Шохогриена – единственный уцелевший храм, потому что осадные машины потрудились на славу и те часовенки, что были ближе к стенам, были разрушены.

Оградка пострадала при скандале, одной стороной которого был Нигор во главе десятка не-живущих, а второй – выживший неведомо как священник под руку с звонарем и причетником. Судя по всему, в нем действительно была доля истинной святости: ни храм порушить, ни его самого убить у аима так и не вышло. Вот достанется-то ему от Накрови за проигрыш, скрипел зубами Нигор.

Выживший и заодно выживший из ума святоша никого в церковь не пускал – и был прав, зачем ему прихожане, разуверившиеся в своем боге? Но в этот раз Нигор был настроен решительно: после дней, которые они провели, рыская по городу, храм остался единственным не обысканным местом.

Невзирая на проклятия и молитвы, доносившиеся с той стороны, демон молча стал выбивать крепкую дверь плечом. На четвертом ударе она затрещала. И когда под нажимом мощного плеча дверь окончательно подалась, грянул взрыв: проклятый святоша не погнушался, оказывается, запастись «гневом Бравайдо» и заложить пару палочек взрывчатки у входа.

Аим потер руки и встал в дымящемся проеме. Тело было испорчено и слезало с него, как старая шкура со змея. На спине лопнула кожаная безрукавка, полезли, поперли наружу насекомьи черные крылья, хитиново треща. Кажущиеся ломкими, они, однако, не уступали по твердости и крепости фанере, столь ценимой Амшмамом-столяром. С тонких черно-слюдяных чешуек кое-где капала темная кровь.

- Ты свершил зло, пастырь, - злорадно сообщил Нигор. – Осквернил свой храм. Это хорошо. Теперь я могу войти.

Несмотря на все уверения, хорошо ему тут не было: губы посинели, глаза наполнились мукой мученической, однако Нигор шел к лысоватому сухому человеку шагом твердым и решительным.

- Где мальчик? – спросил он низким рокочущим голосом.

Священник, на вид лет шестидесяти, вздернул острый бритый подбородок и посмотрел на эту гору мышц с черными крыльями презрительно.

- Именем Кресня и присных его Светов, сгинь во веки веков в темные бездны владений Накрови, чудь, - произнес он первые строки молитвы. – Не возвращайся, ибо Знак Колеса не приемлет тебя вновь, изыди же…

- Где мальчик? Скажи, и я уйду, - лицо Нигора дернулось, словно от раздражения. На самом деле он испытывал нестерпимую боль. Да, святоша, пожалуй, был не промах. – Мальчик, слепой, лет шестнадцати или чуть старше… Только не говори, что его нет здесь.

Священник поднял свой посох с символом Колеса и насупился.

- В Хиолу, откуда нет возврата, во имя Кресня и…

- Послушай, как тебя. Вижу, человек ты неплохой, веруешь истово. Просто скажи – где мальчишка. Я… я его друг.

Да уж, если старик пытается защитить убогого, в его глазах он на «друга» никак не похож. Но старик опустил посох  и затряс головой:

- Мальчик рассказывал о тебе. Ты дар Нигор… Однако я не видел его уже четыре дня, с тех пор, как он отсюда вышел.

- Четыре? – пророкотал Нигор, стараясь не скрежетать зубами от боли. Побрали бы черти этого ангела, ну насколько бы ему было легче тут разбираться, кто и кого тут когда видел!

- Он приходил помолиться, а потом мы долго беседовали, - сказал старик.

Аим пожал плечами.

- Позвольте вместе с вами обыскать тут все, - сказал он. - Покажите ваши владения.

- Это не мои владения, - глядя на демона, как тому показалось, сочувтсвенно, ответил священник. – Желаете делать обыск – извольте.

Он сделал приглашающий жест.

 

Нигор вышел во двор, сложив крылья за плечами, заложил пальцы за широкий пояс и осмотрелся по сторонам. Тут было легче, голову не ломило и кости не выкручивало от боли. Однако ни следа паренька…

С колокольни на аима сердито каркали вороны. На ступеньках ее сидел человек, по виду звонарь, и щепал щепу. Невидный собой такой человек– средних лет, лицо вытянутое, вроде как благостное. Или пакостное…

Нигор не спеша подошел к человеку, поморщился от его запаха: тот, видать, давненько не мылся.

- По добру ли, по здорову? – спросил аим, нехорошо улыбаясь. Клыки у него в демоническом облике отросли изрядные, так что видок был еще тот.

Звонарь посмотрел исподлобья, убежал взглядом к щепе, да поздно: уколол палец. Негромко ойкнул.

- А ты тут мальчика не видел? – спросил демон, старательно держа все ту же мину – с устрашающе-вежливой улыбкой.

Казалось бы: невинный вопрос. Но звонарь дернулся  и отчаянно заспешил – поскольку Нигор преграждал ему путь, то юркнул он в дверку колокольни и затопал по деревянной лестнице наверх.

Нигор скрипнул зубами и протиснулся следом.

- Э, э, погоди, не убегай! – тут отчаянно воняло какой-то гадостью, тьфу, наверное, тут не зря так радостно кружили вороны: прикармливал небось, а они здесь гадили. Вот мерзость! Однако такими мелочами аима было не пронять, он лишь брезгливо повел носом. – Я же только спросить хотел!

Он уже понял, что убегает мужичок неспроста, и махом преодолевая по полпролета, нагнал звонаря уже возле звонницы, тот мельтешил между колоколами, и аим, оскалившись, изловил его возле одного из самых больших, приложив беглеца затылком о гулкий металл.

Бомм…Звук, конечно, вышел не тот, не звонкий.

- Что тебе надо от меня?  - завопил перепуганный звонарь.

- Не «тебе», а «вам», - поправил Нигор. – Я спросил, а ты не ответил. Ты тут мальчика не видел?

- Какого мальчика? Я никакими такими мальчиками не интересуюсь! – нервно выдал мужичок. Нигор поморщился.

- Слепой паренек, лет шестнадцати или чуть более, - сказал он, - роста небольшого, волосы русые, глаза светлые. Вроде серые. Одет… черт, не помню, как одет.

Он уже понял, что звонарь видел Неввелина. Тем более, если тот был в церкви… не только видел, но и знает, где паренек находится.

- Не знаю такого, - вякнул тем временем звонарь, извиваясь в руке аима. – Не знаю!

Боммм… на этот раз звон вышел более сочным.

- Где? – спросил Нигор.

- Это… Это мой, мой святой! Мой! Для счастья!!! Я его сам поймал! Адина рассказывала, какой он, я видел его и у нее и в церкви, и поймал! Не отдам. Мое!

- Личный святой господина звонаря, - ядовито сказал демон, втягивая воздух сквозь зубы. – Прелестно. Где он, последний раз спрашиваю?

Мужичок помотал головой. Аим протянул к нему руку – из пальцев, в дымящейся черной крови, проросли острые когти.

- А вот  я тебя Накрови подарю?

Бомммм… Отшатнувшись от когтей, звонарь ударился головой сам.

Аим терпеливо ждал: выжидающе смотрел то на свои когти, то на лицо пойманного негодяя. Его душа очень скоро будет принадлежать Накрови. Возможно, даже сегодня.

Звонарь дрожащей рукой ткнул куда-то вниз. Нигор машинально проследил – внизу, задрав голову,  стоял священник. Увидев аима, он помахал ему растопыренной пятерней.

 

«Ста часов будет достаточно», - тихим эхом повторял Неввелин слова, услышанные от мучителя.

Он повторял их то про себя, то еле слышным шепотом.

Сколько их, этих часов, уже прошло с того момента, как его бросили сюда?

Он подумал: наверное, эти сто часов на исходе, и он вот-вот умрет, и что тогда? О какой такой великой цели толковал тот, кто мучает его?

Подумал: неужели его мучитель, обладатель противного голоса, достигнув этой цели, будет счастлив?

Счастлив… вот он, Лин, всю свою недлинную жизнь считал, что он – для счастья. Стало быть, если его мученическая смерть принесет кому-то исцеление, радость, благо… это хорошо?

Мысли путались, в голове постепенно становилось пусто и темно. Пятно-звяки, цветные пузыри, медленно лопались и гасли, а звуков и так было немного… Теперь их и вовсе не будет.

Он чувствовал, что уходит в безмолвие – безвозвратно и навечно. И пожалел, что успел так немного. Он даже не убедил трезора вернуться к своим, в небесную канцелярию… Для его же счастья.

 

Вечер сгущал синеву, кладя щедрые мазки все более темной краски, и иногда – для большего эффекта – пятная небо крошечными, еще бледными звездами. В этой загадочной, тихой августовской синеве аим тащил звонаря за шкирку, словно котенка, и еще подпинывал сзади коленом, для ускорения. Скатившись таким образом с лестницы, они чуть не нос к носу столкнулись со священником.

- Нашел? – Нигор спросил сразу у двоих: не глядя ни на одного. – Где?

- В холодной кладовой, - сказал священник. – Вытащить не смогу. Лестница…

- Дорогу показывай, - демон подавил желание разорвать священника на части: ну надо же, стоит и блеет, а быть может, время на исходе. Но старик уже засеменил впереди аима, и тот двинулся следом, таща на прицепе звонаря. – Он жив? – спросил на ходу.

Священник покивал, не останавливаясь.

За храмом стояла пристройка, а внутри оказался погреб не погреб, кладовая не кладовая…большое, особенно по здешним меркам,  холодное помещение. Склад.  Застенок. Карцер. Люк уже был открыт и деревянная лестница круто уходила вниз, в темноту, и там пахло прелью и – на удивление не сильно – испражнениями, словно бы застарелыми. И ни движения, ни звука.

- Откуда ты знаешь, что жив? – спросил Нигор.

И сам услышал – слабый, как дыхание, шепот, идущий снизу:

- Для счастья…

Нигор скатился по лестнице в душную вонючую темноту и там нашел его – ослабевшего, но живого.

- Врали немоверы, - пробормотал сверху звонарь. – Мало ста часов!

- Мало? – спросил аим из подвала. – Мало?

С хитиновым треском распахнулись черные крылья, едва не царапая стены – аим поднялся на два метра над полом, протягивая священнику изможденное невесомое тело Неввелина. Затем Нигор сгреб в подпол звонаря и сам снова опустился вниз, на каменный пол. Там он с наслаждением вышиб мужичонке часть зубов первым же ударом.

- Я тебе щас устрою сто часов счастья, сначала до смерти, а потом после, - пообещал он, но сверху послышался все тот же слабый-преслабый голос:

- Оставь его, дар Нигор.

- С ра-а-а-а-достью, - протянул демон, отшвырнул от себя звонаря – так, чтобы тот как следует приложился о серую каменную стену – и стремительно вскарабкался по лестнице наверх. Вытащил стремянку и захлопнул люк.

- Сто часов пошли! – стукнул каблуком сапога в крышку и подошел к старику, державшему паренька на руках, словно что-то неимоверно хрупкое. Отцепил с пояса маленькую фляжку, смочил губы Неввелина водой. – Чего встал, пошли отсюда. Где твой дом, святоша? Положим мальца там… Не в таверну же его тащить.

 

Филим подошел к дому священника, пиная перед собой небольшой белый камешек. Вид у трезора  был задумчивый – что на него на самом-то деле похоже не было. В палисаднике под весом яблок склонились устало яблони, и ангел сорвал одно – пахнущее медом и немного корицей. Откусил – сок так и брызнул, щекоча нос – и толкнул калитку, входя. В окне только что загорелся свет. Вот и хорошо. Значит, добрый старикан здесь, и можно поговорить с ним о предстоящей женитьбе на Николь.

…Филим по-свойски вошел в дом и увидел престранную композицию. А-а-а, он и забыл про то, что демон искал Неввелина. Поискав глазами мальчишку, трезор увидел и его, лежащего на пастырской узкой кровати, грязного, окровавленного, еле живого. И не выдержал – ахнул, так что глаза присутствующих сразу обратились на крылатого шалопая, застывшего в дверях.

Нигор – тот скрежетнул зубами и сразу же отвернулся к кровати, а вот священник обрадовался ангелу, как своему.

- Ты здесь, светлый господин, - сказал он с улыбкой. – Я знаю, ты все умеешь. Исцели отрока.

- Светлый господин? – рявкнул Нигор, до того безуспешно пытавшийся напоить Неввелина водой и теперь окативший-таки паренька из стакана.

Филим сел на край кровати и покосился на аима.

- Прошу, выйди, - сказал он. – Я хочу помочь.

- Да ты что, - нехорошо осклабился Нигор, мечтая уже самолично повыдергивать ангелу перья. – Как детки, родились уже?

Филим вспыхнул, но не ответил.

Осторожно провел рукой по волосам слепого паренька.

- Он умирает, идиот, - сказал он. – Вы хоть скажите, что произошло?

- Ну… здешний религиозный фанатик, решил зачем-то уморить его, - пояснил аим. – Для чего, я до сих пор не возьму в толк.

- Это, видимо, из-за книги, которую я хотел сжечь. Ее написал сектант-немовер, шестьсот лет назад, - заторопился священник, глядя то на бывшего трезора, то на аима, - в ней говорится о том, как известного своей праведностью и святостью человека уморили в сто часов и кости его засушили на святые чудотворные мощи.

- Дичь какая, - буркнул демон.

Но ангел кивнул.

- Бывало такое в дикие века, - сказал он, - да только это все глупости.

- Не скажите, - покачал головой священник, - к мощам святого Орфусса в обители Бтюшки-Этого-Света до сих пор съезжаются со всех краев…

- Но сейчас-то иные времена, - возразил Филим, - и кроме того… Это же Лин! И он умирает.

Демон сердито засопел и раздраженно спросил у крылатого шалопая:

– А тебе-то что за дело? Ты вроде бы как… самоустранился! Так что чеши отсюда…

- А тебе что за дело? - спросил ангел устало. - Какое тебе дело до мальчишки, который мог бы стать святым? Зачем он тебе, зачем было рыскать по городу и искать его? Ты же демон, какое тебе дело?

Нигор зарычал:

- Это ты мне говоришь? Ты, у которого хватило совести не помочь ему, когда в тебе действительно была нужда?

Он не знал, как ответить на вопросы трезора. Какое ему дело  - будет жить слепой мальчик или умрет. Для чего ему надо, чтоб он жил. Ведь вполне вероятно, что демоны не бывают счастливы по определению... И еще он решил, что на этот раз Неввелин не сможет вступиться за своего дружка, и едва они покинут дом священика, он, Нигор, таки утащит ангела пред трон Накрови…

Филим же с грустью подумал, что Николь, не дождавшись его, верно, будет считать предателем.

- Ты будешь жить, - анегл встал на колени возле узкой койки, похожей на больничную… на подобной он очутился в приюте после падения с парящего острова.

Конечно, он – падший страж Грани и не более того, но толика возможностей у него в запасе осталась. Как мало! Он, глупый, еще думал: вдруг пригодится потом? В жизни с Николь, где наверняка будет место каким-нибудь бытовым  неприятностям… а вдруг с ней или с их будущими детьми что-то произойдет…

«Ось, какие теперь дети! - с досадой подумал Филим. – Хорошо, если пара перышек Николь на память останется!» Но долго раздумывать он не привык: не в его стиле. Он позволил неприязни к аиму победить – возобладать над симпатией к хорошему человеку, которому вовремя не помог. Глядишь, на пару часов раньше поспели бы с помощью, и мальчишке было бы легче.

Ну так и не время размышлять.

«На мощи засушить… дичь какая!» - покривился Филим, кладя обе руки на грудь слепого паренька.

Серебро потекло по всему телу трезора, мягкий свет, не раздражающий глаз, а скорее притягивающий взоры. Однако демон заскрипел зубами и поспешил выбраться из домика… но трезор даже не заметил, как недруг ушел. Серебряные нити сползли по пальцам, опутывая Неввелина, а волосы и крылья Филима стали тускло-серыми, зеленые яркие глаза, так завораживавшие девушек, погасли.

Мягкий свет стал на мгновение ярче, и ангел исчез  в водовороте из пепельных перьев и мельчайших искр.

- Будь счастлив, мальчик, - прошелестел голос в тишине, и следом раздался грохот: это священник уронил тазик с водой, облив себя, плеснув на постель с умиравшим.

Впрочем, он уже не умирал: сел и протер глаза, как заспанный ребенок. В спутанных русых вихрах дрожали серые пушинки из крыльев трезора. Вокруг все было мокро, и мальчик попросил пить, надеясь, что не вся вода оказалась в его постели.

 

Дар Нигор стоял у беленой оградки и от нечего делать распахивал и вновь складывал крылья, всякий раз почему-то морщась от неприятного трескучего хитинового треска. Жаль было утраченного смертного тела, что ли… да и вообще как-то неуютно демону было возле дома священника.

Старик вышел на крыльцо, сдул с ладони серое невесомое перышко, и Нигор проследил за ним взглядом.

- Что там? – спросил он, сам не вполне понимая, о чем спрашивает: об ангеле или о Неввелине.

Помолчав, святой отец ссутулился и произнес:

- Счастье.

 


Авторский комментарий:
Тема для обсуждения работы
Рассказы Креатива
Заметки: - -

Литкреатив © 2008-2024. Материалы сайта могут содержать контент не предназначенный для детей до 18 лет.

   Яндекс цитирования