Свинцовые тучи нависли над Гродно. Они растянулись рваным покрывалом по всему небу, но, словно нехотя, медленно плыли прочь.

       Плыли и плакали. Человеку неведомо, почему так сталось, но ему и не интересно знать ответ…

       А вдруг виною всему Человек?

       И, может быть, Небо оплакивает Человека?

       Но лучше не думать об этом. Утомляет…

       Окно было задернуто пурпурными шторами, дабы не было видно падающий дождь, стекающий ручейками по стеклу, словно тающий снег, дабы не было видно этой противной кляксы на небе. В комнате царил гнетущий полумрак…

       Когда-то живой изумрудный взгляд, переполняемый радостью и весельем, был пуст. Лишь бездонная пустота... Сияние очей померкло, утонув в печали и сгинув в пустоте…

       Ульяна лежала на своей кровати, уставив стеклянный и пустой взор в белый потолок, сжав при этом ослабевшей правой рукой простыню, испачканную свежей алой кровью, и за одно свесив левую руку, с запястья которой по капельке стекала на пол, покрытый белым ковром, кровь. Рубиновая кровь на белом ковре образовала небольшую лужицу, отражавшую в себе мутным зеркалом комнату.

       Слеза стекала по белоснежной бархатистой щеке, оставляя за собой отвратительный черный след туши, и, срываясь со щеки, падала на простыню, оставляя черные потеки на ее белом просторе.

       Черные крашенные волосы извитыми гадюками разлеглись на белой простыне, словно восходящие лучи черного солнца. Ее лицо было настолько бледно, что оно сливалось со снежной белизной простыни, а вокруг глаз образовались черные круги, лишь подчеркивающие мертвенную бледность лица. Кровь уходила прочь с биением сердца, растекаясь и впитываясь уродливыми багровыми кляксами на простыне.

       Над ее головой лежал лист испачканной недавно засохшей кровью и промокшей от слез бумаги, рядом с которым лежало окровавленное бритвенное лезвие, украденное Ульяной у своего деда.

       На бумаге неразборчивым почерком шариковой ручкой было написано стихотворение, но буквы кое-где размылись ее слезами, а некоторые с трудом можно было увидеть под каплями засохшей крови, и все-таки оно еще было годно к прочтению. Это стихотворение, оставленное вместо предсмертной записки, было посвящено ЕМУ: ее Богу, ее Дьяволу, ее Жизни:

       

       Во тьме стерлась грань меж адом с землею,

       Все словно кошмар – безумный и злой.

       Тучей сгустилась любовь надо мною,

       Из ливня творю ЕГО облик святой.

       

       Он словно живой, но лишенный души,

       Вдохнуть в него жизнь горело желанье.

       Но это напрасно, не исполнить мечты,

       Живым он доставит мне больше страданья.

       

       Это был обыденный будничный день. Родителям, как всегда, на работу, а Ульяне в школу. Но она не любила туда ходить. Нет, причина не в том, что она не желала учиться. Просто там был - ОН. ТОТ, КОГО она любила. И больше всего в своей короткой жизни она ненавидела видеть ЕГО, все оттого что юное сердце этого не могло боле терпеть - видеть ЕГО близ себя, но близости ЕГО не ощущать.

       Ульяна боялась как-либо начать с ним разговор. А вдруг все пойдет не так, как она уже отрепетировала в своих мечтах. А может она взволнуется так, что не сможет вымолвить и слова, и тогда ОН обсмеет ее, да боле не будет надежды на то, что когда-либо ЕГО сердце будет принадлежать ей.

       Ульяна жила грезами, где всегда рядом был ОН, но печаль приходила от живых встреч с НИМ - она вновь возвращалась в суровую реальность…

       Но в этот день она увидела ЕГО с другой, как они нежно целовались, как любя он обнимал ее, как…

       Тогда соленые горькие слезы блеснули в солнечном свете на ее щеках…

       Ульяна этого не могла выдержать…

       Это была мука безответно любить ЕГО, но большую боль приносил удар по крышке гроба, в котором лежала надежда…

       Но, утешая себя, возникал вопрос: «А может это Испытание?..»

       Слишком же оно жестоко для столь юного и хрупкого создания…

       Ульяна тогда сразу побежала домой, наплевав на оставшиеся уроки. Она уже давно хотела сделать ЭТО: покончить с собою…

       

       Однажды в жизни Ангела Хранителя наступает день, когда он теряет все свои силы и уже не может ни сберечь, ни сохранить того, кто доверен ему со дня своего рождения. День, в котором он становится свидетелем смерти того, кого он хранил со дня своего рождения…

       Хоть такое и случается каждый день, но ни один из Ангелов Хранителей никоим образом не допускает веры в то, что ЭТО может случиться с ним, и может случиться уже завтра. Оттого ЭТО всегда бывает неожиданно.

       Неожиданно ЭТО было и для Ангела Хранителя Ульяны.

       Юная девушка, было ей шестнадцать лет, которая росла у него на глазах, росла вместе с ним... Он всегда старался оттолкнуть от нее беду, прикрыть ее собою от несчастий, сохранить юную душу от искушений... А сейчас он ничего не может сделать для нее! Это невыносимо видеть, как умирает столь близкий тебе человек, и при этом даже не иметь возможности облегчить страдания его души, не желающей покидать этот мир, каковым бы он ни был…

       У каждого человека есть свой Ангел и свой Змей. И жизнь человека - это борьба, борьба между идеалами Змея и Ангела, где каждый пытается склонить человека на свою сторону, посылая ему неудачи, или помогая с ними справиться. В этот раз Ангел потерпел поражение. Семена идеи о суициде, брошенные на юную душу Змеем, безответно влюбленную душу, дали всходы. И теперь девушка лежит на кровати, запястья которой перерезаны дедушкиным лезвием, и взгляд которой пуст словно бездна, и… мертв…

       Каждый Ангел Хранитель, потерявший человека, который был доверен ему, имеет право отправиться в Чертоги Забвения, дабы сиять в память о нем на ночном небе звездою, дабы навеки забыть обо всем. Ангел имеет право... Хоть он и не по своей воле становиться бессильным свидетелем, но все равно не уберег, не сохранил, без сопротивления отдал ее на растерзанье Танатосу, черные крылья которого веют могильным холодом, приближающимся к ложу Ульяны...

       Но Ангел может отказаться. Может превратиться в безумного от горя призрака, но все еще имеющего право отправиться в Чертоги Забвения, из которых уже нет возврата…

       Сияющие печалью слезы Ангела, капали на померкшие белые крылья...

       

       Тело начинает ощущать надвигающийся холод. Неужели это Смерть? Пусть. Решение принято…

       Тень. Очертания тени, отделившейся от стены, становятся четче и теперь можно разглядеть ее лицо. Ульяна... Возможно это галлюцинация? Может это все оттого, что Смерть близка? Или... Или это проводник в Ад?

       - Ты хочешь жить? – спрашивает Тень.

       - Нет, мне не зачем, - с трудом выдавливает из себя Ульяна.

       - А хочешь сделать ЕГО своим? – вновь задает вопрос Тень.

       - Да… - хрипит Ульяна.

       - Тогда позволь, - и Тень, склонившись над левым запястьем, начинает слизывать своим языком текущую багровую кровь. Обагренные губы Тени соприкасаются в поцелуе с Ульяниными, и кровь, окрасив губы девушки, смешиваясь со слюною, стекает по ее бархатистой бледной коже. Губы Тени холодны словно лед. А ее поцелуй приносит лишь пустоту…

       Жизнь. А нужна ли она Ульяне? Она от нее отказалась. Но жива. Она хотела быть рядом с любимым, и любила его всей душой. Но лишилась души.

       Поднявшись с трудом, девушка подошла к зеркалу. Ее кожа была мертвенно бледна...

       И вместо глаз в глазницах копошатся извивающиеся дождевые черви, слизь которых словно слезы стекает по щекам. Ульяна отдернулась от зеркала и отвернулась.

       Что за наваждение?

       Злой морок иль… нет, лучше так не думать!

       Она вновь глянула в зеркало.

       Прежняя. С тем же румянцем на щеках, с теми же сияющими изумрудными очами. Но в отражении промелькнула улыбка. Улыбка Тени, забравшей душу, и в глазницах вновь закопошились черви.

       Хотелось плакать. Но текла противная липкая слизь.

       Или слезы?

       Этого Ульяна не знала.

       Теперь же она жалела. Жалела, что осталась жить.

       Вновь закрыв глаза, она заново увидела свою комнату. Пустая комната, стены которой усеяны торчащими стержнями ржавых гвоздей, перевитых колючей проволокой, где на окнах стальные тюремные решетки, а на холодном дощатом полу пятна крови, размазанные извилистыми линиями, словно змеиные следы.

       Ульяна открыла глаза. Пот выступил у нее лбу.

       Была ли она вообще в своей комнате?

       Ульяна вновь закрыла глаза.

       Неужели это правда? Неужели это была ее комната?

       Открыв глаза, Ульяна боле не хотела их закрывать.

       Не хотела больше видеть эту пыточную камеру, где не хватало только «железной девы», эту ужасную темницу, где жила всю свою короткую жизнь…

       

       Ангел расправил крылья и взлетел. Пролетая над водной гладью Немана, отражающего яркие солнечные лучи, он направлялся к одному из окон, за которым был ОН. Как известно, ангелы способны видеть будущее, и, видимо, этот ангел решил его изменить. Летя, он не обращал внимания на рукотворные творенья человека, блистающие во всей своей красе, которую не способны узреть люди, довольствующиеся лишь их «реконструированным» искажением. И не интересовали его творения природы: ни леса, ни поляны, ни речные берега – чистые в его взоре от пластиковых бутылок, плавающих в Немане, от ржавых останков автомобилей «припаркованных» у берегов и от иного мусора, оставленного человеком там, где по его словам, любуясь природой, можно отдохнуть душою. И хорошо, что ангелы не видят привычный для человека мир, ведь им приходиться видеть души людей. А так, хоть что-то способно отвлечь их от этого ужаса. Но в отличие от человека они не в силах изменить того, что видят. Они не могут прибрать. Могут лишь видеть…

       

       В этой темнице просто не возможно находиться!

       Но что же тогда делать?

       Вновь порезать себе вены?

       В руке оказалось бритвенное лезвие, испачканное в засохшей крови, которое вновь полоснуло запястье. Из раны не потекла кровь. Только стали вываливаться жирные и слизкие личинки. Ульяну стошнило прямо на пол. Она почувствовала, как ее желудок выталкивает скользких личинок, как они, соприкасаясь с гортанью, наполняют рот, вываливаясь оттуда на пол. Девушка резко дернулась к балкону, надеясь на то, что, разбившись об асфальт, она больше не увидит отвратительных личинок. Но там закрытые очи увидели красную дорожку, проложенную в воздухе к ЕГО окну, и босые ноги девушки ступили на нее, прогибающуюся, жгущуюся и щекотавшуюся. Только сейчас она заметила то, что наступила ночь…

       Вот и ЕГО окно.

       Ульяна не хотела закрывать глаза, боясь вновь увидеть нечто ужасное, любуясь ИМ, который спал словно младенец. Подойдя ближе, ее губы коснулись его лба.

       ОН проснулся. Улыбнулся столь знакомой улыбкой…

       Тень. Проклятая Тень…

       Ульяна склонилась над НИМ и поцеловала в губы.

       Нет, это была не Тень.

       Это была Ульяна. Настоящая и искаженная.

       А может, никогда и не было ЕГО?

       Была лишь иллюзия, в которую она и влюбилась?

       Ульяна закрыла глаза. Но ЕГО не было. Лишь пустота…

       Ноги вновь почувствовали под собою странную дорожку, а закрытые очи увидали мерцающие в ночи крылья ангела.

       Его поцелуй был чудесен и сладок, незабываемо сладок…

       Крылья ангела рассыпались пеплом, уносящимся ветром забвенья. А потом ветер унес в небытие и самого ангела, очи которого сияли счастьем…

       Ульяна, вновь увидевшая тьму, ощутила то, как падает. Открыть глаза, настоящие глаза, а не червей, в чем теперь она была уверена, просто побоялась…

       Впереди дожидается Смерть, не так ли?

       Интересно, на асфальте будут ползать противные личинки, или?..

       Но все мысли резко оборвались. Невероятная боль. Яркая вспышка света. Голубое небо. Голубое? Но какая теперь разница!

       Облака. Они столь близки, протяни руку и дотронешься.

       А они холодны. Отчего же? Ответа нет…

       Неужели никто не сможет ответить на вопрос?

       Не волнуйся, Ульяна, сможет…

       Сможет!