Лоантэ восседала на высоком троне посреди храма и размышляла о последнем дне своей жизни.

Пламя горевших вдоль стен свечей подрагивало, едва разгоняя полумрак в пропахшем курениями зале. Их сладковатый привкус ощущался на языке. Жрецы заходили поклониться воплощению двуликого божества Лоантэ, которое видели в сереброглазой девочке четырнадцати лет. Как же они надоели. Прикрыв веки, Лоантэ не обращала внимания на прошения и подношения.

— С днём воплощения, — вместо прошения вдруг донеслось снизу.

Лоантэ открыла глаза. У подножия стоял жрец, Маруф, один из тех, кто носил её паланкин. Он единственный ничего не просил, только приносил цветы и рассказывал забавные истории.

Наверное, он был немногим старше её. Лоантэ нравилось его присутствие и нравилось его слушать. Она всегда знала, когда он придёт, ощущала его запах издалека, слышала шум крови в его жилах, похожий на стремительный поток реки на дне города. Видела лёгкое свечение его ауры, плавное и спокойное.

Старейшины говорили, что так воспринимать мир способна только Лоантэ — двуликое божество, воплотившееся в ней. Иного она не представляла. Простые люди казались ей слепыми, глухими и бесчувственными.

— Не поздравляй меня, — Маруф вздрогнул от неожиданности. — Раз этот день настал, значит, завтра мне предстоит совершить обряд. Я забуду эту жизнь.

Маруф, не глядя, протягивал цветок: искрящийся, пышный, со множеством плотных лепестков. Такие цветут на болотах в опасной близости от плотоядных гидр, поэтому и ценятся. Лоантэ не могла точно определить цвет, но переливы и свечение по краям завораживали. Она слышала тонкий звон цветка, сорванного недавно, ненавязчивый и плавный, похожий на треньканье горного хрусталя. Лоантэ приняла подарок, нарочно коснувшись пальцами ладоней Маруфа, сухих и горячих, как она и представляла. Словно поднесла замёрзшие руки к огню и он встретил их приятным уютом, и согрел.

— А вы не думали… сбежать? — На этот раз жрец даже осмелился посмотреть на неё и поднялся во весь рост. Лоантэ услышала, как его сердце застучало громче и быстрее. Но не от страха. — Ведь иначе вас ждёт смерть. А вы ещё так молоды и столько не видели.

— Не смерть, а перевоплощение, — усмехнулась Лоантэ его глупым словам. — Старейшины считают, что раз на свет появилось новое воплощение, пришла моя пора.

— Но сейчас старейшины поклоняются вам, не значит ли, что и решать вам?

Лоантэ заволновалась. Вскочила с места, сбежала по ступенькам и оказалась ниже Маруфа на целую голову. Только высокая корона на голове уравнивала их. Жрец сразу склонил голову и опустился перед ней на колени.

— Уходи. Такое говорить опасно, — Лоантэ огляделась и прислушалась, но, к счастью, поблизости не было других жрецов и старейшин. Если бы старейшина Гор услышал Маруфа, наказал бы.

Жрец не посмел возразить.

Слушая удаляющиеся шаги, Лоантэ положила подаренный цветок в бассейн с водой и наблюдала, как он плывёт по прозрачной поверхности, такой тёмный и красивый, как Маруф, но оторванный от стебля и умирающий, как она.

Вчера Лоантэ предъявили младенца. Она отметила серые полосы — точно, как на её спине. Чёрные глаза без белков, со сверкающими вкраплениями — божественная метка. Говорят, при рождении у неё были такие же. Потом чернота сошла и осталось только серебро. Но с возрастом померкло и оно, посерело, как пепел в курильнице. Это означало, что она, как воплощение Лоантэ, теряет свою божественную суть, и ей придётся уступить место новому воплощению, полному сил. Теперь его будут называть Лоантэ. А её, согласно ритуалу, столкнут в реку с самого высокого моста.

Река примет её и унесёт в вечное царство двуликого божества. Лоантэ готовилась к этому великому дню с раннего детства и принимала его как данность. Только теперь, когда день ритуала приближался, любая мысль об уходе из привычного мира повергала её в ужас. Лоантэ представляла, сколько всего не успела, не говоря уже о том, что ни разу не поднималась на самую вершину города и не видела, что представляет собой мир. Ведь всё, чем она занималась — это благословляла, принимала дары и убивала непокорных. У неё даже не было друзей, кроме жриц, которые заботились о ней, но те слишком боялись гнева воплощённого божества, дружили неохотно и с опасением.

Лоантэ решилась подняться на вершину города и посмотреть на мир. Она сняла корону, закуталась в балахон, прокралась мимо жриц и старейшин, и вышла на берег реки.

Стояла глубокая ночь. Все люди — рыбаки, фермеры, мастера — разбрелись по альковам. Город спал. Лоантэ подняла голову к небу. Со дна ущелья виднелась только узкая полоса неба, и звёзд на ней виднелось слишком мало из-за огней города. А она хотела увидеть бескрайние поля звёзд, о которых рассказывал Маруф.

И Лоантэ понеслась вверх по ступенькам. Через десять этажей остановилась отдышаться, с ужасом подумала, что предстоит ещё двадцать. Но сдаваться не собиралась. Пока отдыхала, разглядывала город с высоты. С террасы открывался необыкновенный вид на реку внизу, россыпь огней вдоль стен, лианы подвесных мостов и канатов, качающихся на ветру. Красиво. Лоантэ боялась подойти слишком близко к краю и посмотреть на самый верхний мост, откуда ей предстояло упасть.

Она побежала дальше, и когда вновь остановилась отдышаться, вдруг услышала голоса. Жрецы искали её. Но были слишком далеко, а Лоантэ могла убегать от них сколько угодно, потому что всегда знала, где они. Только чем выше она поднималась, тем больше чувствовала и слышала других людей, и начинала путаться. В какой-то момент всё смешалось в одно непрерывное гудение да так, что закружилась голова. И вот тут, на самом верхнем этаже, когда Лоантэ уже не разбирала ничего, она вспомнила, почему никогда не поднималась сюда. Столько шума и запахов ей не нравилось. Она, конечно, могла отбросить эту какофонию и усилием воли выделить лишь одно важное существо. Думать только о нём.

Лоантэ поднималась и поднималась, даже не заметила, как добралась до самой вершины. Столько открытого пространства она даже не представляла. Берега ущелья соединялись множеством мостов. На противоположной стороне темнел густой лес, а позади открывались бескрайние поля, и неровные макушки гор соединяли землю и небо. Вдоль берега теснились каменные постройки, в них жили люди, которых Лоантэ не знала, и не хотела знать. Её интересовал окружающий город мир, и только одна душа из сотен, что ощущались вокруг.

Лоантэ почувствовала Маруфа совсем рядом, буквально в двух шагах. И даже не удивилась, что нашла его.

— Вам нельзя быть здесь одной, — жрец склонил голову, чтобы не смотреть на неё. Он выглядел ошеломлённым.

Сердце Лоантэ забилось быстрее от волнения.

— Разве не я решаю? — она схватила Маруфа за руку и потянула за собой. Он послушно следовал за ней. — Я хочу в поле. Помнишь, ты рассказывал, что оттуда видны звёзды?

 

Поле казалось бескрайним. Трава по пояс ещё хранила тепло дневного света, и в ней копошился совершенно иной мир насекомых, о котором Лоантэ не задумывалась. Хотя ведь это она создала его, как и город в ущелье, носившие её имя. Так утверждали старейшины. Но её волновало совсем иное: тёплая ладонь Маруфа и бесконечная тьма, плотно усыпанная мерцающими созвездиями, словно берег реки камнями. Лоантэ погрузилась в густой бархат и утонула, растворившись, как в речной воде.

Стать обычным человеком и остаться здесь навсегда. Никакого ритуала, никакого божества. Лоантэ представила, как её жизнь продолжится среди простых людей, успокоилась, задремала.

И пропустила жрецов.

Пришло трое. С ними старейшина Гор. Он разбудил её и недовольно поглядел на Маруфа. Этот пронизывающий взгляд насторожил Лоантэ.

— Воплощению не следует бродить где попало, — строго заявил Гор и повернулся к Маруфу. — А к тебе у меня особый разговор.

Маруф склонился. Остальные засуетились, помогли подняться, отряхнули травинки с платья.

— Я сама так решила, — Лоантэ растолкала жрецов и упёрла руки в бока.

— Вам следует вернуться в храм и готовиться к ритуалу, — интонация старейшины не требовала возражений.

— А я не вернусь! — Лоантэ развернулась и побежала по полю.

Её вдруг ужалило в шею и, не успев ничего понять, она рухнула в траву.

Очнулась в храме, голова кружилась. Как вернулась, не помнила. Это злило.

В храме было скучно, подношения убрали, даже цветок Маруфа унесли. Сэт — один из старейшин, её религиозных учителей, сидел у подножия трона Лоантэ и ждал, когда она откроет глаза. Лоантэ подумала, Сэт начнёт ворчать и поучать её, как обычно. Но услышала совсем иное:

— Самой подняться наверх — это смелый шаг, — он внимательно смотрел на неё, будто пытался запомнить, выучить наизусть все её черты. — Вам понравилась прогулка?

— Ещё бы! Я хочу остаться, — Лоантэ не могла выразить словами восторга, который испытала, лёжа под открытым небом. Даже забыла, что её рассердило наглое возвращение против воли.

— Я тоже хочу. Привык к вам, — в голосе Сэта слышалась грусть. — Но пришла пора для нового воплощения. Вы знаете, что нужно делать.

Больше он ничего не сказал. Поднялся и покинул храм. Лоантэ задумалась, зачем уходить из жизни? Почему нельзя уйти к простым людям и каждый день до старости, держать Маруфа за руку и смотреть на звёзды? Насколько она знала, такого прежде не случалось, воплощения не жили больше пятнадцати лет, чаще даже меньше. Так почему бы ей не стать первой долгожительницей Лоантэ?

Она бродила по храму кругами и не могла найти себе места. До ритуала оставалось слишком мало времени. Ещё недавно она не сомневалась — ритуал будет честью. Но теперь, что-то случилось. Теперь изменилось всё.

Ей захотелось ещё раз увидеть Маруфа, и Лоантэ послала за ним жрицу, но та словно свалилась в ущелье по пути. Лоантэ извелась в ожидании, хотела сама бежать на его поиски. К счастью, не пришлось. Посланница вернулась и нехотя сообщила, что Маруф заперт в темнице. Такого Лоантэ не ожидала, даже опешила. В темницу сажают за серьёзные преступления против людей, против веры. Что натворил Маруф? Он всегда был предан ей.

Лоантэ выскочила из храма и понеслась в подземелье, не разбирая дороги. Жрицы с трудом поспевали за ней по тёмным коридорам, пытались отговорить, кричали, что темница не место для воплощённого божества, и им влетит, за то, что допустили её туда. Но Лоантэ их не слушала. Бежала по ступенькам, пока не оказалась в большом помещении с клетками.

Почти все пустовали, поэтому Маруф нашёлся легко. Он сидел на полу печальный и одинокий. Его свечение ослабло и подрагивало.

— Освободите его! Немедленно! — Лоантэ услышала собственный голос и удивилась, ведь она никогда не приказывала. Это придавало сил, она выпрямилась. — И накажите тех, кто несправедливо его обвинил.

Жрицы заколебались, хотя взгляда Лоантэ хватило, чтобы запахло страхом. Свечение жриц, видимое только ей, стало ярким и рваным. Жрицы забегали в поисках виноватых. Пока в темницу не спустился Сэт с двумя помощниками.

— Маруф наказан за своеволие, — объяснил старик, преградив собой вход.

— Но он ничего не сделал! Это я приказала ему идти в поле. А теперь приказываю вам его отпустить.

Задумавшись, Сэт отошел от входа и кивнул жрецам. Они суетливо открыли клетку. Лоантэ видела по резко замерцавшему свечению: им не нравилось исполнять её приказы. Они негодуют теперь, когда она почувствовала власть. Наверное, жрецам было удобнее управлять маленькой девочкой, которая не перечила и не приказывала. И теперь они ждут не дождутся, когда её сменят новые воплощения.

Но нет. Дело ведь не в этом, она точно знала. Дело в обряде, вере и традиции.

— Будь благословенна, Лоантэ! — Маруф поклонился, как только выбрался из клетки.

Теперь всё правильно, теперь он свободен, и всё хорошо. Только Лоантэ не знала что ответить. Ей не полагалось отвечать просящим и молящимся, но сейчас хотелось заставить Маруфа прекратить поклоняться и благодарить. Ведь только из-за неё он оказался в клетке.

— Вставай и возвращайся к работе, — велела она так, чтобы слышали все жрецы и не пытались перечить её слову.

Никто не возражал.

В темницу направлялся ещё один старейшина, Гор. Лоантэ чувствовала его острый запах, и ей не нравился настрой, с которым он шагал по ступеням. Едва Гор переступил порог, сразу направился к Маруфу. В его руке сверкнул кинжал. Лоантэ не поняла зачем старейшина принёс сюда оружие. Когда догадалась, было слишком поздно, старейшина ударил Маруфа. Запахло кровью. Лоантэ захлебнулась вдохом и сразу кинулась на помощь, но помочь ничем не могла. Жизнь Маруфа угасала за доли секунд, свечение тускнело, сердце замедлялось, шум затихал. Лоантэ много раз видела такое, сама отнимала жизни, ощущая приближение смерти всей кожей, но те люди ничего не значили, они были преступниками, они заслуживали смерти, а Маруф — чистая душа.

Боль разлилась в груди Лоантэ, словно это её ударили кинжалом.

— Мы не прощаем еретиков, — прорычал Гор, выдёргивая нож из груди Маруфа.

— Еретиков? — ошалело повторила Лоантэ, и выхватив кинжал, не раздумывая, с размаху, пронзила им старейшину.

Одни жрецы попятились, другие бросились к ним и старейшине.

Лоантэ казалось, месть облегчит боль, но легче не становилось. Она только злилась и кричала от отчаяния.

— Почему я забираю жизни, а вернуть не могу? — она обливалась слезами и не хотела отходить от бездыханного Маруфа.

Её трясло от бессилия.

— Вы забираете достойных в ваше духовное царство, — преклонился перед ней старейшина Сэт. — Вы ведь помните, что ничего не случается просто так? Скоро вы встретитесь.

Лоантэ не позволила жрецам прикасаться к ней. Она сама отправилась прочь из темницы. Сэт плёлся позади.

— Тому предателю, Гору, как преступнику, не будет места в царстве двуликого божества, — рявкнула она, понимая, что не разбирает дороги, а просто идёт.

— На всё воля ваша, — Сэт мягко взял её под руку и направил в нужный коридор. Как всегда. Она не сопротивлялась.

— Моя воля? — удивилась она. Сэт кивнул.

Лоантэ не желала смерти Маруфу, но хотела быть с ним. И вот как её воля распорядилась. Скоро она к нему присоединится.

Лоантэ впала в ступор. Она не помнила, как вернулась в храм, не чувствовала, как её наряжали для обряда, как усаживали в паланкин и несли через весь город, под торжественную музыку и возгласы верующих. Не смотрела, как ей бросали цветы, и не слушала как тысячи жизней вокруг гудели, словно она попала в жучиный рой. Ей было всё равно. Лоантэ видела лишь размытые образы, потому что дневной свет слепил и резал глаза. Но ей и не хотелось смотреть и слушать. Её уже ничто не связывало с этим миром. Жизнь без Маруфа утратила всякий смысл.

Лоантэ смело выбралась из паланкина в середине моста и посмотрела вдаль. Пускай шумная река заберёт её. И отнесёт в невидимое царство двуликого божества Лоантэ, где она встретится с Маруфом и накажет всех, кто её предал.