Рыжий кот Мио рылся в рыбьих отбросах на окраине маленького портового города Пелервина, когда со звездного неба вдруг ударила молния. От страха кот забился под старую дырявую лодку, юркнул в прореху между досками, опасаясь безжалостного приморского ливня.

Дождь всё не начинался, а над лодкой зазвучали голоса. В щёлочку кот разглядел двух мальчиков, похожих друг на друга, как две капли воды. Они сидели верхом на огромной черепахе величиной с телегу и говорили с ней на зверином языке.

– Получилось! – воскликнул один из мальчишек, скатываясь по спине черепахи.

– Лю Хаю ни почем не отыскать нас в этих краях, – согласился с ним его двойник. – Как думаешь, скоро нас хватятся? Что скажешь, Биси?

– Бог монет Лю Хай настолько поглощен собой и увеличением свиты, что думаю – нет, не скоро, – задумчиво произнесла черепаха. – Но вот если ему захочется полюбоваться как цветёт яоцяньшу (этого слова Мио не понял, но намотал на ус) – он велит призвать к себе братьев Хэ-Хэ. Про меня Лю Хай не скоро вспомнит.

– Ох, я бы на это не надеялся, – заметил первый мальчик. – В твои обязанности входит нести на спине нефритовую стелу с перечнем заслуг бога монет, а он очень любит их перечитывать, когда отдыхает и пьёт чай.

– Нам нужно измениться, – немного подумав, сказал второй мальчик. – Тогда ни Лю Хай и ни кто из его свиты нас не узнает. Он будет искать ребёнка, а я стану стариком!

Мальчик выплюнул пять больших золотых монет с дырочками посредине и превратился в крепкого худощавого старичка.

– Нет, братец, это уж слишком – так оценил его превращение первый мальчик. – Я стану мужчиной в самом расцвете сил.

– Ох, да кем хочешь, становись, – прокряхтел старик. – Только не на меня похожим. Люблю тебя братец Хэ, но так устал быть тысячелетним ребенком и повсюду видеть свою копию. Ненавижу розовые щечки!

– Щечки, говоришь? – засмеялся первый мальчик и выплюнул золотой ключ.

И тут же стал расти, расти, пока не превратился в мужчину средних лет, очень высокого и широкого в плечах, с большим пузом и щеками, похожими на крепкие пунцовые яблочки. Старик и пузатый мужчина стали показывать друг на друга пальцами и хохотать как маленькие дети.

– Чего-то не хватает, – сказал старик. – О! Ты всегда мечтал отрастить бороду.

Мужчина потер ладонью подбородок, и тут же полезла густая и черная щетина, которая быстро доросла до пупа.

– Хватит или ещё?

– Ещё! Ещё! – веселился старик.

Закончилось тем, что борода выросла такой длины, что мужчине пришлось наматывать её на руку.

– Это просто праздник какой-то! – воскликнул бывший первый мальчик и обратился к черепахе:

– Ты как поступишь, Биси?

Черепаха поднатужилась, створки на панцире лопнули и оттуда выскочила бронзовая дверь, украшенная диковинными узорами, а сама черепаха уменьшилась до размеров банного тазика.

– Чую, неподалеку течёт ручей и впадает он в болото, – принюхалась к воздуху Биси. – Там ряска, камыши и головастики. Райское местечко. Отправлюсь-ка я туда!

– А наши божественные признаки надо бы припрятать, – заметил старик.

– Мда… не хотелось бы тащить на болото дверь, – сказала черепаха.

– Давай я заберу дверь, – предложил старик. – А ты возьми и спрячь где-нибудь подальше золотой ключ или монеты.

– Выбираю ключ.

На том и порешили. Странное трио ушло с пустыря, обсуждая яблоки, запеченные в карамели, которые черепаха хотела бы попробовать до отбытия на болото, а Мио обнаружил, что в лодке, кроме него, скрутилась клубочком и дрожит от холода, старая, потрепанная собаками, лисица. Но лисы котам не враги, поэтому Мио вежливо сделал вид, что её не заметил и вылез наружу.

Проснувшись утром на перевернутой лодке, Мио чуть не задохнулся от обрушившейся на него рыбной вони. Кот попытался спрыгнуть с лодки, однако, кубарем покатился вниз, с удивлением отмечая, что тело стало, словно чужое. Встав на четвереньки, Мио попытался выгнуть спину – поясницу пронзила острая боль. Кот выпрямился, поднялся на задние лапы, посмотрел на передние. Длинные руки, покрытые грязно-рыжими человеческими волосами, оканчивающиеся кошачьими подушечками с когтями. Мио добрёл до воды и увидел в отражении человеческое лицо с удивленными кошачьими глазами.

Случайно подсмотренное Мио сошествие с небес чужих богов совершенно преобразило бедного кота и с тех пор его жизнь превратилась в сущий ад. Он стал чужим среди кошачьего народа, ибо не мог съесть ни кусочка сырой рыбы, а от мышей и вовсе начинало тошнить. Людям же он представлялся непонятным уродцем.

Как-то раз, в холодный мартовский денек Мио приплелся на задворки кукольного театра и присел погреться у высокой стены из серого песчаника. Он надеялся выпросить немного еды у детишек, посещающих дневное представление. Его внимание привлекла огненно-рыжая копна волос, венчающая голову стоявшей неподалеку женщины. Лицо незнакомки было неестественно вытянуто, над верхней губой росли хорошо заметные усики, а глаза... А вот глаза она усиленно прятала под нелепой широкополой розовой шляпкой с красным бантом. Мио продолжал рассматривать женщину, отмечая про себя крошечные ножки в порванных сандаликах и кончик рыжего хвоста, выглядывающий из-под дырявой юбки.

– Какое небо голубое… – заметив интерес к своей персоне, сказала коту женщина. – Как делишки?

– Да вот, греюсь на солнышке, – ответил Мио. – Скоро начнется представление. Жду, может кто угостит корочкой хлеба.

– Работаешь где?

– Не могу, – грустно ответил Мио. – У меня – лапки.

Он снял перчатки и украдкой показал женщине лапу с когтями.

– У меня тоже, – вздохнула женщина, протягивая Мио лисью лапу. – Я тебя знаю. Ты тот кот, что прятался со мной под лодкой на чудесном поле полным рыбьих голов и хвостов.

– И я тебя знаю. Ты лиса Нио! – воскликнул кот. – Слышал, ты не раз воровала яйца у торговок и даже умудрялась прикидываться собакой и спокойно кормиться на псарне.

Нио довольно расфыркалась, а Мио загрустил.

– Теперь я жалкий человечишко. Даже лица поднять не смею. Боюсь, поколотят за кошачьи глаза.

Лиса порылась в ридикюле, что висел у неё на локте, и извлекла оттуда черные очки, которые обычно носят слепые.

– На моем носу не держатся, а тебе думаю, будут в самый раз.

– Спасибо, – улыбнулся кот, раскрыл залатанный рюкзачёк и достал из него потрепанную кроличью муфту.

Нио с благодарностью приняла ответный подарок и поделилась с Мио своей историей.

Став человеко-лисом, Нио быстро сообразила, что воровать опасно. Сначала она побиралась в порту, используя старую проверенную легенду: "Люди добрые, помогите, чем можете – я не местная…". Но Нио прекрасно понимала, что жить так постоянно нельзя. Скоро её начнут узнавать и бить – если не простой добросердечный люд, так портовые нищие, которым не нужны конкуренты.

В то время в Пелервине гастролировал цирк "Ризада". Фокусники, канатоходцы, клоуны, акробаты, тигры, слоны, дрессированные собачки – всего этого в цирке было в достатке. Главной изюминкой "Ризада" было собрание живых редкостей и достопримечательностей: бородатая женщина, сиамские близнецы, зеленокожая русалка, чернокожая масайка с губами величиной с тарелку, семья индийцев-альбиносов и мальчик, покрытый шерстью с головы до пят. Нио решила попробовать счастья и устроится работать в "Ризада". Владельцу цирка понравились её янтарные глаза с вертикальными зрачками и лисий хвост, но он сказал, что желающих показывать себя за деньги уже некуда девать, а шоу не каучуковое. Однако, для представления ему необходимы два необычных конферансье. Вот если бы Нио нашла себе напарника, кого похожего на неё – ни человека, ни животное. Вот было бы здорово!

– Но где же мне искать кого-то необычного? – заюлила Нио.

– Уж ты постарайся. Или не видать тебе работы, как свои ушей! – громыхнул хозяин цирка, толстый и лысый господин Мануэль Ризада.

– Но...

– Что НО!?

– У меня же лапки... – прошептала лиса и грустно отправилась восвояси.

Поникшая Нио сидела в трактире "Три пескаря" и пила кислое вино, а расплатившись, пошла на прогулку. Вечерний ветер играл с её широкополой шляпкой, а с моря доносился зловонный запах – городские власти категорически не желали следить за тем, чтобы добрые жители Пелервина не сливали помои в воду. Когда порыв зловония достиг максимума, а на глазах сами собой навернулись слёзы, Нио поняла, что ничего ещё не потеряно. Это был он! Несчастный кот, подвергнувшийся влиянию чужеземной магии. Мио сидел на пирсе и потеряно смотрел в даль. Затем спрыгнул и попытался по-кошачьи выгнуть спину. Не получилось. Бедолага, сгорбившись, побрел вверх по улице – на площадь, где стоял кукольный театр, а Нио пошла следом, чтобы понаблюдать за ним и предложить работу – стать конферансье, объявлять номера на выступлениях цирка "Ризада" и развлекать публику весёлыми репризами.

…И вот под густым пологом темноты многочисленные зрители уже томились в преддверии чуда, призванного унести их подальше от повседневных дел и забот. Наконец, свершилось! Тьму прорезал таинственный голос, сказавший:

– Страна, которую мы называем Китаем, а жители зовут Поднебесной империей, славится своим рисовым вином и бирюзовым чаем, кристально чистыми водами ручьев и зелеными бамбуковыми рощами, а также разными невероятными чудесами, что случаются там чаще, чем у нас идут проливные дожди. Китай – это родина братьев Хэ-Хэ, вечно юных спутников одного могущественного китайского божества. Братья Хэ-Хэ – единственные в мире волшебники, способные вырастить то, что в Поднебесной называют яоцяньшу, а мы зовём монетным деревом. – Тут голос прервал бой барабанов и, сделав эффектную паузу, он продолжил. – Сегодня цирк "Ризада" рад представить вам братьев Хэ-Хэ, которые с превеликим удовольствием покажут вам своё магическое искусство. Господа и дамы, а также их славные детишки, приветствуйте аплодисментами! Неповторимые, вечно молодые и потрясающе харизматичные – братья Хэ-Хэ!

Вход на арену озарился красным огнем, будто его охватило пламя и из него выбежали два румянощеких паренька. Одеты они были в зеленые свободные халаты, у каждого с головы свисала длинная тонкая косичка.

– Нинхао! Нинхао! – стали приветствовать они зрителей и раскланиваться во все стороны, складывая ладони лодочкой.

Вслед за ними на сцену вышли удивительные конферансье, которые поразили воображение всех присутствующих ещё в начале представления, а всё потому, что у них имелись хвосты! Хвосты шевелились, как настоящие, приводя в безумный восторг ребятишек. Да они и были настоящими! Звали этих конферансье, как вы уже и сами, наверное, догадались – Мио и Нио. Мио притащил маленький китайский столик, а Нио – довольно большой и тяжелый горшок с землей.

– Яоцяньшу нинь ваньшань гань хэхэ, – сказал один из братьев, а лиса стала переводить.

– Яоцяньшу – это денежное дерево, которое может вырасти только на земле, благословленной присутствием братьев Хэ-Хэ, – сказала она, потом один из китайцев ещё что-то сказал и бросил в горшок блестящее зернышко, а Нио продолжила: – Корни его из кремня, листья из нефрита, а плодоносит дерево бронзовыми, медными, серебряными и золотыми монетами.

Мио принес небольшую леечку. Один китаец взял ее и полил землю в горшке, а второй сделал пассы руками и стал выкрикивать:

– Дуйбутси! Цзайцзиень! Лихай!

Из горшка с землей вылез зеленый росток, выбросивший несколько веточек с резными листочками, сверкающими словно драгоценности. Зал ахнул. Но это было только начало.

– Хао бухао! – воскликнул китаец.

Росток увеличился и превратился в маленькое дерево, на котором появились большие золотые бутоны. Под бравурную музыку бутоны раскрылись и из них высунулись монеты величиной с тарелку с дырочками посередине.

– Тсинь ай дэ пхэньёмэнь, – затараторил китаец.

– Любой воробушек, которому посчастливилось присесть на ветки яоцяньшу, – переводила лиса, – может почувствовать роскошь и богатство, а, улетая, ощутить потерю всего. Любой человек, имеющий монету с волшебного дерева, разбогатеет в течение трех лет, а если поедет в Китай, то сможет обменять её у императорского казначея на дом под золотой черепицей или паланкин из красного дерева или сотню разноцветных шелковых халатов или рисовое поле.

Зал возбужденно загудел:

– Эх, мне бы такую монетку, хоть медную!

– А мне золотую! И уехать из этой дыры в столицу!

– Да что там в столицу! Сразу в Китай!

– Дамы и господа! Уважаемые жители Пелервина! – дав людям выговориться, выкрикнула лиса. – После окончания представления – добро пожаловать на аукцион, где желающим будет продано десять монет с волшебного дерева!

После выступления фокусников на арену выскочили хорошенькие гимнастки и начали крутить сальто. Вышел загорелый мускулистый борец и стал жонглировать гирями, но зрителям было не до них. Все спешили за кулисы, где уже расставлялись скамейки и стулья и устанавливались трибуна для проведения аукциона.

Шоу фокусников "Дерево монет", заканчивавшее гастроли цирка "Ризада", всегда приносило неплохие барыши. Как говаривал и часто напевал директор цирка господин Мануэль Ризада – "На дурака не нужен клык, когда имеешь ты язык. Чем лучше дураку соврёшь – тем больше у него возьмёшь"

Монетное дерево, конечно же, было не настоящим волшебным деревом, а очень сложным автоматом-иллюзионом. Дерево медленно поднималось вверх при помощи хитроумного механизма, скрытого в горшке и столике. Ветками служили пустотелые трубки, из которых выталкивались листья из блестящей шелковой бумаги. "Расцветали" цветы из фольги, вслед за этим "созревали" монеты. До нужного момента они маскировались небольшими сферическими зелеными экранами. Экраны поворачивались, и плоды-монеты оказывались на виду у зрителей.

Фокусникам-"китайцам" Петеру и Паулю было уже лет по сорок, но благодаря тому, что они начинали цирковую карьеру как акробаты, их сухощавые крепкие тела походили на юношеские, а лица, благодаря бабушкиной науке, которая почти до старости проработала в борделе, притворяясь молодой девушкой, были удачно загримированы и выглядели совсем по-детски. Дела у лже-братьев Хэ-Хэ шли хорошо, чего нельзя сказать о Мио и Нио. Вставали лиса и кот затемно, выполняли всякую мелкую работу, которую на них с удовольствием скинули старожилы цирка – почистить костюмы, подмести арену, большую часть свободного времени проводили в клетке, так как считались ли они животными или людьми – это зависело от настроения господина Ризада. Но всё равно, даже такое жалкое существование казалось Мио и Нио многократно лучше, чем прежняя опасная жизнь на улице, так что друзья по несчастью сильно не унывали.

Сейчас клетка с Мио и Нио стояла на повозке, так как цирк готовился к отъезду. Чтобы как-то себя занять, парочка играла в карты на щелбаны и болтала обо всём понемножку.

– Как же я скучаю по временам, когда сырая рыба была мне отрадой и меня не интересовало, на сколько хорошо она прожарена, – вздыхал кот.

– И какие в неё добавляли специи, – вторила лиса.

– Кхм-хм, – раздалось снаружи клетки.

Вздрогнув, Мио и Нио повернули головы и разом навострили уши. Рядом с их клеткой стоял красивый мальчик лет пятнадцати и с интересом рассматривал узников. Его прямой нос с недавней ссадиной на самом кончике говорил о волевом или даже "дубовом" характере, а особенный прищур глаз свидетельствовал, если не о хитрости, то о том, что мальчишка явно себе на уме. Чёрные, как у куницы или норки глаза смотрели, не мигая, завораживая, "затягивая" в себя. Ангельское личико дышало свежестью, но оставалось белым, как у мраморной статуи.

Кот и лиса долго-долго глядели в глаза мальчику, как зачарованные, пока тот снова не сказал:

– Кхм.

– Чем мы можем помочь молодому господину? – завиляли хвостами узники, обратив внимание, что, не смотря на юные годы, мальчик хорошо и дорого одет. На нем была зимняя форма Королевского инженерного колледжа – черная длинная рубаха по колено из плотной шерстяной ткани с черной меховой оторочкой по воротнику и рукавам, черные свободные штаны, черный длинный шарф, намотанный вокруг шеи в два ряда и модный черный колпак с большим пушистым помпоном.

– Меня зовут Шао, – вежливо представился мальчик. – Я так понимаю, вас держат здесь против воли и нарушают ваши права?

– Да! – хором ответили заключённые.

– Интересно ли вам и дальше сидеть взаперти или вы хотели бы изменить парадигму вашего жалкого существования?

– Чего-чего? – Мио вытаращил на Шао зеленые глазища.

Мальчик озадаченно потер пальцем нос, задел ссадину, скривился от боли и задумался.

– Выйти из клетки хотите? – спросил он у узников, тщательно подбирая слова попроще.

– Да! Да-да! – наперебой посыпались ответы.

– Отвернитесь к стене и не подглядывайте, – велел он коту и лисе.

Удивленные Мио и Нио так и поступили. Сидеть в клетке скучно, а славный паренёк, какое никакое, а развлечение, думали они, надеясь, выпросить у доброго молодого господина пару медяков. Странный мальчик прошептал "Бумага крепче ножниц, а ножницы крепче камня", а потом "Чай растёт в море", раздался щелчок и замок открылся. Шао быстро провел чем-то, спрятанным в ладони по носу и на нем образовалась свежая ссадина, мальчик прикусил губу, но видно было, что к боли ему не привыкать.

– Я дал вам свободу, поэтому считаю уместным обратиться к вам с просьбой.

– Мы все во внимании! – украдкой подмигнув Мио, сказала лиса.

– Перед визитом к вам я беседовал с фокусниками, которые выдают себя за братьев Хэ-Хэ, – продолжил Шао. – Из разговора с ними я выяснил, что легенду о дереве яоцяньшу они слыхали от своей матери, а вот подробности про братьев Хэ-Хэ узнали от вас. Вы, якобы, их видели здесь – в Пелервине. Это так?

– Да! Да-да! – перебивая друг друга заговорили Мио и Нио. – Пауль и Петер – мошенники! Никакие они не братья Хэ-Хэ!

Лиса и кот рассказали Шао, хоть он их и не спрашивал, что отцом Петера и Пауля был часовых дел мастер, сбежавший в молодости с цирком. Он сконструировал механизм-автомат, обыгравший в карты губернатора города, и за это чуть не угодил в тюрьму. "Братья не захотели делиться с нами доходами от представления, хотя это мы придумали номер с Хэ-Хэ! Рассказали им, как выглядели китайчата на черепахе, из-за которых мы теперь такие!" – всхлипнула Нио, вытирая слезы кончиком хвоста. – "А ещё нас заставляли мастерить золотые бутоны для старого механического дерева которое сделал пройдоха-отец Петера и Пауля", – пожаловался Мио. – "И вырезать листики! А у нас лапки!" – Шао сочувственно кивнул и черный помпон на его колпаке смешно подпрыгнул. – "Мать Петера и Пауля – полукитаянка. Она научила их нескольким китайским словам и фразам. Только и всего!" – продолжил ябедничать кот, вдохновлённый вниманием мальчика. – "Близнецы просто мелят всякую чушь, лишь бы на китайский походило. Зрителям всё равно. Кто в наших краях понимает по-китайски?"

– Это риторический вопрос или вы хотите получить на него ответ? – серьезно спросил Шао.

– Эээ?

– Я знаю китайский, поэтому и догадался, что они отъявленные лгуны. Хао бухао! Ох, я смеялся, когда они так сказали, когда колдовали над деревом. Хао означает – хорошо, а бухао по-китайски – плохо, – объяснил Шао и рассмеялся так, что у лисы и кота мурашки под шерстью побежали, до того у мальчишки оказался неприятный смех, будто дерево в мороз заскрипело. – Так вы покажете мне, где видели настоящих братьев Хэ-Хэ?

– А сколько ты нам заплатишь, если мы тебя туда отведём? – льстивым голосом спросила лиса.

– Я вас освободил. Разве свобода не ценнее денег? Разве вы не обязаны мне самым дорогим?

Лиса с котом переглянулись и захихикали. Лиса достала из-за щеки отмычку и предъявила Шао.

– Глупышка, мы можем выйти из клетки, когда захотим.

– Так чего сидите? – удивился мальчик.

– А куда идти?

– Этот вопрос уж точно риторический, – сказал сам себе Шао, сунул руку за пазуху и достал вышитый золотыми нитками черный шелковый кисет.

Он вытряхнул из него пять золотых монет и пообещал Нио и Мио отдать их им если отведут его в то место – на ту пелервинскую свалку, где видели чудесное сошествие с небес божественных близнецов Хэ-Хэ.

Лиса и кот восхищенно рассматривали золотые полновесные монеты с квадратными дырочками и так на них засмотрелись, что пропустили одну важную деталь. Когда мальчик пообещал им заплатить, он прикрыл нос широким рукавом рубахи, потом быстро провел по кончику чем-то блестящим, похожим на напильник и на носу вновь появилась свежая ссадина. Кое-что об этом им могли бы рассказать Петер и Пауль, но близнецы-фокусники лежали без сознания в своем фургончике с синяками на лице и занозами по всему телу.

Конечно Мио и Нио не собирались вести Шао на ту портовую свалку, где много лет назад они видели молнии, бившие с ясного ночного неба и двух мальчишек верхом на гигантской говорящей черепахе. Во-первых, свалка находилась далеко, во-вторых – начинал накрапывать холодный дождик, да и цирк собирался уезжать. Господин Ризада грозился собственноручно поколотить любого и каждого, кто не соизволит вовремя собраться и из-за кого вся труппа опоздает на корабль, отплывающий рано утром в северные края. Поэтому, лиса и кот просто отвели мальчика на ближайший пустырь и сказали, что – вот оно! Нужное ему место.

Вольный ветер разогнал облака, открывая ущербную Луну, освещавшую холодным светом пустырь, берег канала и мостик. Шао вытащил из кисета монеты, но вместо того, чтобы отдать их Мио и Нио, как обещал, он закопал их в землю и стал медленно считать до ста восьми. Закончив считать, он повернулся к коту и лисе и спокойно произнес:

– Вы – обманщики, – говорил мальчик тихо и почти ласково, но его черные глазки нехорошо сузились, а руки сжались в кулаки.

– Что вы, молодой господин? – приторно улыбнулась лиса. – Мы бы не посмели обманывать человека, который так добр к бедным циркачам. Кстати, а вы хорошо плаваете?

– Да, а вам зачем?

Пока Нио заговаривала и отвлекала мальчика, кот бесшумно зашел ему за спину и стал на четвереньки. Уловив этот момент, лиса мгновенно метнулась вперед и сильно толкнула Шао в грудь. Мальчик упал и растянулся на земле. Мио и Нио дружно набросились на него, схватили за руки и ноги, не сговариваясь, понесли к мосту через канал и там сбросили в воду.

– Прощай, богатенький Шао! – засмеялись они и побежали откапывать монеты.

Нет, Мио с Нио не были профессиональными душегубами. Коту в прошлой жизни доводилось ловить мышей и крыс, а лиса когда-то поймала и съела старого петуха, но настоящими злодействами они никогда не занимались. Поэтому по неопытности они и не обратили внимания на то, что тело Шао было подозрительно легким, и что, сбросив его в воду, они не услышали ни криков о помощи, ни хлюпанья от движений плывущего.

Если бы сейчас кто-то увидел Шао – испугался бы до смерти. Мальчик плыл в воде, не погружаясь в неё – как листик, будто отдыхая на поверхности. Его прекрасное лицо, озаренное лунным светом, искажала зловещая кривая ухмылка. "Рубаха и штаны теперь намокнут, а всему виной то, что я отвлёкся, потерял бдительность, – размышлял Шао, плывя и глядя в ночное небо. – Никому нельзя доверять. Ни папе, ни дяде, ни Амалии, ни тем более цирковым бродяжкам!"

Вздохнув, Шао перевернулся на живот, заработал ступнями ног, развернулся как лодочка и поплыл обратно к мосту. Под мостом остановился, ловко забросил шарф на торчащий в перилах гвоздик, вскарабкался по нему с обезьяньей ловкостью и огляделся по сторонам. Он боялся, что Мио с Нио удрали с пустыря, но нет – кот и лиса сидели на пригорке, делили и всё никак не могли поделить монеты.

– Возьмем по две монеты. А с пятой, что делать? – спросил кот.

– Отдай мне.

– Чего вдруг?

– Ууу… у меня лапки, – привычно заныла Нио.

– У меня тоже! – резонно заметил кот. – Мы договорились делить всё пополам.

– Как можно разделить пополам монету? Распилить её хочешь?

– Давай, сыграем на пятую монетку, – предложил Мио.

– Сыграем. В кое-то веки нам, нищебродам, есть на что играть! – зафыркала-засмеялась лиса, доставая замызганные карты.

Они стали играть, но оба мухлевали, переругались и за криками не заметили незаметно подкравшегося к ним Шао.

– Зачем вам деньги? – спросил мальчик. – Всё равно из-за них передерётесь. Вопрос риторический – можете не отвечать. Денежки прошу, отдайте – пока кости целы и хвосты на месте.

– Ах, ты наглый человечишко! – воскликнул Мио и прыгнул на мальчика.

Полуоборот корпуса и прямой удар в челюсть отправили кота на землю. Пока Мио мотал головой и пытался сплюнуть кровь, Шао занялся лисой. Она была опаснее и быстрее, чем кот, но мальчик – не по-человечески тверже и сильнее. От апперкотов лиса уходила легко, ей удалось выживать и в более страшных драках, так что кулачные бои не были ей не в новинку. Однако Шао ещё и лихо молотил ногами, так что лисе досталось сильно. Огромный клок шерсти из хвоста был вырван, клык шатался. Но тут поднялся Мио! Снова вступил в бой, снова отхватил в челюсть, однако вдвоём им, наконец, удалось скрутить мальчишку. Ненадолго… Шао вдруг повернул голову на 180 градусов и сказал, глядя на Мио:

– Как же я люблю животных, просто обожаю. Особенно лисиц и котов.

Тут произошло невероятное – нос мальчишки заострился, удлинился и чуть не выбил Мио глаз. Кот с воплем отскочил, лиса от неожиданности ослабила хватку. Мальчишка вырвался. Нио попыталась подленько ударить его между ног, но только зашибла лапку. И вот уже плачущие, избитые кот и лиса, подгоняемые пинками, вели Шао на другой конец города – на портовую свалку, где они видели братьев Хэ-Хэ много лет назад.

– Вот это место, добренький господин Шао, – с трудом шевеля челюстью, промурлыкал кот. – Можете нам поверить!

– С чего бы я вам верил? – оглядываясь по сторонам, задумчиво спросил мальчик, потирая укороченный нос.

– Это риторический вопрос, да, господин? – спросила, низко кланяясь, Нио.

– А ты смышленая, – почти по-доброму улыбнулся Шао лисе, а та услужливо повиляла хвостом.

Мальчик зарыл монеты в землю и стал снова считать до ста восьми.

– Сто семь… сто восемь… – произнес мальчик и из земли, как по зову, высунулся тонкий росток.

Рос он не как обычное растение, а будто бы рисовался в воздухе светящейся синей краской. Невысокое деревце раскинуло ветви, как шатёр. На тонких веточках повисли жемчужные искрящиеся гроздья, похожие на цветы акации. В воздухе разлилось невыразимо сладостное, ни на что не похожее, благоухание достатка и благополучия. Белые лепестки осыпались серебристой пылью, на их месте возникли гроздья монет. Подул ветер – монеты мелодично зазвенели: "Инь-ян… инь-ян…"

Нио с Мио восхищенно ахнули, а Шао сказал:

– Дядя Хэ твердит, что выращивать деньги это зло, а это так красиво!

Звери согласно покивали головами.

Достав из кармана черную шелковую авоську, мальчик аккуратно поснимал в неё денежные гроздья. Дерево исчезло, будто рисунок акварелью, залитый водой. На земле осталось лежать пять золотых монет, которые Шао припрятал отдельно.

– Сюда кто-то идёт, господин Шао! – воскликнула лиса.

– Я тоже слышу шаги, Сюда идёт очень крупный человек! – подтвердил слова подруги Мио. – Но мы знаем, куда можно спрятаться.

Лиса и кот помогли Шао залезть под старую лодку и все трое затаились. Вскоре на пустыре показался мужчина исполинского роста с длинной бородой, которую он нёс, намотав на руку.

– Шао, гадкий мальчишка! Как посмел украсть монеты у отца?! А очки? Ты зачем стащил очки?! – рявкнул мужчина. – Я чую, что ты здесь! Выходи!

– Кто это чудовище? – испугано спросила у мальчика лиса. – Вы с ним знакомы, господин?

– Нет! – нервно ответил мальчик и его нос тут же немного подрос. – Ладно. Это мой любимый дядя Хэ, – нехорошо улыбнувшись, сказал Шао. Нос ещё удлинился и продолжил расти. Голова мальчика под его тяжестью склонилась к земле. – Ладно, ладно! Мой дядя Хэ, которого я терпеть-ненавижу! – прошипел мальчишка, и только после этих слов нос расти перестал и вовремя, так как его кончик уже воткнулся в землю.

– Кто же вы, господин? – спросила Нио. – Вы похожи на человека больше, чем мы, несчастные цирковые уродцы, но вы ведь не человек? Не правда, ли?

– Я деревянный мальчик, – ответил Шао, доставая из кармана острый ножик и отрезая себе почти весь нос. Звери тихо вскрикнули, ожидая потоков крови, но рана тут же затянулась, и осталась лишь ссадина, будто по носу провели наждачкой, – …и воспитанник братьев Хэ-Хэ, подмастерьев китайского бога монет Лю Хая.

***

Один из многочисленных китайских богов богатства – бог монет Лю Хай желал своим подопечным братьям Хэ-Хэ только добра и счастья, но имел весьма своеобразные представления о том, как надо учить и воспитывать. Не смотря на то, что братья давно уже преуспели в его науках – и в банковском деле, и в финансах, и в составлении бизнес-планов, Лю Хай не спешил отпускать их во взрослую жизнь и под его добрым, но властным взглядом они вот уже тысячу лет оставались маленькими мальчиками. В конце концов, служба у бога монет опротивела братьям настолько, что старший Хэ не выдержал и заявил младшему: "Ты как хочешь, а я не могу быть больше в услужении у Лю Хая ни дня!" Выяснилось, что и младший испытывает по этому поводу нечто подобное. И старший уговорил младшего бежать.

– Но как мы убежим? спросил младший Хэ. – Мы, даже вдвоем, не обладаем достаточными силами, чтобы скрыться от Лю Хая.

– Вдвоем нет, а вот втроем – мы сила. Я знаю одно божество из свиты Лю Хая, которое тоже не прочь начать новую жизнь.

– Новая жизнь… – мечтательно протянул младший Хэ. – Мне надоели лёгкие деньги, меня тошнит от слов финансы и кредит. Хочу зарабатывать своими руками, что-нибудь из дерева мастерить, например.

– А я хочу написать пьесу и поставить её в своем собственном театре, – сказал старший Хэ. – Вот только не люблю я актёров и актёрок – распутные и алчные создания, жадные до денег и славы.

– Какие проблемы, братец? Я сделаю тебе кукол, лучше, чем живые будут, и ты откроешь кукольный театр. Так, что это за божество, что поможет нам сбежать?

– Божество, что одним шагом может преодолеть горы, реки и любые преграды из которых соткано пространство.

– Неужели, сама Биси готова нам помочь? – обрадовался младший Хэ.

– Да, мы сложим наши божественные энергии и перенесёмся на край света.

Сборы были недолгими. Братья пробрались в одну из дальних комнат бесконечных чертогов небесного дворца Лю Хая, где за ширмой с изображением поросшего тиной пруда их с нетерпением ожидала волшебная черепаха Биси.

– Покатай нас, большая черепаха! – радостно воскликнул младший Хэ.

– Тсс… не шумите, мальчики. Быстро прыгайте мне на спину и в путь!

Осев в Пелервине, братья Хэ-Хэ стали заниматься каждый своим делом. Старший Хэ открыл кукольный театр, где ставил собственноручно написанные пьесы, а младший – стал столяром и сделал брату целую актерскую труппу, как и обещал.

Прошли годы и младший Хэ решил завести ребенка, чтобы обучить и воспитать его правильно, а не так, как это делал Лю Хай, который по мнению обоих братьев был никудышным педагогом. Жениться младший Хэ не хотел, так как считал, что женщины слишком любят деньги, поэтому решил сделать ребёнка сам. И сделал, и назвал его Шао, что на родном языке братьев Хэ-Хэ означало "малыш".

Воспитывали Шао в строгости – на завтрак две луковицы, холодные водные процедуры и впёред, учиться! Философия, риторика, этика и эстетика, иностранные языки, география, математика, химия, черчение и искусство китайского боя, которое очень выручило Шао, когда он поступил в Королевский инженерный колледж, потому что традиционно там учились отъявленные забияки. Денег ему в руки не давали, боялись ими испортить нежную юношескую душу, а для всестороннего развития младший Хэ уговорил старшего Хэ принять Шао в кукольный театр и поручить ему, исполнять небольшие роли в спектаклях – типа "кушать подано" или "госпожа, вам тут цветы прислал прекрасный незнакомец".

Уроки лицедейства тоже очень помогли Шао. Благодаря ним ему долгое время удавалось скрывать и от отца и дяди роман с прекрасной синеволосой Амалией – примой кукольного театра, а также свои прогулы в колледже. Но всё тайное рано или поздно становится явным, и сколько бы Шао не выкидывал записок директора, которые приносили посыльные его отцу – одна всё-таки попала к младшему Хэ. Разъяренный он вернулся домой и застал Шао в объятиях Амалии. Нахальная актрисулька была с позором изгнана вон, Шао – заперт в чулане, а старший Хэ приглашён на семейный совет для обсуждения насущного вопроса: "Кто виноват и что делать?"

– Ты же сам создал его подростком, – выговаривал старший Хэ младшему брату. – Он не ребёнок, да и Амалия, тоже, мягко скажем, не маленькая девочка.

– Лю Хай заставил нас принять облик детей на тысячу лет – это так унизительно, особенно если идёшь в большой свите и дышишь в пуп буквально каждому, – отвечал младший Хэ. – Я не хотел, чтобы Шао повторил нашу судьбу. А что касается Амалии, то я категорически против в принципе, чтобы он водил распутных девиц ко мне в дом. Чтоб моими полотенцами, бельем пользовалась какая-то девка! Смотри! Смотри, что я нашёл на своём кресле! – завопил он, потрясая в воздухе какими-то синими нитями. – И так по всему дому! Везде, везде её волосы!

– Это ты братец сам виноват, – мягко пытался осадить его старший Хэ, поглаживая длинную бороду. – Амалию тоже сделал ты, и надо было ей волосы крепче клеить.

Младший Хэ по-стариковски закашлялся, весь побагровел, но продолжал гнуть свою линию:

– Сказал ему строго и определенно: "Шао, никаких Амалий и подобных ей "знакомых" чтоб духу не было в моем доме. Взрослым себя считаешь? Женилка выросла? Найди, значит, место, где реализовать, так сказать, свой потенциал. Но не в отцовском доме. Не можешь найти? Сиди и учи уроки, значит. Не дорос ещё до таких дел..."

– Слушай, ну может зря ты? Куда вот он пойдет, какое такое место искать? – попробовал заступиться за Шао старший Хэ. – Под мостом или за сараями на пирсе будет с подружкой встречаться? Пусть, может, лучше дома?

– А это уж, знаешь, не мое дело, куда он пойдет. Лучше, чтоб никуда. Я ему условий создавать не собираюсь. А найдет место сам…

– Найдёт, даже не сомневайся! – с уверенностью заметил старший Хэ. – В моем театре, например, с десяток отличных закутков. Амалия покажет! – сказал и засмеялся, чем ещё больше завёл младшего Хэ.

– Ах, найдёт! Ну, я ему…

Старик бросился к чулану вытащил оттуда перепуганного Шао и с силой надавил мальчику на плечи. Тот рухнул на колени, а когда поднялся, то его пошатывало, и он стал бледнее мела.

– Ты что с ним сделал? – спросил старший Хэ.

– Забрал то, зачем сюда приходила Амалия. Верну, когда посчитаю нужным. Посмотрю на твоё поведение и решу, – ответил младший Хэ Шао на его немой вопрос.

– Зачем так радикально, – сказал старший Хэ. – Сделал бы, чтобы он просто не мог врать.

– Точно! Надо было давно сделать! С самого начала! – воскликнул старик. – А ну повернись-ка, сынок! – младший Хэ схватил Шао за голову и несколько раз крутанул её вокруг оси. Мальчик снова зашатался и чудом удержался на ногах. – Скажи "Небо – зеленое".

– Зачем? – просипел Шао, потирая горло.

– Отец сказал, значит – делай!

Мальчик жалобно посмотрел на старшего Хэ, но то отвёл взгляд в сторону и стал теребить бороду, всем видом показывая, что не желает вмешиваться.

– Небо – зеленое… – прошептал Шао и его хорошенький аккуратный носик заострился и вытянулся, искажая красивые черты лица.

– Отлично получилось, – с удовлетворением заметил младший Хэ и велел сыну идти в чулан и сидеть там, пока не позовут.

Сидеть в чулане Шао пришлось долго.

Сначала он слушал, как папа Хэ и дядя Хэ обсуждали его персону.

– А я всё думаю, чего это он лук есть перестал! В кого он такой, не пойму! Точно не в меня, – говорил младший Хэ старшему. – Он всё больше и больше начинает напоминать мне Лю Хая, такой же высокомерный, так же высокопарно выражается.

– Он ведь сделал из палисандра, а не из ивовой чурки, как Амалия. Палисандр – дерево ценное, – отвечал с усмешкой старший Хэ. – Из него делают рукоятки ножей, мечей, кинжалов. Мебель, опять же, дорогую. Вот Шао и выражается под стать своей природе.

– Думаешь? – почесал лысую макушку младший Хэ. – Может и так, а может и потому, что когда был колодой, то долгое время простоял в библиотеке рядом с книгами. Вот и набрался от них, цены себе теперь не сложит. А я ещё гадал, что лучше сделать из той колоды – вертящийся стул для игры на клавесине или сына? Шарманщик Карло, опять же, заказывал мне новый инструмент. Ха-ха-ха! Чайку заварить?

– Да, братец, если можно, то сделай мне чашечку чая из южных провинций. Обожаю этот прелестный горьковатый аромат, присущий лишь чаю, который высушили в дыму сгоравших корней хвойных деревьев.

Жестокие слова должны были расстроить Шао. Они и расстроили! Но если бы мальчик услышал их раньше – его душу надолго поглотило бы отчаяние, он прорыдал бы дня три. А тут… три раза всхлипнул и задумался: "Странно… Я ведь был почти настоящим. Я мог любить, я мог желать. А теперь нет. Теперь я знаю, что мир вокруг гораздо интереснее, если всё время не думать о женщинах. Ни о каких, они мне безразличны. Красотки и дурнушки, коротышки и дылды. Амалия? Да пропади она пропадом. Днём со мной, а вечером то с Пьеро, то с Арлекином. А я закрывал глаза, верил, когда она говорила, что они ей просто друзья. Теперь буду вести жизнь наполненную логикой, а не эмоциями. Поставить цель, идти к ней, добиться её. И я выбираю цель! Свобода от братьев Хэ-Хэ! Любой ценой!"

Тут внимание Шао привлекла картина, которая висела в чулане столько, сколько он себя помнил. На картине был изображён очаг и кипящий котел, из которого дерзко торчали стрелы дикого лука, а среди бляшек жира плавали овощи, копчёная свиная нога и жёлтый кружок лимона. Дымок витал над котелком, красно-оранжевые сполохи углей манили глаз, как настоящие. "Странно… такая "вкусная" картина. Почему папа Хэ держит её в чулане, а не повесил на кухне или в столовой? Почему поместил в чулан, где она никому не видна, почему не продал её или не выбросил, если она ему не нравится? Никогда раньше об этом не задумывался". Шао сделал шаг в сторону картины, забыв на мгновение о своём отросшем носе.

– Уий! – вскрикнул мальчик от неожиданности, когда его нос пробил нарисованный котелок и уперся во что-то твёрдое и холодное.

Заглянув в дырочку, образовавшуюся в холсте, Шао увидел запертую металлическую дверь. "Странно… Здесь дверь? Из чулана есть выход на улицу? Так ведь черный ход с другой стороны дома. Будем разбираться".

***

Такую вот историю, с незначительными купюрами, Шао пересказал своим новым знакомцам – коту и лисе, пока они лежали под лодкой, а старший Хэ стоял неподалёку на перевернутой бочке и зорко обозревал окрестности.

– А не могли бы ваши опекуны вернуть нам прежний облик? – спросила Нио.

Рука мальчика мгновенно схватила Нио за шкирку и крепко сжала.

– Предать меня захотела?

– Нет, нет, господин, – заскулила лиса. – Вы меня неправильно поняли.

– Да, правильно я тебя понял, но давай рассуждать логически, – сказал Шао, убирая руку. – Искренне ли вы стремитесь к личностному регрессу?

– Чего?

– Хотите снова стать животными, днём скрываться, а ночью лазить по помойкам? – перефразировал мальчик.

Звери переглянулись. В прежней жизни случались хорошие денёчки, но назвать её уж очень счастливой было нельзя.

– Следующее умозаключение. Допустим, в чём я сильно сомневаюсь, братья Хэ-Хэ превратят вас в полноценных людей, – зашептал Шао. – Хотите?

– Да! Да-да! – закивали звери.

– Но вы не сможете существовать в парадигме современного буржуазного общества!

– Эээ?

– Поясняю. Вы старые, страшные и необразованные. Как заработаете себе на жизнь?

Мио с Нио пригорюнились и совсем сникли.

– Нынешнюю форму вашего бытия предлагаю считать оптимальной. Такие существа, как вы, живут долго и сохраняют силы до самой смерти. Станьте моими слугами, служите верно, а я о вас позабочусь.

Звери украдкой бросили взгляд на нос мальчика. Он не вырос ни на йоту.

– Мы согласны, господин Шао, – ответила за двоих лиса. – Приказывайте, что нам делать.

– Бегаю я плохо, – с досадой сказал Шао. – А дядя, чтоб он был здоров, ходит так быстро, как лошадь скачет, а если побежит…

– Мы бегаем хорошо, господин! Вы только скажите, а куда бежать?

Старший Хэ чуть не свалился от неожиданности с бочки, когда вокруг него, подвывая и размахивая хвостами, стали носиться странные фигуры с огромными головами. Мио с Нио нашли на свалке дерюжные мешки, нацепили себе их на головы и отвлекали внимание старшего Хэ от улепетывающего Шао сколько могли. Мальчик добежал до пригорка возле свалки, взобрался на него и остановился возле старой высокой сосны, кривые корни которой местами выходили наружу, кора сочилась густой смолой, а шишки достигали размера кулака взрослого мужчины.

– Эй, дядя Хэ! Я здесь! – закричал Шао и помахал дяде колпаком. – Я скучал! – нос мальчишки живо отрос и, воспользовавшись этим обстоятельством, Шао повернулся в профиль и стал делать издевательские жесты руками, намекая на то, что дяде его не достать.

Глаза старшего Хэ налились кровью. Взревев как боров, он в три огромных шага пересёк пустырь и стал взбираться на пригорок, бормоча в бороду страшное китайское проклятие "шоптыжЫлвэпохуперемен". А Шао встал так, чтоб между ним и дядей была сосна.

– Ах, ты ж деревяшка неблагодарная! Воришка! – старший Хэ попытался схватить Шао, но тот ловко увернулся от его лапищ и, дразнясь и кривляясь, заставил дядю гоняться за ним, бегая вокруг дерева.

Внезапно, старший Хэ уперся подбородком в липкий ствол и, чтобы не потерять равновесие, ему пришлось крепко обнять руками сосну. Оказывается, пока Хэ гонялся за мальчишкой, кончик его бороды подхватила подкравшаяся незаметно Нио и зацепила за сучок. Борода намоталась вокруг сосны, намертво приклеившись к стволу. Старший Хэ дернулся, пытаясь вырваться, но тут же пожалел об этом – лицо обожгло болью от вырываемых волосков бороды. Он захотел освободиться, но руки увязли в смоле.

– Хочу отметить, дядя, что в нынешней ситуации я наблюдаю определенную иронию, – отдышавшись от забега, заметил Шао. – Я был бездвижной колодой, куском дерева и вы с отцом могли решать мою судьбу. Теперь наши роли в этой пьесе диаметрально противоположны.

– Не представляешь, что я с тобой сделаю, дай только освободиться! – заорал дядя.

– Будда вам в помощь, дядя Хэ, – сказал мальчик и кивнул коту.

Расторопный Мио подобрал с земли шишку побольше и заткнул ею рот старшему Хэ. Заботливо поправив на дяде рубаху, чтобы за шиворот не сыпалась труха и иголки, Шао посоветовал старшему Хэ дышать глубже, расслабиться и попробовать насладиться прекрасным горьковатым ароматом сосновой смолы, напоминающим запах чая из южных китайских провинций.

– Куда теперь, господин Шао? – спросил Мио мальчика, когда трио дружно покинуло пустырь.

– Нам необходимо найти черепаху Биси.

– Она говорила про болото, что находится неподалёку.

– Туда и пойдем, но для начала заглянем в меняльную лавку – поменяем денежную гроздь яоцяньшу на пелервинские дукаты, а затем сходим на рынок.

Шао, Мио и Нио добрались до рынка в полдень.

– Нам нужны нижеследующие продукты и колониальные товары, – сказал мальчик, доставая из кармана заранее подготовленный список. – Яблоки зелёные и красные – мешок. Тростниковый сахар – три фунта. Уксус – не менее семи унций. Запомнили? – сухо произнёс Шао. – Ещё нам понадобится котелок и корзина, но за ними я схожу сам. И в аптеку надо забежать, и на голубиную почту зайти, у меня там должок.

Проблемы возникли сразу же. Дело в том, что Шао забыл выдать новоиспеченным слугам денег, а кот и лиса не решились его об этом попросить. Но выход был найден. Яблоки Нио выдурила у простушки-крестьянки за гадание по руке и любовный приворот на клок рыжей шерсти, который должен быть зашит в подушку возлюбленного, а вот уксус и сахар Мио пришлось честно украсть.

Узнав об этом, Шао ужасно рассердился. Хотел поколотить лису и кота, но ограничился устной выволочкой, сказав, что впредь воровать и мошенничать им можно только с его разрешения.

– Что с этим делать, господин? – спросила Нио, когда мальчик вручил слугам глубокий казан с толстым днищем.

– Поручаю вам карамелизовать сахар и произвести глазировку фруктов.

– Чего?

– Яблоки покройте карамелью. Приступайте!

– Нет! Мы не можем! – с обидой в голосе выдавила из себя лиса. – У нас ведь лапки!

– Логично, – нахмурился мальчик. – Ладно. Сделаю всё сам. Уходите, я больше не нуждаюсь в ваших услугах.

– Мы всё исполним, добренький господин Шао, – забеспокоился Мио, незаметно дав Нио пинка. – Не прогоняйте нас. Вот только научите, как разводить огонь, как карме… карме-зизи-ровать яблочки.

Шао всегда с осторожностью относился к огню. А как ещё прикажете поступать цельнодеревянному человечку? Поэтому пламя мальчик развёл, подпалив солому с помощью линзы от очков, предусмотрительно похищенных у младшего Хэ.

– Ухты! Здорово! Тёпленько! – восхитились умением Шао кот и лиса.

Раздувая пламя, Шао отполз назад, а когда огонёк занялся хорошо, мальчик велел слугам осторожно повесить над ним котелок с сахарным песком. Капнув немного воды и яблочного уксуса, Шао стал ждать. Смесь плавилась, превращаясь сначала в прозрачную жидкость, а потом в коричневатую карамель. Шао настрогал палочек, отдал Нио и Мио и стал объяснять:

– Насаживаем яблоки на палочки и окунаем в жидкую карамель, прокручивая их в сладкой жидкости таким образом, чтобы поверхность фрукта была максимально покрыта ею.

…Старая знакомая братьев Хэ-Хэ – волшебная черепаха Биси, спала под корягой на болотном островке. Долгое время Биси не знала покоя, ломая себе голову над задачей "Где спрятать ключ братца Хе? Под камнем на берегу? Опасно прятать ценную вещь там, где каждый божий день ошивается помощник аптекаря – Марио – жалкий городской сумасшедший, но отважный охотник за пиявками. Бросить на дне? Можно, но где гарантии, что ключ потом легко отыщется среди гнилых опавших листьев под водой?" Решение нашлось само. На мосту через ручей, впадавший в болото Биси, пелервинские молодожены перед свадьбой вешали замок и выбрасывали в воду ключ. Зачем они так делали, черепаху абсолютно не волновало, но этот старинный обычай подарил Биси гениальную идею – спрятать магический золотой ключ у всех на виду!

Подружившись с Марио, Биси попросила сделать ей венок из ивовых прутьев и достать немного черной краски и кисточку. Черепаха выловила из ручья штук тридцать ключей и, кое-как исхитрившись держать во рту кисть, покрасила золотой ключик в черный цвет, подцепила все ключи на венок и носила теперь его на шее, не снимая, как модное ожерелье.

– А какой ключ нужен? Я бы могла подплыть к ней незаметно и снять, – заметила Нио.

– А я знаю? – сказал Шао. – Действуем согласно первоначальному плану. – Мальчик открыл корзину с яблоками, потом – пакетик с белым порошком, купленным в аптеке, и сделал присыпку на одном яблочке. – Похоже на сахарную пудру? – спросил он у лисы и кота.

– А мы знаем? – развели лапами звери.

Шао передал коту корзинку полную яблок в карамели, а лисе велел оставаться рядом и наблюдать. Дойдя до воды, Мио вынул три яблочка и бросил их на берегу, предварительно посыпав порошком, затем стал удаляться от болота в лес, выкладывая дорожку из яблок. Учуяв дивный запах карамели и яблок, Биси проснулась и мигом перенеслась из-под своей коряги на берег.

– Ох, и шустрая! – воскликнула Нио.

Биси двигалась вслед за уходящим Мио с поразительной для черепахи быстротой. Она не шла, а просто возникала из воздуха возле очередного яблочка, кушала его, исчезала и вновь появлялась уже на несколько шагов дальше. Биси почти догнала кота на опушке леса, и он услышал за своей спиной страшное чавканье. Жуткий голос, который многие годы будет потом преследовать его в кошмарных сновидениях, сказал:

– Отдай! Отдай яблочко!

В страхе Мио высыпал перед Биси все яблоки из корзины и попытался спрятаться от неё на дереве. Взобраться удалось только на нижнюю ветку. Мио сидел на ней, боясь открыть глаза, потому что как только он их открывал, так сразу видел перед собой зеленую лупоглазую голову на длинной шее, сипевшую ему в лицо, задевая усы:

– Ещё яблочко! Ещё дай!

Недолгая по черепашьим меркам жизнь на болоте, вдали от высшего китайского общества, заставили Биси напрочь позабыть о хороших манерах. Вскоре, к счастью для Мио, белый аптечный порошок подействовал и Биси уснула. Подоспевший Шао легко снял с черепахи ожерелье.

…Тем временем младший Хэ, отправившийся искать брата, нашел его прилипшим к сосне. Пока он бегал, искал топор, чтобы освободить старшего Хэ, пока рубил бороду, пока отдирал одежду от ствола – драгоценное время было упущено. Когда братья Хэ-Хэ вернулись обратно в Пелервин и вошли в дом – они поняли, что всё кончено.

Чулан был открыт, холст с котелком сорван, по полу – разбросаны черные ключи и ветки ивы, а из бронзовой двери торчал золотой ключик. Над ней догорала, гасла надпись на мандаринском диалекте:

 

"Добро пожаловать в Китай, 

будущий Главный евнух 

императорского двора Шао 

и его достопочтимые слуги – 

Мио и Нио" 

 

– Шао обзавелся слугами и был принят на работу во дворец императора? – воскликнул младший Хэ. – Ну и дела!

– Он нам тут письмо оставил, – заметил старший Хэ, по привычке пытаясь погладить рукой отрезанную бороду.

Он отдал брату черный кисет в котором лежало пять монет, очки и письмо… от Лю Хая.

Нацепив очки, и быстро пробежав глазами столбики иероглифов, младший Хэ сказал:

– Знаешь, кого Лю Хай взял в свиту вместо Биси носить нефритовую стелу с перечнем его заслуг? Син-Тяня!

– Син-Тяня? Того безголового великана, что ест пупком, умудряется видеть сосками и слышать подмышками? – присвистнул от удивления старший Хэ. – Представляю, как великан ставит себе стелу на плечи вместо головы и шлёпает босыми ногами по облакам. Ха-ха! Только бы Биси не узнала, не станем ей говорить, а то расстроится. А что про нас пишет? Требует, чтоб вернулись? Мечет гром и молнии?

– Мм… нет, – протянул с некоторой обидой в голосе, младший Хэ. – Лю Хай просит прощения, что не искал нас. Цитирую: "…только недавно заметил ваше отсутствие, когда с голубиной почтой мне пришло письмо от Шао, где воспитанник многоуважаемых братьев Хэ-Хэ просил о протекции на службу к императору".

– И всё?!

Младший Хэ удрученно уставился в конец письма.

– Приглашает на чай. В любое удобное для нас время.