Белёсые костяшки разрезали тьму, покоясь на руле. А персты расшатывали ламбадой колесо сансары.  

 

Я не спешила домой в тот вечер. Прогулочным шагом покидала пустующий детский сад, башмачком сбивала жёлтые кленовые листья с дорожки в траву и так задумчиво закрывала ворота на замок, что рылась в сумочке несколько минут.

 

Свет фар обнажал дряблую дорогу. За ним, казалось, не угнаться. Пунктирная разметка сложилась в прямую линию электрокардиограммы.  

 

В детском саду только недавно, пока нет детей, прошёл очередной ремонт, и всё ещё приятно пахло краской и новизной, но свежим воздухом после этого дышалось ещё лучше. Я неторопливо прошагала к остановке. Ни машин, ни души. Как обычно. Остаётся надеяться, что с единственным автобусом по этому маршруту ничего не случится, иначе придётся идти домой пешком — а это ни много ни мало минут сорок от окраины до центра города N. Впрочем, прогулкам по такой погоде, поздним летом — грех не насладиться.

 

Новый хищный поворот. Педаль в пол — до самой Преисподней. Стрелой Зенона путь вёл в никуда.  

 

Я увидела два огонька на горизонте. Автобус? Нет. Силуэтом мельче, да и летит быстрей. Вот гоняют люди! А, может, подвезут? Здесь все свои, друг друга знают.

 

Город засыпает, просыпается майя.  

 

Визг шин. Блестящая туша, словно из металла, с шумом и дымом развернулась. Распахнулась дверца. Блеснула недобрая усмешка.

— Вы? — спросила.

— Я! — коварно прозвучало.

Молниеносный подскок. Удар по непонятной траектории то ли кулаком, то ли кастетом, то ли бревном стенобитным.

Всё рассыпалось калейдоскопом. Одна грань — до боли знакомая физиономия. Другая — дорожный фонарь, только сейчас зажёгся. Остальные — едва уловимые тёплые воспоминания о жизни.

Дальше: ползущий асфальт, чёрные перчатки, красный свет, остро пахнущий скотч, тесный багажник, удушающая тьма.

Я не сдавалась. Билась со стенами, мычала сквозь скотч. Но никого это не волновало.

Считала позвоночником колдобины на дороге. Ехали вечность.

Вскоре в багажник снова хлынул свет. Я брыкалась, но на сильные руки это не произвело должного впечатления. Подхватили, потащили, бросили…

Последний взгляд на небо — ан нет — на густое переплетение сосновых ветвей. В лесу, значит. Вот, значит, как всё завершится.

И вновь наступила тьма. Багажник сменился гробом. В прямом смысле. Самодельным, деревянным. Я рыдала, отчаянно стучала ногами, но не помогало. Сильные руки продолжали методично заколачивать крышку….

Потом сверху посыпалась земля. И вскоре стало глухо-глухо.

 

В одиннадцатом часу в милицию позвонили родственники пропавшей без вести. Обыскались своими силами, подозревали уже, что похитили бедную. И ведь не кого-нибудь, речь шла об избранном элементале!

Водитель позднего автобуса, который хорошо знал редких пассажиров в лицо, — первый, кого допросили, — утверждал, что работницу детсада в этот раз на остановке не видел, чему был удивлён, но подумал, что она на работу не вышла или уехала на частном транспорте.

Преступность в городе N была большой редкостью, пускай в остальной стране она цвела и пахла. А раз дело завели о похищении и возможном изнасиловании, счёт шёл на минуты. Все силы приказала задействовать Леди N. Её неофициальное политическое кредо: война — на Кавказе, мир — у нас!

Кинологи с поисково-спасательными собаками вскоре доложили, что на той самой остановке нашли капли крови, предположительно жертвы.

Червь прибыл к злополучному месту около полуночи. Действовать нужно было быстро, а он опаздывал: вызвали его по пейджеру, когда он сушил рюмки в баре; да ещё сумел задремать в поспешном душе, где проводил отрезвительную процедуру. Собутыльник в баре, с татуировками в виде кавычек на висках, подбодрил, по-дружески сказав, что Червь и трезвым ни на что не годен. Посмотрим! А тут ещё патрульный с жезлом перекрыл дорогу и никого не пускал к остановке.

— Ничего не поделать! — развёл руками паренёк. — Ваша коллега строго-настрого запретила нам подпускать к уликам кого бы то ни было до её приезда. Чтобы не натоптали по неосторожности.

— Коллега? — Это было большой новостью. — Что ещё за коллега? Товарищ сержант, вы что-то перепутали. Освободите дорогу, дайте проехать старшему по званию, нет времени на эту пустую бюрократию.

Но паренёк врос столбом посреди дороги и ни в какую. Ишь какой! Пришлось звонить начальнику. Потихоньку Червь закипал от гнева. Ещё все эти новомодные молодёжные штуки ужасно нервировали — увесистые, громоздкие, тупые мобильные телефоны он не любил даже больше, чем бюрократию. Но теперь по долгу службы приходилось носить такой атрибут с собой.

— Тихо-тихо, угомонись, — сказали из трубки величаво. — Мы перестраховались. Назначили тебе помощника. Она ещё в пути, летит на всех порах из столицы. Высококлассный эксперт.

Червь даже не знал, по поводу чего кричать в первую очередь: женщина? эксперт? А ничего, что часики тикают?

— Кто-кто перестраховались? — выпалил-таки он.

— Ну… мы с Леди N.

— Прелестно. Передаём дело в руки самоуверенной мечтательницы-аристократки.

— Нет, мы с ней заручились поддержкой профессионала. Одного из лучших. Ты ведь тоже о ней наслышан. Дюжиной зовут.

— А при чём тут она? Она ведь…

— Нейтральное лицо. Сам должен понимать, что в деле, скорее всего, замешаны элементали.

— Прелестно. Теперь снова считаюсь элементалем. И действую с личным интересом во вред делу … Так это понимать?

— Мы просто перестраховались. Жди. Она вот-вот будет.

— Просто прелестно.

— И да, касательно действующих элементалей. Их собрала всех в своём дворце Леди N. Добровольно-принудительно. Ради безопасности, ну и чтобы потенциальный преступник, если таковой присутствует среди них, никуда не исчез.

— Прелестно!

 

Дюжина считалась экспертом по вычислению преступников… на основе математических вычислений. Червь тоже умел считать — он считал большинство её заслуг раздутой фикцией.

— Ещё полчаса сгорели! — выпалил он сразу же при знакомстве, пока они подходили к остановке. — На перелёты и дурацкие приказы! Надеюсь, похититель сделает скидку нашей бюрократии — даст временную фору. Только это теперь поможет жертве.

— Всего четырнадцать минут после вашего приезда, — сухо заметила Дюжина, пока надевала резиновые перчатки. — Пожалуйста, не разевайте рот так широко: иначе ваша слюна точно попадёт в дело. Тогда вынуждена буду отразить в отчёте её состав.

Червь с колоссальным отвращением удержал в себе плевок, поскольку как раз решил проиллюстрировать свой скептицизм. Он скучающе осматривал остановку. Та была обыкновеннее некуда — стенки из поликарбоната, скамейка из дерева, с обветшалой табличкой с расписанием, с низкокачественными глупыми граффити на уровне подростковых глаз. Кроме пары капель крови у скамейки — ничего примечательного. Да и из-за них не стоило поднимать такой шум-гам. Он, пёс старой закалки, предпочитал проводить допросы, вести живое общение, а не совать нос в мусор и нижнее бельё, особенно на такой ранней стадии.

— Почему сразу избранные элементали? — спросил он напарницу.

— А кто сказал, что это дело рук избранных элементалей?

Она присела на корточки, достала из сумки очки в толстой дешёвой оправе, присмотрелась к асфальту, держа их на кончике носа.

— Вызвали вас — этим всё сказано. И элементали так просто не пропадают.

— Ну, это у вас. Однако и такое случалось в истории уже не раз.

— …А мы, элементали, даже которые в отставке, трезво на вещи смотреть не можем — так, значит?

— Думаю, ваш начальник вызвал в первую очередь дополнительного эксперта. Дело ведь серьёзное. Кстати, а Добро — его реально так зовут? Или это псевдоним какой-то?

— Прелестно. А у нас эксперты ничего не могут сами, значит.

— Прекратите. — Она начала фотографировать бордюр. — Как считаете, краска ещё относительно свежа?

— Вы про эту, белую? Наверное, сейчас узнаем. И вообще — если элементаль действительно замешан, то подозреваемых у нас — выше крыши. Это уже не иголка в стоге сена, а иголка в куче таких же иголок! Они ведь испытывают ненависть друг к другу, все и каждый…

После нескольких звонков было установлено, что бордюры красили двадцать шесть часов назад. Как раз в рамках ремонта детского сада.

Дюжину совсем не интересовали капли крови. Она была увлечена бордюром, ползала вокруг него, присматривалась, собирала что-то пинцетом.

— Когда сможем узнать, кому принадлежит эта кровь? — спросил Червь.

— На ваших судмедэкспертов надежды нет … Вы уж извините, что снова этой темы касаюсь, — сказала Дюжина. — А ждать результаты из столицы слишком долго. Но уверена, тут ошибки нет: собачки нашли кровь по запаху жертвы, да и не ездит никто больше с этой остановки, сами говорили. Люблю маленькие городки — все друг друга знают, просто сказка!

— А вдруг это всего лишь из носа кровь потекла? Или ещё… откуда… Потому и отошла куда-нибудь, автобус пропустила…

— Вы же сами знаете, что исчезновение такой важной персоны — одного из избранных элементалей — приведёт к страшному хаосу. Даже если она сейчас засиделась у какой-нибудь никому не известной подруги, мы вынуждены проводить полноценное расследование, таковы правила.

— Всё верно. Просто пока ещё нет весомого повода поднимать шумиху и бить челом, так сказать.

— Ничего. Джинсы потом постираю, не страшно. — Она ползала на коленках, делала замеры бордюра рулеткой, фотографировала с помощью Polaroid, сразу убирала выскочившие фотографии в сумку.

Червь посмотрел на свои замшевые брюки и сверкающие туфли, сказал с улыбкой:

— Нет-нет, больше имел в виду, что с этим вашим разудалым энтузиазмом недолго сгореть на работе.

Дюжина снова ссыпала что-то в пластиковый пакетик, подскочила, даже не смахнула пыль с колен, заторопилась к машине.

— Там ведь ничего нет? — спросил Червь, пока шёл подле дамы и щурил глаза.

— Ага. Только тсс! Мы играем в полицию, все улики понарошку, как будто!

— Нет, серьёзно. Вы нашли какой-то волос или что?

— Фрагменты чего-то похожего на краску.

— Белую?

— Серую.

— Что-то не замечал там такого.

— Ну вы ведь не использовали увеличительное стекло.

Червь не выдержал и вновь перешёл на крик:

— Вы действительно поиграть в детектива решили?! Вас вообще не заботит жизнь несчастного элемента?! Или вы так и добились славы за счёт сфабрикованных отчётов? Высасыванием из пальца, раздуванием слона из мухи! Снова придумали вычурную схему на основе какой-то мелочи, а потом подгоните под эту схему какого-нибудь лоха!

— Прекратите. Нам вообще-то, скорее всего, крупно повезло. А, может, и жертве тоже. Вот, смотрите фотографии, если вам так сложно нагибать своё тело. Они уже готовы. Видите? На бордюре…

— И что тут? Какие-то полосы земли…?

— Это царапины.

— От каблуков?

— Нет. От дверцы авто.

Червь тихо присвистнул:

— Низковата посадка, значит. И бордюры на автобусных остановках приподнимают обычно…

— Да. Они в роли остановочного перрона выступают. — Дюжина уселась на второе сиденье машины. — Заводите. Нет времени описывать детали. Чёрт! Если бы вы присмотрелись, то увидели бы, что крошки краски вынесло только в одну сторону — в сторону дороги, на край бордюра и вниз, на неё саму. А в сторону остановки — ничего не попало. Понимаете?

— М-м-м-м, — неопределённо прогудел Червь в надежде, что не нужно ставить подпись под своей глупостью.

— Дверца скреблась об асфальт, только когда её закрывали! — подытожила Дюжина. — Посадка снизилась, когда кто-то подсел. Или если кого-то усадили силой. Но это, наверное, уже не важно, поскольку нам главное найти машину с царапиной внизу под дверью… Если нам повезло, то за последние дни тут останавливались только раз, когда похищали жертву! Это существенно сужает круг подозреваемых комбинант!

— Исключаем всех, кто с грузовиками и пешкодралом… — пробормотал Червь, но Дюжина отмахнулась:

— Грузовики отпали ещё при осмотре тормозной колеи.

— Там были следы от шин?!

 

Усадьба мэра находилась в самом центре города N. Большой в ширину, богато декорированный двухэтажный дом на холме, возле реки. От неё ветвились ручейки-каналы, питающие грандиозный сад, фонтанчики и озерцо с живой рыбой. На территории имелось множество мостков, дизайнерских беседок, гостевых домиков, спортивных площадок, бассейнов и даже шалашей в кронах деревьев. Но при этом единых приёма и характера во всём не соблюдалось — статуи обладали мрачно-сюрреалистическим настроем, готические горгульи на их фоне смотрелись милашками, а на внутренней стороне стен по периметру за густыми ухоженными кустарниками скрывались диковинные чудовища — в виде граффити. Ох уж эти причуды королевны: видимо, её сильно веселило, когда одна из её подруг продиралась через кусты в поисках волана и натыкалась на фотореалистичную пучеглазую старуху-ведьму с рогами-рёбрами. Впрочем, среди выставленных на показ граффити попадались менее пугающие картины, но абсолютно через все пролегал мистический мотив.

Червю было не по себе в таких местах, бок о бок с такими людьми. Ох уж это напускное приличие, эпатаж, а ведь в основе этого лежит немного нихрена! Такие же люди, как он сам. Но будто иностранцы. Как и сама Леди N. Сторонница смешений культур; в основном она неровно дышала к далёкой, глубокой зарубежной классике.

И действующие элементали были под стать напыщенным иностранцам. Всё это напоминало показушный съезд бизнесменов, с которыми обращались по-королевски, да только каждый из присутствующих развалил бы любое потенциально выигрышное дело.

На входе — собственной персоной Леди N. Она встречала следователей набившими оскомину приветственными репликами с некоторой неуместной строгостью в тоне. Высокую стройную фигуру окружало невесомое белое платье из тонкого шёлка.

— Рада вас приветствовать! Располагайтесь, угощайтесь, будьте как дома, — Затем переключилась на дело. — Мы вас заждались, господа следователи. Расскажите же, что там приключилось, элементаль нашлась? Мы с Добром так переживаем, что наш город заполонит преступность, как все эти, ну, вы знаете… А гости — это, конечно, хорошо. Но пора бы уже и по домам. Впрочем, лучше так, здесь, в уюте всё проводить, чем по допросным вашим нервы растрачивать. Касательно таких важных особ — это было бы не комильфо.

— Мы понимаем, — соврал Червь, сморщившись. — Мы поговорим с действующими комбинантами. Возможно, кому-нибудь что-нибудь известно.

— Пройдёмте! И должна предупредить — всё, на что вы обратите свой взор в этом доме, — выполнено с помощью ручной работы. Всё в единичном варианте, никаких аналогов.

В холле высилась картина — вычурное изображение знака N.

— Кардинальное число? — спросила Дюжина.

— Что, простите? Мне понравилось, как вы это назвали!

— Не-е. Это иудаизм, — буркнул Червь. — Из религии, мифологии, философии — поди разбери, что есть что.

Мэр промолчала, только улыбнулась.

Они прошли через коридор между внушительными книжными стеллажами, вошли в один из залов, где собрались элементали. Одеты были не бедно, некоторые даже слишком не бедно, вели беседу по-разному, некоторые подозрительно тихушничали по углам, других не мешало бы заткнуть. Этим вечером в меню — только чай и кондитерка. Спиртные напитки при допросе были не совсем уместны.

— Кто-то называет нас элементами или производными от этого слова, кто-то — комбинантами, кто-то — единицами или просто избранными, часто с заглавной литеры… Слишком претенциозно, не находите? — хмурилась Леди N. — А мне по нраву реконы. Это что-то из биологии, но разве не завораживает?

— Комбинанты – это больше про нас, столичных. Так логичнее. Предпочитаю называть элементалей узлами или графами, — сказала Дюжина.

— Графы! Звучит! — воскликнула Леди N.

— Не такие графы. Математические. С одной вершиной. Нуль-графы.

— Всё-всё! Всё равно подходит! — Она постучала чайной ложечкой о блюдце. — Уважаемые графы, внимание! На минуточку! Это почтенные Червь и Дюжина, они зададут каждому из вас несколько вопросов по поводу сами-знаете-чего. Прошу вести диалог в зале с камином, это там, туда же через минуту подадут белый тортик. И чего это вы в мою сторону так недобро смотрите, инспектор-комиссар, м? Мой дом — мои правила.

 

— Говорил же, что допрос ничего не даст, — бурчал Червь позже на балконе, при этом закуривал. — Иголка в куче иголок. И полковнику Добро об этом говорил, не хочет слушать.

— Мда, слишком много подозреваемых, слишком хаотично, — качала головой Дюжина, пока просматривала записи в блокноте. — Номер три получал угрозы от двадцать второго. А двадцатому и его соседу по списку обещал смерть двадцать четвёртый. Тридцатый частенько подаёт жалобы на многих, такое ощущение, что его пинают все, кому не лень. В таком же положении семёрка. Одиннадцатый в ссоре с соседом, а тот ещё ненавидит шестую. При этом у шестой есть мотив отомстить шестнадцатому. Тот в свою очередь ведёт вечную войну с первым. А ещё видим конфронтации между четвёртым и двенадцатым. И многие другие, кто-то попарно, кто-то в одиночку кого-то ненавидит. Да так враждуют, что уверены, что именно их противник замешан в похищении избранной. Мы не распутаем этот гадюшник! Задачка не решаема, даже если допустить, что никто из них не врёт.

— Каждому элементу не стоит верить. Номер один и два про одного откровенно шутили, когда говорили, что он каждый день предпринимает попытки их убить.

— Да, слыхала про этот стереотипный миф. Значит, графы не лишены чувства юмора.

— Но самое главное, что у пропавшей тоже было немало врагов. От первого номера и до последнего, почти у каждого можно найти достойный мотив. И в целом, у элементалей всегда есть повод убрать кого-то из конкурентов… Больше маневрового пространства, больше возрастёт роль, ценность. В других странах есть такое множество элементалей, что они в этой гуще лишены своей уникальности и значимости, предстают серой незаметной массой. Но есть места, где их так мало, что каждый — на вес золота. Это могло бы подтолкнуть к преступлению, по себе знаю. А сейчас, когда в стране разброд и шатание, под шумок и вылезают такие вот… скрытые революциёнеры, мать их.

— Вижу, вас этот вопрос сильно заботит.

— Заботил. Ещё как. Но теперь намного счастливее в отставке.

— Что же, допрос не помог. — Дюжина убрала блокнот в сумку. — Тогда проверим версию с краской.

 

Из всей массы умопомрачительно дорогого металлолома перед усадьбой удалось отыскать только четыре машины с характерными царапинами на нижнем ребре боковой дверцы. И только две подходили по составу краски — с меламиноалкидной эмалью и светоотражающим пигментом, который создавал эффект металлического блеска. Владельцы утверждали, что на той остановке в последние дни не останавливались.

— Мы должны проверить мою версию, — сказала Дюжина. — Возьмём главных подозреваемых, поедем на место.

Этой ночью у нас матриархат, подумал Червь. И предложил:

— Возьмём ещё самого крупного, просто чтобы быть уверенными.

Проверить, есть ли вообще шанс у твоей теории, девочка, подумал он, но не озвучил.

В итоге попросили проследовать за ними на машинах элементалей под номером восемь, одиннадцать и двадцать. Один — плотный телом, заросший, бородатый, вечно неухоженный, да ещё всегда носил с собой маленькую собачонку, она подчёркивала его нежный и ранимый характер; второй — наоборот, очень интеллигентного вида, стройный, смуглый, при дорогом вечернем костюме с бабочкой и аккуратными усиками, концы которых загнуты вверх; а третий — высокий, широкоплечий бугай, немного неуклюжий и, честно сказать, глуповатый.

Так и ехали — в три машины по ночному городу N — Червь и Дюжина замыкали процессию.

 

 

На злополучной остановке сначала проверили каждую машину с подозреваемым водителем внутри — дверь свободно открывалась, не задевала остановочный перрон.

Затем в каждую подсаживалась Дюжина, ведь она была примерно одинаковой весовой категорией с жертвой, хоть и признавала это сейчас себе же в минус.

Всё равно дверцы свободно открывались, не скреблись.

— Надо ещё проверить живчика, — шепнул Дюжине Червь и кивнул в сторону крупного элемента.

— Вам так сложно быть вежливым?

— А что? Он же не слышит нас. И зачем мы тогда этот балласт с собой тащили?

Попросили номер восемь заменить водителей в обеих авто. Тот очень не хотел выпускать собачонку из рук даже на минуту, пришлось на основе его же аргументов доказать ему, что GPS-ошейника предостаточно, чтобы не переживать за неё так сильно. Дюжина снова подсаживалась, но дверца снова свободно закрывалась. Хоть и оставалось совсем чуть-чуть — два-три миллиметра до асфальта.

Червь с трудом подавил улыбку, пока баюкал на руках рычащего пёсика. Почему-то его радовало, что схема новенькой коллеги разваливалась на глазах.

— Может, машина качнулась и поэтому… — бормотала Дюжина. — Хватит зубы сушить. Садитесь. Третьим, на заднее сиденье.

Червь передал собаку другому, сел. Дверь намертво стала, вонзившись в перрон. Владелец машины недовольно запричитал, а собачка в его руках загавкала. Червь сказал ему закрыть рот и самому сесть вместо номера восемь.

Так и сделали. Дверь всё ещё скреблась, но закрыть её теперь было возможно, правда царапин было всё равно не избежать.

Проверили другую машину с её владельцем. Всё то же самое: когда внутри находилось три человека, дверца скреблась о перрон.

— Значит, похитителей было двое, — подытожила Дюжина.

Водители-элементали выдали список оправданий и критики. Один предоставил алиби. Другой вспылил: он что, на каждый вечер должен готовить алиби?

Червь отвёл Дюжину в сторону:

— Вообще двое необходимых подозреваемых в данной ситуации — лучше, чем один. Если вспомнить, кто кого недолюбливает, то у жертвы-элемента была только одна пара ненавистников. Крепко так ненавидели, не по-детски! Один из них здесь, это номер одиннадцать. Сейчас же арестуем его. Второй кандидат тогда тоже известен, это номер один, она сейчас в доме Леди N. Осталось только это доказать. Впрочем… — Он нахмурил лоб, почесал затылок. — Можно поступить ещё хитрее. Эй, ты! — Он указал на крупную детину с собачкой. — Подойди сюда, пожалуйста. Сделай нам маленькое одолжение, очень просим… Есть одно дело… Ты можешь сильно помочь следствию...

 

— Уважаемые господа и дамы! Графы, уделите ещё минуточку времени! Товарищи следователи сделают важное сообщение!

Червь прочистил горло, выступил вперёд, заговорил:

— Мы поймали преступника. Местонахождение пропавшего элемента он не выдаёт. Но у жертвы с собой был брелок со встроенным передатчиком GPS, по которому наши специалисты уже вот-вот смогут установить её местонахождение. Где-то через час, не позже. И если она жива, а у нас есть основание так считать, тогда через час мы уже узнаем её версию произошедшего. На этом всё, всем спасибо, все свободны. Идите по домам и чтите закон.

Элементали как-то недовольно забурчали, зазевали и заторопились прочь из дома Леди N.

 

 

Рыть легко — могила свежа, земельный покров ещё бодрствует, ещё не сковало холодом смерти.

Пот ручейками стекает по лицу, по телу. Вечернее платье больше не надеть. Не страшно. Как бы робу не надеть до конца жизни!

Ночной лес пугает и тишиной, и звуками. Элементаль с лопатой замирает, слушает, затем продолжает копать.

Главное — успеть. Ещё сорок минут в запасе. Допустим, тридцать. Надо успеть. Надо.

Если жертва жива — нужно перебить ей горло лопатой. Если мертва, что ж, надо отыскать брелок… Чёртов брелок! Разве он был? Нужно проверить. Нужно.

Но вот включают фонарики — тьма уступает волнам света. Со всех сторон! Всё-таки окружили, менты позорные! Как же так? Как так получилось? Куда затесалась ошибка? Как вычислили?

Из тьмы выходит Червь. На его лице — улыбка.

— Так-так-так, — говорит. — Дайте угадаю! Червей к рыбалке выкапываем под покровом ночи?

Элементаль молчит, парализована шоком. Червь бросает к её ногам собачий ошейник. А в руках у него какое-то устройство — рацию напоминает, с экраном.

— GPS-навигатор — слыхала про такое? Новинка. До чего техника дошла, а? Тоже не люблю всё это. Перед поездкой теперь лучше осматривать машину, трансмиссию, например. Вдруг за вами хвост!

— Нет времени на пустую болтовню, — шипит Дюжина. — Копайте дальше!

Червь забирает лопату у оторопевшей преступницы и говорит коллегам:

— Пристегните комбинанту к дереву наручниками. И помогите копать. Надеюсь, комбинанта ещё жива.

Вскоре все подключились к делу. Элементаль села под дерево, дрожащие ноги уже не держали, апатично моргала, вперилась зенками в пустоту.

Наконец, черенки лопат застучали по гробу из дерева. Оттуда не доносилось ни звука. Верхние доски прогнулись под весом земли, преломились. Но не сильно.

Червь несколько раз грохнул лопатой, начал расковыривать щель пальцами. Наконец, общими силами выломали несколько досок. Извлекли бессознательное тело пропавшей, уложили на прохладный мох. Дюжина проверила пульс, Червь пошлёпал жертву по щекам, один из милиционеров омыл её лицо водой, Дюжина сделала два сильных выдоха ей в рот, Червь несколько раз сильно надавил на грудь...

Закашлялась Я, приходя в себя.