***

Темноту осветил тусклый, призрачный свет. Спокойствие нарушил нудный, прерывистый зуд. Мигом проснувшийся Гиви цапнул мобильник и хрипло плюнул в трубку:

- Алло?!

- Это я, - послышался искаженный голос по ту сторону.

- Иваныч?

- Постараемся обойтись без имен, мой друг. Линия чиста, но сам понимаешь, так спокойнее.

- Понимаю, - провел рукой по лицу Гиви. Он бросил взгляд на электронные часы на тумбочке. Четвертый час ночи.

- Я собственно звоню по поводу твоего вопроса. Так вот, всё хорошо. Запоминай – Геленджик, полночь с четверга на пятницу. Место знаешь.

- Я понял. Спасибо, - проговорил Гиви.

- До скорой встречи, - и на той стороне нажали отбой.

Камикадзе положил телефон и сел, спустив ноги на пол. Он поднял голову и посмотрел в темный проём в соседнюю комнату. Там словно сгустилась тьма чащоб, густая и колючая, потянуло прелостью и сыростью. В черноте затеплились две желтые точки.

Волот не удержался в волнении и стал большим, заполнив собой пространство, высвобождая истинный свой разум, незамутненный примитивным малым я и детским мальчишеским я. Он фыркнул, заворчал, переминаясь на лапах. Люстра позвякивала и скребла хребет зверя.

- Всё хорошо, Миша, - шепотом проговорил Гиви, словно их подслушивали, чего быть не могло. – Мы скоро едем. Через четверо суток ты отчалишь на корабле.

Тьма схлынула из комнаты Мишки, пропал гнетущий аромат леса.

- Наконец-то, - послышался Димкин голос. Ну, почти Димкин.

***

Валерий Юрьевич сидел за столом и что-то писал в блокнот. Он не доверял всяким ноутбукам, электронным записным книжкам. Да и бумагу не всегда в открытую посвящал в свои мысли. Порой он строчил убористым почерком совершенно не понятные закорючки. Вот и сейчас он, хмуро сдвинув брови, что-то выводил синей ручкой. От этого занятия Нокова отвлёк стук в дверь.

- Да? – Произнес он, но скрипучая дверь уже распахнулась настежь, представляя взору взволнованного человека.

- Валерюрич! Похоже, у нас проблема.

- Какая? – Ноков порывисто встал, засовывая блокнот во внутренний карман пиджака.

- Камикадзе пропал.

Ноков стремительно вышел из комнаты в узкий коридор, оттеснив помощника, и поспешил в наспех оборудованный центр наблюдений. Название, конечно, громкое. Вообще группа из шести человек обосновалась в доме в конце улицы, на которой жил Гиви. Большой и прогнивший дом, в котором жил одинокий старый алкаш. Алкаша переместили на время наблюдений в какую-то общагу с ящиком водки. Он был рад.

В зале с четырьмя окнами, отходящими обоями и коричневыми потеками на потолке, с отваливающейся штукатуркой обосновались сдвинутые столы с навороченным оборудованием и тремя специалистами, от которых, впрочем, толку особого не было.

- Что такое?!

- Всё было как всегда, - снял наушники один из трех, уставившись на Нокова сквозь толстенные стекла очков. – Прослушку установить не удается у него дома, да и вообще за домом следить… только когда за ворота выходит. Ну и он выходит. Точнее выезжал каждое утро в семь тридцать и ехал на работу. Мы его периодически вели, всегда одно и тоже. Около его забегаловки всегда есть наш человек, там он оказывается в восемь десять или восемь двадцать…

- Я это всё знаю! К делу!

- Он сегодня… не прибыл на работу, - сглотнул очкарик.

- А куда он прибыл?

- Не знаем…

- Вы его что, не вели?

- Так я же говорю, периодически…

- Не вели, значит. – Губы Нокова сжались в две тонкие белые гневные полоски. – Что передает наш человек у его рыгаловки?

- Уже говорил с персоналом. Они сами в догадках, Камикадзе никого не предупреждал, что не приедет.

- Сейчас, - Ноков бросил взгляд на часы, - девять утра. И Мы сорок минут не знаем, где сейчас Камикадзе. Целых сорок, идиоты! И ещё этот пацан… - Он бросил взгляд через плечо, в проёме двери маячил один из "патрульных".

- Мальчишка дюже шустро бегал, виноват, Валерюрич.

- Это провал, ребятки, - сквозь зубы сказал Ноков. – Но в тоже время и победа.

- Почему?

- Потому что если он так резко пропал, значит, было что скрывать. Не правда ли? Не зря под ним мы землю рыли. А теперь, дубины стоеросовые, за работу, живо, живо! Поднять всех ментов, всех гаишников на дороги, ФСБшников подтягивайте! Живо!

***

Над задним сиденьем медленно выросла голова с топорщащимися волосами и заозиралась.

Мимо проносились сонные домишки, где-то за ними кое-где виднелись скелеты строительных кранов, а ещё дальше в какой-то забвенной дымке изгибалась земля, словно старалась вырасти, упереться в небо и стать настоящими горами. Город остался позади.

- Ну как, мы прорвались? – Спросил Миша, поочередно прилипая от одного окна к другому, но кроме извилистого шоссе, потока машин и серости природы ничего не замечая.

- Пака нэ знаю. На всякий слючай съеду с трассы и проедэмся кривыми путями. Думаю, нас уже спохватились.

Гиви потными руками сжимал руль и периодически бросал нервные взгляды в зеркало заднего вида. Нет ли подозрительного автомобиля? Да только они все подозрительные, и все сзади тебя едут! Черт возьми.

Камикадзе свернул направо с магистрали. Дорога похуже, не так оживлена. Но и в груди не так ухает при виде постов ДПС.

Далеко не сразу Гиви протянул руку и включил магнитолу, недовольное бормотание демона под капотом оттеснили посторонние голоса. Так-то лучше.

Миша открыл окно и в салон ворвался свежий холодный ветер, сырой, несущий с собой соленое присутствие невидимого моря.

- Море, - сказал он, втягивая слабым человеческим носом воздух и чувствуя в основном застарелую вонь машины, бензина и старого масла.

- Морэ, морэ, - буркнул Гиви, выруливая на совершенно разбитую дорогу, сжатую со всех сторон угрюмыми деревьями. Камикадзе был не в настроении говорить и лишь изредка менял частоты радио, сам не зная что пытаясь найти.

Так они и ехали, час за часом, выбирая самые захолустные пути, проезжая вымершие деревушки, сжатые холмами, провожающие их тревожными взорами проемов пустых окон. Мимо брошенных заправок, бетонных коробок непонятно зачем установленных автобусных остановок. Даже древний остов сгоревшего грузовика, словно останки динозавра, удивленно уставился им вслед слепыми фарами.

Под вечер Гиви, уже более спокойный, начал постепенно выруливать на нормальные дороги. В быстро сгустившихся сумерках в свете фар замельтешили снежинки, тьма спустилась с поросших лесом холмов, выползла из оврагов и затопила дорогу, изредка разрываемую лучами встречек.

- Надо поспать, - зевнул Гиви. – Пару часов хотя бы, вэй!

На заднем сиденье Мишка давно уже устроился клубком и посапывал, изредка тревожно вздрагивая.

Гиви вывернул руль, заехал подальше на обочину и заглушил двигатель.

Даже есть не хотелось. Только спать.

Камикадзе вздрогнул и открыл глаза. Всё нормально, это всего лишь фура проехала, страшно гудя. Который час? Второй час ночи. Снег всё ещё сыпал, в разрывах ватных облаков показывала мертвенно бледный бок луны. Гиви оглянулся и никого не увидел на заднем сиденье. Он протер глаза, поелозил, распахнул дверь, впустив в салон цепкий холодок, и погрузил ногу в лужу.

- Вот же ж… - проскрежетал он и послышались тихие щелчки, словно гигантские жвалы недовольно заскрежетали.

Хлопнула задняя правая дверь. Гиви оглянулся и увидел во тьме, слабо освещаемый мальчишеский силуэт с желтым тлением глаз.

- Ты где был?

- В лесу, - ответил Мишка.

- За каким хрэном? А вдруг мэнты? Тот колдун? Вэй! Я ж испугался. – И тут он осекся.

Это он, проживший среди людей годы, обособился от корней и старой жизни. Горы его не тянули, и лишь изредка смотрел на них. А Мишка? Каково ему? Когда он последний раз был в лесу, ступал по павшей листве, вдыхал запах сырости, сосен и зверья? Что у него внутри творилось, пока они ехали сутки вдоль стен деревьев?

- Ты в порядкэ, дэ? – Спросил он тихо.

- Да.

- Есть будешь?

- Я поел, - он кивнул в окно.

Гиви почесал нос и достал пластиковый судок из сумки, что лежала на пассажирском сиденье. Он перекусил, потянулся, жутко трещя суставами и завел машину. Та с трудом проехала метр и загудела, зад автомобиля потянуло в сторону. Демон под капотом обиженно взвыл.

- Забыл сказать, - сказал Мишка. – Тут везде жуткая грязь и жижа.

- Мы застряли, - закончил мысль Гиви. Он ещё немного помучил авто и замер.

Мимо проехала легковушка и вновь на дороге наступила тишина.

- Придется толкать, - повернулся к Мишке Гиви.

- Ладно.

- Только осторожно!

Мишка уже выбрался из салона, быстро скинул одежду, чтобы не порвать в клочки и обратился. Неуловимый процесс. Плавный, текучий. Вот белело на фоне леса худое тельце, немощное и беззащитное, и вот уже тянется ввысь и вширь нечто, чернее ночи, без двухсот кило тонна. Гигант распрямляется и оглашает ночь утробным рёвом. Большой я снова на свободе. Зверь грузно падает на передние лапы и Гиви ощущает, как вздрогнула машина.

- Не помни бампер! – Выглянул в окно Гиви.

Мишка лишь рыкнул, тряхнув огромной головой.

И тут как назло показались из-за поворота фары быстро приближающейся машины.

Гиви заметался, но поздно. Фары высветили его авто и возвышающегося над ней Мишку. Почему он не скрылся в чаще? Тот ещё вопрос…

***

- Саш, надо было у них остаться! Терпеть не могу ездить ночами. Тем более по этим захолустьям, - говорила Настя, теребя ремешок сумки на коленях.

- Ой, да ладно тебе! – Скривился Саша. – Я твою подругу терпеть не могу, а муж её дурак ещё тот. – Он хмыкнул. – Стерва и дурак. Нашли друг друга.

- Ну-у Са-аш, не говори так…

- Чего это там?

- Где?

- Да впереди. Машина со стогом?

- Таким черным?.. Не тормози!

- Дай посмотреть-то…

- Саш, Саш, я боюсь, поехали.

- Да погоди ты! Может, людям помощь нужна. Тем более видишь, сзади ещё кто-то едет.

- Вот пусть они и помогают, и вообще, далеко они едут…

Саша по дуге, заехав на пустую встречку, начал огибать странность…

Странность провожала автомобиль пустым желтым взглядом.

- Да это… - залепетала Настя.

- Медведь! – Выдохнул Саша. – Тв-в-вою, мать! Какой здоровенный! Что он делает? Толкает машину?

- Поехали, поехали, поехали, - заорала Настя, - он всех порвет! Порвет! Сначала их, потом нас!..

Медведь распрямился на добрых пять, а то и шесть метров. А медведь ли это?

К черту, вдавив педаль до упора, супруги умчались в ночь.

А вот дальнобойщик Фёдор был флегматичен, суров и пьян, и сам черт ему был не брат в таком состоянии. Но вид выталкивающего на дорогу машину огроменного зверя выбил из него сивый дух и заставил округлить глаза. Бесстрашно затормозив, он перегнулся через пустое соседнее сиденье и пьяно проорал:

- Блядь, мужик! У тебя там сзади медведь какой-то!

- Дэ знаю, - отмахнулся носатый водила. – Из цырка мы! От сваих отстали, вэй!

- Цирка? – Фёдор понимающе покавал головой. – А- а чего зверюшка твоя могёт? На велосипеде кататься? Хэ-хэ!

- Ну дэ, - отозвался носатый. Машина его уже была вне злостной зыбучей лужи. – Много чего можэт. Ты езжай, езжай!

- Э! А как ты его возишь, мужик? На крыше, что ли? Хэ-хэ-хэ!

Тут медведь, до того аккуратно толкавший могучей лобастой головой машину в бампер выпрямился посмотрел на дальнобойщика и отчетливо сказал:

- Мужик, езжай-ка ты на хрен!

Через полминуты дорога вновь была абсолютна пуста.

***

Напившись на заправке бензина, демон довольно урчал и быстро нёсся в рассветных лучах по дороге.

Справа на взгорки карабкалось солнце, бросая розовые прохладные лучи на поросшие лесом холмы, магистраль, плавно изгибающуюся вдоль линии берега, и на свинцовое зимнее море. Утро выдалось безоблачным, приятным, Мишка подставлял улыбающееся мальчишеское лицо ветру, дующему в открытое окно.

Гиви был мрачный, с покрасневшими глазами. В голове его роились мысли, как им аукнется ночное происшествие. Слухами земля полнится, и если им и удалось петлянием сбить со следа, то теперь их продвижение было понятным. Хотя бы тем, в каком направлении их искать. Чего скрываться? Только гнать по прямой, вдавив газ до упора, выжимая из авто все силы.

Мишку, лесного жителя, не пугало пустота моря. Его уже очень давно ничего не пугало и почти ничего не удивляло. Он смотрел на безбрежное водное обилие, на тяжелые волны, редкие светлые пятна лодок и кораблей и думал, что скоро он отправится в путь по этой глади. Не страшно. Лишь чуть нервозно. И сейчас он смотрел на море как никогда раньше, смотрел как на существо, с которым никогда не пересекался общим делом, а теперь думал, удастся ли им понять друг друга? Позволит ли море, а затем океан пересечь себя? Море сонно лизало берег. Оно спало.

Поселки и городки сменяли друг друга одно за другим, дорога то шла берегом, мимо пристаней, пляжей, то ныряла в поселки, уводила лесами, но вновь и вновь возвращалась к морю. Они провели ночь в Туапсе, затем снова тронулись в дорогу, и Мишка снова смотрел на спящего гиганта и пытался поговорить с ним, понять его. А после Джубги море скрылось. Лента дороги М27 вгрызлась в холмы и пролегла через поросшие лесом горы. Гиви хмыкнул и сказал, что никакие это не горы. Горы там, южнее. Но для Волота это были горы, высокие и со снежными верхушками. Как для Гиви рядом был лес, хотя если влезть на верхушку любого дерева увидишь просеку, дороги или человеческие дома. Настоящий лес – это бескрайний зеленый покров, где нет ни дорого, ни домов, ни людей, ни их мусора.

Время тянулось скучно и безынтересно, и Мишка в основном спал.

Глубокой ночью они приехали в Геленджик. Город спал, с неба опять сыпались задумчивые редкие снежинки и кружились, словно мотыльки, в свете фонарных столбов.

Гиви, что-то бормоча под нос, вертел головой, толи ища какие-то только ему ведомые ориентиры, толи читая названия улиц, толи выискивая поджидающих их непонятно кого, но явно не друзей. Они петляли по, как казалось Мишке, одинаковым почти вымершим улочкам, проехав крюком по всему городу, который любовно обнимал Геленджикскую бухту. Им нужен был порт.

На территорию они въехали свободно. Гиви еле-еле катил машину, видимо, чтобы его хорошо рассмотрели невидимые люди. К пирсу жались лодки и корабли. Светили прожектора, на далекое судно шла погрузка, железный кран медленно поднимал с причала огромный контейнер. Мишка осматривался. Что теперь?

Гиви притормозил и тоже осмотрелся. В плохо освещенной части порта, что-то блеснуло, и он повел машину туда. У причала покачивался какой-то баркас. Довольно крупное судно, старое и какое-то уставшее. В тени нагромождения ящиков стоял человек.

- Вот черт, - буркнул Гиви.

- Что?

- Пахоже, тебэ плыть прыдется на "Марокканской прэлестнице". Это атмороженные контрабандисты. Черт…

- Нас ждут.

К машине двинулся человек, курящий сигарету. В заросшей бородой физиономии Гиви узнал старого знакомца. Он выбрался из салона, бросив Мишке:

- Посиди пока здесь.

- Гиви! – Протянул руку человек, растянув губы в улыбке, задрав к носу сигарету. – Привет тебе от Никиты Иваныча. Он сказал, что тебе надо человечка переправить.

- Прывэт, Шкипер, - Гиви скривил вытянутое лицо в улыбке и пожал руку. – Давно нэ виделись. Надо, дэ.

- Его, что ли? – Шкипер кивнул за плечо Камикадзе, на машину. Он прищурился, толи от промозглого ветра, толи ещё от чего. – Мальчишку?

- Дэ. Это… племянник мой, вэй.

Человек сунул руки в глубокие карманы плотной дутой куртки, пожевал губами и искоса покосился на Гиви.

- Это же совсем ребенок. За каким чертом его надо отправлять… так? – Видя, что Гиви лишь набычился, подбирая слова, он отмахнулся. – Ладно, не моё дело, дружочек. Но я не нянька, понял? Сопли никто подтирать не будет ему.

- И не надо.

- Плыть долго, представление имеешь.

- Куда прибудете?

- Белен, если всё пойдет нормально. Если нет, то запасной вариант Абаэтетуба, - Шкипер выкинул окурок и харкнул под ноги. – Хватит трёпа, давай пацана на борт. И так уже тут тремся сколько, заново отстёгивать бабло портовикам желания нет.

Шкипер развернулся и отправился к сходням. На палубе стояли трое, облокотившись на перила и поплёвывая в черную воду. Гиви снова окинул корабль взглядом, на самом деле не баркас, конечно, тот через океан не переплывет, но судёнышко так себе. Иллюминаторы вровень с пирсом, словно мертвые глаза, с укором взирали на Гиви. "По что Мишку отпускаешь с ними?", словно вопрошали они.

Гиви сел в машину.

- Что там?

- Нармальна, нармальна… - выдохнул Камикадзе, потом развернулся к Мишке и схватил его за плечо. – Оставайся, э? Опасно с ними плыть, злые люди, очень…

- Не бойся, Гиви, всё будет хорошо, - улыбнулся Мишка.

Видя, как волот спокоен, Гиви кивнул, успокоился сам. Ладно. Это же не мальчик, это очень сильное существо. Ничего ему не будет. Но пересечь океан… а вдруг что случиться?.. Мишка уже взял сумку, которую собрали с Гиви в дорогу, спешно готовясь к поездке, и вышел из машины. Он потянулся, вдохнул полной грудью ночной бодрящий воздух. Пахло йодом, солью, рыбой, людьми… много чем. Хлопнула дверца и рядом оказался Гиви.

- Ну… удачи тебе, Мишка. – Сказал он. – Надеюсь, ты найдёшь, что ищешь.

Мишка неожиданно протянул мальчишеские руки и обнял Гиви. Тот этого не ожидал и на мгновение опешил, но потом улыбнулся и тоже осторожно обнял Мишку. Ничего удивительного, двое людей прощаются друг с другом перед долгим расставанием. И никому и в голову не придет, что здесь, в Геленджике, в порту, сдавили друг друга в объятия огромный буро-зеленый гигантский медведь и черный, блестящий хитином гигантский жук.

- Меня зовут Тофбур. – Сказал Мишка. – Спасибо тебе за всё, друг.

- Удачи тебе, удачи, - легонько похлопал по узкой спине мальчишку Гиви, отпустил, и смотрел, как он, подхватив сумку, вбежал по сходням на борт. Команда засуетилась, засобиралась, отдали концы и тихонько отошли от причала. Мишка стоял на палубе и махал, пока "Марокканская прелестница" не растаяла в зимней ночи.

Гиви всё стоял и смотрел во тьму, пока не истаяли сигнальные огоньки корабля. Жуки не плачут, но грудь ему сдавило словно обручем. Покачавшись ещё немного на ногах, словно выпивший, он развернулся и увидел, как из тьмы доков выходит тот, кого тут увидеть он никак не ожидал. Гиви споткнулся на ровном месте.

К нему неспешно шагал Ноков.

- Вечер добрый, Гиви, - сказал колдун, приблизившись. Он достал из-за уха самокрутку, сунул в зубы и щёлкнул пальцем по кончику папироски, тот сразу заалел.

- Это… как это? – Гиви, резко развернулся, подбежал к краю пирса. Неужели вот так? Аукнулось им ночное дорожное приключение, их вели всю дорогу и… и приняли на судно. Подстава! Теперь Мишка в руках этих людей! Что же с ним будет?!.

- Не переживай, Гиви, - встал рядом Ноков и улыбнулся. Он плотнее запахнул черное пальто, ветер трепал волосы и вплетал в них мелкие редкие снежинки. – Он уплыл с теми, с кем надо.

- Но ты же тут. Ты всё понял, так ведь?

- Так, - кивнул Ноков и вздохнул. – Знаешь, мои обязанности не всегда совпадают с моим мнением. В данном случае я посчитал личное мнение более правильным. – Человек выдул ноздрями розовый кораблик, который поплыл по ветру, как на волнах. Он весьма напоминал дымчатыми контурами "Марокканскую прелестницу". – Волот. Надо же. Наверно, этот последний на всю страну. Или континент. В нем нет зла, и убил он в Москве наемников, не самых милых людей. А на той неделе у него был шанс убить двух наших человек в переулке, но он бежал. – Ноков покачал головой. – Это не кровожадное чудовище. И он не желает жить среди людей, паразитировать на обществе.

- Ты давно узнал, что он может и человеком оборачиваться?

- Не очень. – Ноков хитрым прищуром посмотрел на Гиви и бросил в маслено-черную воду порта окурок. – Скажи спасибо, что сделал так, чтобы тебя не вели каждое утро от дома и до работы. И скажи спасибо, что сигнал о том, что вас ночью на дороге видели, я использовал так, что вас до сих пор ждут в Кабардинке.

Камикадзе хмыкнул и двинулся к машине. Открыв дверцу, он слегка улыбнулся и посмотрел на всё ещё стоящего на краю пирса Нокова:

- Тебя подвезти?

- Нет, спасибо. Я тут своих ребят подожду. Мне ещё им головомойку устроить надо, что тебя с мальчишкой они упустили прямо из-под носа.

Камикадзе сел в машину, развернулся, и медленно покатил. Ноков ещё долго стоял и смотрел во тьму бухты. Он курил папиросу за папиросой и улыбался. "Счастливо тебе, неведомая зверюшка", промолвил он и растворился во тьме быстрее, чем на бетон упал очередной окурок.

***

Больше всего поначалу раздражал демон, который тянул корабль по морю. Плененное чудище рвало и метало где-то там, внизу, под дребезжащим полом. Он натужно ревел дни и ночи, пожирая всякую солярку. Чем его ещё поила команда, я не знаю.

Корабль, поначалу казавшийся большим, полным запахов и закоулков оказался вонючей, пропахшей ржавчиной, рыбой, людьми и болью, железной банкой. Его бросало на волнах постоянно, я привыкал к этому несколько суток, закрывшись в выделенной каюте, узкой и вытянутой, обернувшись в малого я, и закутавшись клубком в одежду. В людском обличии качка переносилась ужасно.

Помимо четырнадцати человек на судне был тощий кот Баракас, который, естественно, чуть не спрыгнул за борт, едва почуяв меня.

Главным был человек по имени Шкипер. Вторым по важности был нескладный черный человек по имени Мумбата. Он говорил на непонятном языке. Я удивился, увидев черного человека. Вообще их было шесть. Остальные белые, но трое из них не говорили на понятном мне языке, остальных я более-менее понимал. Но между собой у них не было недопонимания. А со мной было. Разговор наш был короткий:

- Как тебя зовут, парень.

- Артур.

- Что-то ты не особо на Гиви-то смахиваешь. Он тебе правда дядя?

- Правда.

- Ну ладно… Вот твоя каюта, лишний раз не высовывайся понял? Если спустишься в трюм – оторву уши и выкину за борт. Понял?

- Понял.

- Вот и молодец, пацан. Пожрать чуть позже, ты уж извини.

Пожрать мне дали через пятнадцать часов.

За иллюминатором плескалось безграничное свинцовое море. Ему снились беспокойные сны, и тревожные волны с белыми барашками рябили по поверхности. Я не мог долго созерцать это. Я не видел берега. Я помнил лесное озеро, плакучую иву, склонившую печальные ветви в гладь вод, и сома-водяного, всплывавшего ночами посмотреть на звезды. Я любил в нем плавать, в озере. А моря я боялся. Оно слишком большое, чтобы чувствовать такую мелочь, как корабль, будь в нем хоть пара сотен человек. А озеро чувствовало.

Так мы и плыли. Я почти не выходил из каюты, почти не смотрел в замызганный иллюминатор. Дни и ночи слились в сплошной поток. Но у всего есть конец. Как-то ранним утром, когда заря только затеплилась, ко мне постучался Шкипер.

- Этот… эээ, Артур! Выходь! Приплыли!

Я плавно обернулся из малого я в человека, оделся и распахнул узкую скрипучую дверь.

- Приплыли? В Бразилию?

- С ума сошел? В Стамбул! День здесь на причале постоим, можешь по земле пройтись. Следующий такой случай не скоро предвидится.

Стамбул был совершенно другой, чем те слякотные, мокрые приморские городки, через которые мы проезжали с Гиви. Здесь было иное небо, иной воздух и вода. Не потому что другая страна, другие люди и большой город, так не похожий на те, другие. Просто было южнее.

Порт был большой, много судов и людей. Спускаясь на пирс, держась за поручни, чтобы лучше держать равновесие, я увидел Шкипера, который говорил о чем-то с двумя смуглыми усатыми людьми в форме. Я сел на какой-то бетонный широкий столб и потер ноги. Твердая земля! Не надо ходить в раскорячку, как когда тебя мотает по каюте.

Я далеко не отходил от корабля, боясь потеряться. У людей слабый нюх, а оборачиваться даже малым я было нельзя. Поэтому я сидел и смотрел, как команда что-то выносила из неведомых мне глубин трюма, а какие-то контейнеры и ящики наоборот, грузила.

Под яркое турецкое солнце выбрался погреться даже прятавшийся где-то всё путешествие кот Баракас. Увидев меня сидящим неподалеку от корабля, он зашипел и скрылся.

Что в этих ящиках? Будь я не в людском обличие, то по запаху понял бы… Но нет. И на корабле не выходит, а из каюты много не унюхаешь. Но и того хватило, чтобы понять, что эти люди, как и сказал Гиви – плохие, и возят вовсе не цветочки. Возят они кровь, боль и страдания.

- Эй! Пацан! Уснул на солнце, да? Живо на борт! Следующая остановка – Тунис.

***

Мир огромен. Он действительно очень огромен и разнообразен. И тем страшнее от того, что по всему миру расползлись люди. Теперь и не верится, что все же остались места, где можно от них укрыться.

Позади "Марокканской прелестницы" таяла полоска земли, смещаясь влево. Где-то там был наш последний пункт остановки, Гибралтар, перед пересечением Атлантического океана.

Даже там, в Черном и Средиземном морях мы были жалкой скорлупкой на бескрайнем теле водного царства. Теперь же и сравнить не с чем. Да смилостивятся над нами духи глубин.

Я ушел с продуваемой всеми ветрами палубы, которые сгоняли со всех концов света набухшие тучи. Быть шторму. Проходя кубрик, я увидел черных людей, играющих в карты, они замолчали и проводили меня взглядами, пока не скрылся из виду. Они о чем-то горячо зашептались. О чем? Ингода я думаю, что у людских народов слишком много языков.

- Чего вы тут растрещались? – В кубрик заглянул Шкипер, он облачился в прорезиненный плащ и натянул по самый нос капюшон.

Негры переглянулись, теребя замусоленные карты.

- Ребятам пацан не нравится, - облизав губы, пояснил за всех Мумбата.

- А он и не из золота, чтобы всем нравится.

- Мо-По говорит, - Мумбата кивнул на сомалийца, который не так давно был в их команде и юность провел в какой-то захолустной африканской деревушке, прежде чем податься в пираты. – Что глаза у него неправильные.

- Мельебэ, - Не уверено проговорил Мо-По, отводя взгляд. Вновь повторил это слово и что-то залопотал.

- Какой, на хрен, мебелье? – Скривился Шкипер.

- Он сказал мельебэ, так в его деревне называли существ, которые притворялись людьми, - сказал Мумбата.

- Вы что, бабки древние, такую херню нести?! Мо-По, тебя пугает маленький пацан, которого морская болезнь донимает? Может, для твоего успокоения мне его за борт швырнуть? Не вопрос, мне не долго!

Мо-По и другие замахали руками, кто-то засмеялся.

- То-то же. А теперь живо за работу! Буря идет.

Нюх у людей слабый, а слух ещё куда ни шло. Я тихонько притворил дверь каюты.

***

Шторм – штука жуткая, неприятная и страшная. Судно скачет на волнах, волны бьются в борта, волны лижут иллюминаторы, волны захлестывают палубу. Выдержит ли трещащее по швам и заклёпкам корыто? Дай-то духи.

Мы явно не нравились Атлантическому океану. Он не стремился радовать нас солнечными днями и не желал с нами любоваться пронзительным звездным небом. Но как-то ночью выдалась особенно безумная буря, невозможно было понять, где кончался ливень, а где продолжался вздыбленный океан.

Малый я забился под узкую койку, каюту тускло озаряли еле пробивающиеся сквозь толщу воды молнии. Дикий страх всплыл из глубин океана и поселился во мне. Такой, что впервые за путешествие по воде, я решил стать настоящим собой, большим. Я выбрался на середину каюты, потянулся, раздался в стороны, в боки вжались стены, спина уперлась в потолок даже с учетом того, что я лежал. Такое ощущение, что я снова в коробке, в которой прибыл к Гиви.

Сдавливающие оковы разошлись, мой разум выплеснулся, растекся по каюте, заполнил щели, вытек за пределы каморки. Нос затерзали запахи. Страх схлынул. Пасть заволокла слюна – на этой жалкой прогнившей посудине полно людей, мягких и сочных. Да, я зарекался ими питаться, но я так давно не ел живого мяса…

Большой я жадно ловил и узнавал всё то, что было неподвластно другим моим обликам. Я слышал сердцебиения, я чувствовал запахи людей, ощущал их настроения. Их страх и пот будоражили зверя во мне, желавшего догнать, растерзать… Люди в кубрике, рубке, трюме; где-то в глубине мечутся в ужасе крысы, и без того всё плавание боявшиеся странного пассажира. Меня даже касались отголоски существ, плававших вокруг судна в бурлящем океане, акулы, рыбы, что-то ещё… но больше всего меня привлекло то, что везли пираты. Что-то было там, в темных трюмах. Что-то странное, манящие запахи… В конце плавания нужно будет проверить, что там. То, что конец плавания состоится, большой я не сомневался, закрыв глаза и положив голову на лапы, я задремал.

Мне было все равно на мечущегося по одной из кают кота Баракаса, и как сердце наблюдавшего эту картину Мо-По выбивает барабанную дробь изнутри грудной клетки.

- Мельебэ, мельебэ, - шептал он и впервые за всё плавание зашарил в поиске спрятанного "калаша".

По коридорчику расползался запах густого, темного леса.

***

В те редкие моменты, когда я покидал каюту, черные члены команды старались со мной не встречаться. Затеял это, естественно, Мо-По.

Но какая разница? Я грезил Бразилией. Бесконечными изгибами Амазонки, бескрайними дождливыми лесами. Перед глазами изредка всплывали образы про говорящих зверей, виденные, как уже казалось, давным-давно, в другой жизни, в деревушке по волшебному. Встречу ли я себе подобных? Или же Вакудо был последним?

Рассветы я всё чаще встречал на палубе, уставившись в линию горизонта, желая скорее увидеть тонкую темную полоску. Но всегда когда чего-то ждешь, тем дольше тянется время. Большое я дремало внутри меня и про странно манящий груз я вспоминал редко, но, тем не менее, мысль проскальзывала на задворках сознания. Надо проверить, надо… Но Шкипер не раз говорил, что выкинет меня за борт, если там увидит. Я не боюсь, но при таком раскладе кто-то пострадает, а я никому не желаю вреда. Даже злым людям.

На горизонте появилась темная черточка.

***

Момент я улучил, когда уже миновали нейтральные воды. "Марокканская прелестница" была на территории штата Пары и судно находилось где-то, на сколько я разобрал из разговоров белых пиратов, в "Бала дэ Марайо". Наверно, это был залив или что-то в этом роде. Меня больше волновало то, что к нам приближался катер бразильцев.

- С палубы долой, пацан, - шуганул меня Шкипер. – Чтобы глаза тебя не видели!

Продажные представители власти поравнялись с "Прелестницей". Плененный демон перешёл с рева на недовольное бурчание и наконец-то тихонько зароптал. На палубу поднялись несколько человек, раздался смех и разговоры на непонятном языке. Пока до меня не было никакого дела, я скорее отправился на нижние ярусы.

Здесь бывать мне не приходилось, но во тьме я даже в людском облике вижу неплохо, но в данном случае важнее был нюх. Нос с верхней челюстью вытянулись, поросли грубым волосом. Зависнув на частичном перевоплощении, я приступил к поиску. Людям не понять до конца прелесть острого нюха, это лучше зрения, иной уровень видения. Вот и сейчас, рыская по влажным, ржавым и душным отсекам, меня вел запах. Тут полно тайников.

Зарокотал разбуженный демон.

Проклятие, вдруг меня хватятся? Или кто-то спустится сюда?

Здесь. Сильный запах. Теперь могу осознать. Пахло смесью натурального, вкусного и чего-то странного. Чуть дальше, за другой панелью коридорчика пахло тем, что я учуял давно в снежном городе, когда малого я хотели выкрасть из дома Димы и его матери. Там было оружие, много.

Но что было за этим листом железа?

Демон ревел как никогда. Полные обороты. "Марокканская прелестница", словно почуяв отдых в недалёком уже порту, прибавила из последних силенок.

Мои слабые человеческие руки вздулись жилами, пальцы укоротились и заострились когтями, из пор полезла бурая шерсть. Уцепившись за шов, я, выдирая железо с мясом и заклёпками, не теряя время на исследование устройства открывания тайника, вскрыл тайное помещение.

Запах ударил ещё сильнее.

Здесь были белые тюки, контейнеры, вытянутые ящики… Что-то я видел, когда грузили в Стамбуле, что-то в Тунисе. Я взял завернутый в несколько слоёв промасленной бумаги и целлофана увесистый пакет. Изнутри бил по ноздрям одуряющий запах. Он сулил наслаждение, за которым пряталась деградация и смерть. Наркотики. В контейнерах оружие.

Я сковырнул крышку одного из ящиков. Внутри лежал человек. Руки и лицо его оплели трубки, закрытые глаза ввалились, сердце билось медленно, дыхание было тихим. Его ввели в состояние искусственного сна?

Внутри меня капля за каплей вздымалась черная волна. Я закрывал глаза на то, что судно пиратов. Я был к этому готов, Гиви говорил, что это плохие люди. Но теперь, увидев всё вблизи, я уже не контролировал свой облик.

Они везли смерть во всех её проявлениях. Они распространяли это по миру. Не зря я ощущал запахи боли и крови. Чего только не навидался этот плавающий склеп.

- Мельебэ, - послышалось позади.

Я обернулся. В исковерканном проёме стоял Мо-По. Глаза его фанатично блестели, руки сжимали автомат. Он что-то снова заголосил, даже сквозь пропитанную запахом дурмана тайника я уловил запах его страха и одержимости. По железной лестнице и полу грохотали шаги.

- Опусти оружие, - сказал я.

Чувствуя поддержку команды, Мо-По лишь вскинул автомат, прижал приклад к плечу. Снова что-то злорадно проговорил.

Под напором в тёмный тайник ввалились несколько вооруженных человек. Увидев, что я не совсем такой, каков быть должен нормальный человеческий детеныш, они заголосили ещё больше и открыли огонь. Последний тонкий рубеж, сдерживающий моего зверя пал. Потолок ударил в загривок, комната быстро уменьшилась, что-то колотило меня в брюхо, грудину, плечи.

Тьма и вспышки, тьма и вспышки, тьма…

***

" …премьер сказал, что непременно сообщит об этом в свой твиттер. А теперь к другим новостям. Странный случай у берегов Бразилии. Неподалёку от города Белен, штат Пара, потерпело крушение судно…"

"…хищения трех миллиардов. Судья приговорил подсудимого к полугоду домашнего ареста. А теперь подробности вчерашней катастрофы в Бразилии. Неуправляемое судно на полном ходу было выброшено на берег. Ни один член экипажа не выжил…"

"…после чего как ни в чем небывало поднялся, сел в автомобиль и уехал. А теперь шокирующие новости о злосчастной "Марокканской прелестнице". С каждым днем открываются всё более мрачные подробности трагедии. Как уже было известно, никто из экипажа не выжил, теперь судмедэксперты установили, что на судне находилось четырнадцать моряков. Большинство тел удалось собрать буквально по кускам. Пока что главная теория, что на корабле перевозили крупного хищника, бурого медведя, или даже двух…"

"…не всё так просто оказалось с "Марокканской прелестницей". Судно, ходящее под флагом Голландии, состояло из межнациональной команды сомалийцев, камерунцев, россиян, украинцев и нидерландцев. Эти люди причастны к торговле людьми, человеческими органами, оружием и наркотиками. На корабле были обнаружены не только крупнейшие партии оружия и запрещенных препаратов, но и люди, введенные в искусственную кому…"

"…полиция приступила к поискам молодого человека, который по свежим немногочисленным свидетельствам был на палубе непосредственно перед столкновением "Марокканской прелестницы"…"

"…да, своими глазами видел. Корабль несется на огромной скорости к берегу. Палуба в крови, всё в красных разводах, и там мальчишка. И, знаете, стоит такой расслабленный, щурится, улыбается, облокотился об ограждение. А может мне показалось, далеко было… но думаю, он улыбался."

"…ни таинственный зверь, ни мальчик, до сих пор не найдены. Полиция Бразилии запросила помощи в расследовании путей поставки в свою страну запрещенных грузов. Мировое сообщество ответило согласием. На борьбу с мировым спрутом терроризма и контрабанды брошены силы…"

***

- Алло. – Ноков прижал плечом мобильник к уху, нарезая на доске овощи. – А-а-а-а, Холмогоров, не переживай так. Ну и что, что след всплыл в Бразилии. Нет, данных по зимнему делу не отправляй. Нет, убийств больше не будет. Просто поверь мне. Да. Больше никогда. Ха! Выпей граненый и успокойся. У меня тут сейчас всё пригорит, а тут ты со своими глупостями. Дело закрыто и стоит на полке. Вот пусть там и стоит. Всё, отбой.

Ноков бросил телефон на стул и, улыбаясь, продолжил строгать салат, зажав в углу рта самокрутку. Щелчком пальца он потушил газовую горелку, на которой плевалась маслом сковорода, и открыл окно, куда сразу потянулся розовый дымок его косяка.

На улице влажный серый март сменялся зеленоватой дымкой апреля.

Ноков затушил окурок, глубоко вдохнул весенний воздух и улыбнулся.

***

Димка ворвался домой запыханный, потный, с содранными коленками и исцарапанными руками. Но жутко довольный.

Не разуваясь, он бросился на балкон.

- Димка! – Крикнула с кухни мама. – Нагулялся?

- Не! – Отозвался Димка, выуживая большую коробку и роясь в ней. – Мяч спустило! Я свой возьму, надо матч доиграть. Мы выигрываем, мам, два ноль!

- Молодцы, - отозвалась мама, не отвлекаясь от какого-то телевизионного мыла. – Ой, я компьютер забыла выключить. Ты все равно мимо пойдёшь!

- Ага, - Димка закрыл балкон и, зажимая подмышкой мяч, плюхнулся в кресло в грязных шортах.

Мама, как всегда, прежде чем добраться до своего любимого пасьянса-паука разворошила все ссылки браузера. Димка, вытирая с разгоряченного лба пот, начал закрывать вкладки, нервно дергая под столом ногами, словно продолжая с парнями прерванный футбол.

Так, почта? Он присмотрелся. Новое письмо, адрес не понятный. Он хотел было определить это в спам, но в названии темы значилось "Mizkha". Он щелкнул по сообщению. Внутри было только фото. На фоне буйной тропической растительности, в тени какого-то гигантского папоротника сидел Мишка и с непередаваемо довольной мордой смотрел в объектив фотоаппарата.

У Димки отвалилась челюсть. Пару секунд он взирал на фото, потом подскочил как ужаленный и запрыгал по комнате как умалишенный:

- Получилось, получилось, у него получилось!!!

- Ты чего за цирк с конями устроил?! У соседей люстра отвалится! – Послышалось с кухни.

- Извини! Это всё футбол! Азартная игра! – Димка подскочил к компьютеру, вчитался в строку отправителя, бережно сохранил фотографию и удалил письмо. Потом надо бы кэш почистить или что там ещё, чтобы не осталось и следа обратного адреса. Он подхватил мяч и, радостно улюлюкая, бросился на улицу.

Летние каникулы штука короткая, и нужно провести их как можно насыщеннее. Да и пацаны уже заждались.

***

Жара была в разгаре. Гиви развалился на диване под струями густого горячего воздуха, который гонял старенький вентилятор.

Телевизор вчера накрылся. Внутри что-то лопнуло, экран погас и еле-еле завоняло горелым пластиком.

На столе лежала газета и замусоленная книжка в мягкой обложке. Блуждающий апатичный взгляд остановился на покрытом пылью ноутбуке.

Водрузив черный прямоугольник на колени, Гиви включил бук, завозил пальцами по панели, клавишам. Весной, поняв, что гнобить его Ноков не будет, он восстановил старые адреса. Тут его давно небритое лицо вытянулось. Уже как пять дней у него было сообщение. Черт возьми! Гиви его открыл. На него смотрел мальчик лет четырнадцати с запавшими глазами, рядом стояла смуглая девочка лет шестнадцати, у ног лежала огромная собака, тоже смотрящая словно в глаза Гиви. Позади них была густая стена джунглей, темная и завораживающая. Гиви готов был поклясться, что там светились точки глаз. Таких же желтых, как у детей и собаки.

"Я достиг мечты. Нет ничего лучше, чем быть со своими. Спасибо тебе за всё".

Гиви так и подпрыгнул, захохотал.

У него так и встала перед глазами картина, как Мишка покинул разбитую "Марокканскую прелестницу", как деревнями и городками уходил всё дальше, пересекал дороги и реки. Как он погружался во влажные джунгли, рвал веревки лиан, точил когти о необхватные стволы деревьев. Как он вдыхал густой жаркий воздух, как охлаждался в озерах, как ласкали его взгляд приглушенные вечные зеленые сумерки джунглей. Теперь его ничего не сдерживало, теперь он был всегда собой, большим волотом. И он нашел, нашел своих на другом конце мира!

И все же смог найти в себе силы вернуться к человеческому жилью и дать о себе знать. Последнее соприкосновение с людьми, чтобы послать весточку друзьям. У него всё хорошо.

Жуки не плачут, но Гиви умудрился утереть одну единственную скупую слезу.

***

Из-за холодильника выкатился антрацитово-черный шар.

- Ты чего делаешь? – Наконец спросил домовик.

- Чемодан собираю, - отозвался Гиви и показал конверт. – Надо меньше пропадать неизвестно где. Мне пришел ответ.

- Неужели? Откуда?

- Гималаи, - Гиви с трудом защелкнул крышку и перевел дух. – Я лет сто двадцать никого из своих не видел. Мишка был прав. Нужно быть ближе к семье. – Он стал складывать вещи теперь в походный баул. И зачем ему столько вещей? Видимо человеческий образ жизни повлиял. – У них там община в буддийском храме. Нас там много, домовик, восемнадцать! И там уже Тхры, и дядя Чжшр! Они зовут меня, они будут рады!

Домовик задумчиво покачался, по поверхности шара пробежала рябь.

- А можно мне с тобой?

Лицо Гиви растянулось в улыбке:

- Ну конечно же, дружище, конечно!

 

 

 

 

 

01.05.2013 г.