Джонатан сидел, уткнувшись в планшет. По его лицу, рукам и одежде скользили любопытные, удивлённые, а иногда и презрительные взгляды проходящих мимо женщин. Ещё бы. Не каждый день парень подаёт заявку в космодесант.

Это, конечно, не школа, в глаза ему никто и слова не скажет, но от шепотков за спиной всё равно никуда не деться. Джо за свою жизнь наслушался – вон, весь Глобанет пестрит этими идиотскими приколами. «Мужчина за штурвалом – медведь с атомной бомбой». «Я мужчина, я не хочу никому сочувствовать, я хочу пыщь-пыщь!» И коронное: «Место мужчины – у домашнего компа!». Грубо и… несправедливо. И обидно к тому же. Куда девается хвалёный женский эмолект, когда они такое пишут?

Щёки Джонатана предательски порозовели, и он тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Он выше этого. За его спиной – Массачусетский Институт Эмотики и Сопереживания. В его личном деле – диплом по специальности «сочувственная навигация». С отличием. Он пахал в поте лица восемь долгих лет, проходил тяжелейшую межгалактическую практику в «ДжойТрансКарго Инкорпорейтед» и на своём курсе всегда был в верхних строчках рейтинга. Он ничем не хуже любой женщины. А может, и получше многих из них.

Так что Джо был уверен в своих силах. А если и волновался, то совсем чуть-чуть.

Наконец панель над дверью мягко замигала, и приятный синтетический голос бесстрастно произнёс: «Джонатан Кларк. Входите, пожалуйста». Ну хоть кому-то здесь плевать, какого пола соискатель!

Комната для собеседований оказалась неожиданно пустым и просторным кубом. Окон здесь не было, но интерактивные стены идеально поддерживали популярный режим освещения «Утро в горной деревушке». Точно в центре кабинета стоял белый стол обтекаемой формы, за которым располагалось не иначе как секретное оружие устрашения – сухая, подтянутая женщина лет шестидесяти.

Взгляд метателя ножей, завидевшего центр мишени, внешность – будто из сплошных лезвий: тонкий нос, узкий подбородок, бритвенно острые линии форменного пиджака. Аккуратно разложенные на столе стилусы напоминали зарубки – по одной на каждого освежёванного кандидата. Джо разобрал надпись на бэйдже: «Штаб-сержант Н. Норрингтон. Подбор персонала». Скрестив руки на груди, женщина тяжёлым взглядом обводила его крупные ладони, широкие плечи, кадык, и её губы сжимались всё сильнее. Ей было отнюдь не плевать.

– Ну что же, Джонатан, присаживайтесь, – едва слышный вздох. – Как вы знаете, ваша заявка прошла суровый анонимный отбор на конкурсной основе. В этом году из тысячи двухсот четырёх претендентов к личному собеседованию были допущены тринадцать, и вы в их числе…

Джо, неподвижный, как истукан, шарил взглядом по голым стенам. Рано или поздно вся эта официальная тягомотина кончится, и как пить дать возникнет непредвиденное «но».

– …прекрасные рекомендации. Выдающиеся успехи на практике. Обычно при таких данных собеседование – пустая формальность. Но…

Юноша судорожно вцепился в подлокотники и шумно сглотнул. Повисла неловкая пауза. Норрингтон вздохнула, смахнула со стола пару несуществующих пылинок. Плечи её осунулись, она вся как-то округлилась, втянула когти и продолжила уже куда мягче:

– Послушай меня, сынок. Вот уже четыреста лет как Интергалактическое Содружество приняло человечество в свои ряды, и эту привилегию было нелегко заслужить. Поэтому у десантниц нет права на ошибку. А работать им приходится с устройствами, которые бесконечно опережают земную науку, построенную на примитивной логике. Для управления технологиями, подаренными нам в качестве жеста доброй воли, требуется полное…

– …эмослияние, – на автомате выдал Джонатан. – В МИЭСе был курс новейшей истории, и… – запинаясь, попытался объяснить он. – Это… базовые вещи, я… я всё это знаю...

– Да уж не сомневаюсь! – зло бросила женщина, – Но одно дело – знать, а другое – быть в слиянии неделями, месяцами! Это тебе не примитивные войнушки прошлого, это армия. Все вопросы решаются только миром! От нас требуется полный самоконтроль, тотальное сопереживание. Переговоры длятся по двое суток и больше, а на миссиях управлять приходится чем попало, с любыми, самыми долбанутыми эмо-матрицами!

Норрингтон хлопнула ладонью по столу:

– Вы в своих институтах о таком и не слышали. Поверь мне: я знаю, о чём говорю, я там была. Самые открытые, самые тонко чувствующие женщины – и те ломаются. А уж мужланы вроде тебя…

Она осеклась и подалась вперёд, попеременно вглядываясь в глаза парня, будто пытаясь загипнотизировать или уж хотя бы выжечь его душу изнутри. Правый, левый, правый. Казалось, прошла целая вечность. Джонатан молчал и не моргая смотрел перед собой. Наконец Норрингтон покачала головой, сцепила пальцы, облокотившись на столешницу, и продолжила усталым, бесцветным голосом:

– Ваши данные безупречны, и политика равных возможностей не позволяет мне отклонить вашу заявку, – внезапно её отвлекло какое-то мигание на сенсорной панели. – Я прощу прощения, мне нужно ненадолго выйти. Мы продолжим, когда я вернусь.

Она резко поднялась из-за стола, но на полпути остановилась, сжала плечо парня и тихо произнесла:

 – Меня не будет всего минуту. Одна минута, и должность у тебя в кармане. Я прошу только одного ­– эту минуту подумай, хорошенько подумай, стоит ли оно того. Стоит ли подвергать опасности сотни и тысячи жизней ради своего пустого мужского тщеславия.

***

– Пф-ф-ф, ну ничего себе! «Или отказывайся, или тысячи невинных котят умрут мучительной смертью!» – Говард яростно размахивал бутылкой газировки. – Ложной дилеммой решила давить, скотина! А ты что?

– Ни минуты не сомневался. Как только она вошла, сразу всё ей и сказал, – хорохорился Джо, через слово прикладываясь к молочному коктейлю.

– Да ну! Что сказал-то?

– «Я понимаю ваши сомнения, но не могу с ними согласиться. Я полностью уверен в своих силах. Записывайте меня», – и Джонатан веско кивнул головой.

Эти точные, выверенные слова он начал продумывать сразу, как только вышел из кабинета Норрингтон, и теперь они удобно ложились в память, вытесняя реальную, куда более постыдную картину.

– А она что? – подгонял друга Говард, ёрзая на стуле.

– Ничего, молча утвердила. Ты бы видел, как она подписывала! Водила ручкой, будто мне сердце вырезала из грудной клетки, – Джо изобразил расправу и расхохотался, запрокинув голову.

Ещё в начальных классах всем было понятно, что Джонатану Кларку и Говарду Посси на роду написано стать лучшими друзьями. Первый – тихий, вдумчивый, стеснительный заучка, второй – рубаха-парень, гроза порядка и главный возмутитель спокойствия в классе. Бесконечно разные по характеру, они были настолько похожи внешне – оба долговязые, нескладные, чернявые и голубоглазые – что их постоянно принимали за братьев. Каждый учитель непременно спрашивал умницу Джо, а куда это запропастился его братишка Говард. И наоборот – одноклассники, души не чаявшие в «Хоуи-воронёнке», постоянно звали играть и его мнимого брата. Этим двоим просто не оставили выбора.

С тех пор многое изменилось: за время обучения в институте Хоуи поутих, остепенился, а Джо, напротив, немного обнаглел от преподавательской похвалы. Только дружба их осталась прежней. Они, как в старые добрые времена, сидели в «Старбаксе», и Говард, как всегда, с открытым ртом слушал друга. Наконец он произнёс тихо и почтительно:

– Я горжусь тобой, чувак. Нет, правда, горжусь! Они ничего не понимают. Ты ­– долбаный гений, дашь фору любой из них. Ты – герой.

Джо скептически покачал головой, но Говард только повысил голос:

– Я не шучу. Линда говорит то же самое. «Он, – говорит, – супер. Прямо женщина в брюках».

– Спасибо, конечно, но меня устраивает быть мужчиной. Так ей и передай. Кстати, как вы двое? Или правильнее будет сказать «трое»? – он расплылся в улыбке.

– Ой, мы отлично! Говард-младший уже через месяц приедет из репроцентра, и мы усиленно готовимся. Столько делать нужно – ты не представляешь! Да и потом года два–три за ним нужен будет глаз да глаз. Мы с Линдой решили, что я на это время… останусь дома. Я вчера, кстати, звонил насчёт той панели, которая глючила…

– Да ладно? – прервал его Джонатан и с силой швырнул на стол скомканную салфетку, – Говард, ты серьёзно? – тяжёлый вздох. – Бросаешь работу? Ты же собирался на вторую категорию сдавать, у тебя же такие планы были… Всё, к чёрту карьеру? Киндер, кюхе, комп?

– Чувак, остынь. Никто ничего не бросает. Я просто… сделаю небольшой перерыв.

– И выпадешь из обоймы. За пару лет ты вообще оскотинишься, погрязнешь в стрелялках и футбольных шоу.

– Ой, заткнись. Не все тут вундеркинды-карьеристы. Некоторым нужно и о семье думать, – Говард тщательно поправил наплечник винтажной рубашки. – И вообще, Линде сейчас тяжело, у них новый торговый проект, она выматывается ужасно. Я просто хочу, чтобы она могла не думать, как там ребёнок. Чтобы её дома каждый день ждал вкусный ужин. Хочу хорошо для неё выглядеть, понимаешь?

– Хм, твои слова напомнили мне кое о чём, – Джонатан свёл брови, будто что-то припоминая, и потёр пальцами переносицу. – Знаешь, на что они похожи? На, – он сложил руки рупором, – концентрированное уныние!

Подвижное лицо Говарда за долю секунды сменило с десяток выражений и остановилось на «пучеглазой ярости»:

– Да пошёл ты! Это и для меня хорошо. Я смогу заняться… само…

– Ску-ко-ти-ща-а-а!

– …само… развитием там…

Джо всплеснул руками:

– Святые угодники, мой лучший друг будет содержанцем!

– Вот ты не понимаешь, – Говард хлопнул по столу. – Вообще ничего. Она всё для меня делает. Я за ней как за армогласовой стеной. Но нельзя только брать, нужно что-то и отдавать.

– И ты решил отдать свой эмолект. Зарыть его. В землю.

– Джо, вот этого вот не надо. Я никогда не был и вполовину так хорош, как ты. И не буду, – резкий вздох. – Всё, закрыли тему.

Внутри Джонатана ещё бурлили потрясающие ремарки насчёт домохозяев и осенней лиги в World of Lovecraft. Но Говард сложил руки на груди, закинул ногу на ногу и уставился на стеклянную дверь зала. Значит, потерял интерес к разговору, закрылся и считает собеседника дебилом – первый курс, зачёт по языку тела. Эх, придётся оставить сокровища остроумия при себе.

Тянуло извиниться, но Джо знал: сейчас лучше помолчать. В образовавшуюся пустоту стремительно хлынули посторонние звуки – обрывки разговоров с соседних столиков, писк интерактивных панелей, стандартная кафешечная музыкальная жвачка. Поварившись в этом густом бульоне несколько минут, Говард наконец сменил гнев на милость:

– Ладно, проехали. Я знал, на что шёл, когда согласился встретиться. Я знал, что буду говорить с психом.

– Эй, полегче! Может, у меня сезонное обострение, – Джо высунул язык и с тихим кряхтением помотал головой из стороны в сторону.

– Вот уж не сомневаюсь! – Говард постучал ногтем по пластиковой трубочке, – Кстати, на самом деле я во многом с тобой согласен. Я вот тоже считаю, что быть мужчиной – это здорово. Недавно на курс один записался, название, конечно, идиотское…

Джо прекратил изображать припадок и сощурился, вслушиваясь в слова друга. Тот бодро продолжал:

– И они там, на самом деле, неглупые вещи говорят. Типа, не нужно стыдиться своей природной, логической, мыслительной сущности. Мы постоянно берём на себя слишком много женского, вертимся как хомячки в колесе и за всем этим забываем себя. А ведь человечество вышло из колыбели логики. Вот, – он быстро взглянул на Джо, – и советы они неплохие дают…

– Так как называются-то эти светочи мудрости?

Говард помолчал, изучая взглядом столешницу:

– Ох, ладно. «Раскрой своего внутреннего мужчину».

Джонатан медленно приложил ладонь ко лбу:

– Ты продолжаешь меня удивлять, дружище.

– Слушай, дело не в названии. По сути-то они правы: против природы не попрёшь. Нужно перестать этому сопротивляться и обратить свою слабость в силу.

– Ага. И чего советуют?

– Ой, там на самом деле много рассказывают. – Говард оживился. – Очень интересные вещи, тебе надо как-нибудь на вебинар записаться. Например, они советуют найти хобби, подходящее мужчине: программирование на одном из мёртвых языков или диффуры. Я после этого для себя нашёл форум по линальчику, тензорчики там, все дела…

Джо поморщился:

– Блин, ты себя слышал вообще? Линальчик! Программишечка, блин. Диффурясики. Тьфу, мерзость какая! Мерзость и ограниченность.

– Ты вот такой злой, потому что постоянно натягиваешь глаз… точнее, роль женщины на себя натягиваешь.  Нужно давать себе отдых. Так что великолепному Джонатану было бы неплохо тоже заняться каким-нибудь мозгоделием.

– Мозгоблудием, ты хотел сказать? Спасибо, нет. Всё это – пережиток матриархального общества, и это унизительно. Мол, чем бы мужик не тешился… Для кого это всё вообще нужно-то?

– Для души, – веско уронил Говард и поднял вверх указательный палец. – Мужское естество чахнет, если его не баловать.

– Вау. Я глубоко впечатлён и переубеждён силой слова. С курсов цитатка-то?

Говард закономерно проигнорировал этот риторический вопрос.

– Я, естественно, никому не навязываю свою точку зрения, – сказал он тоном, который полностью противоречил содержанию его слов, – но ничего страшного не случится, если ты иногда позволишь себе расслабиться. Ты молодец и всё такое, но ты же не женщина…

– Да блин, Хоуи! Нет никакой разницы, и особого «мужского» пути тоже нет. Эволюция создала нас разными, но равными.

– Вот ты, между прочим, сам себе противоречишь. Мы это обсуждали, помнишь? Равенство возможно только в мире, населённом клонами. Вот у араниев – этих инсектоидов из ларца, одинаковых с лица, – равенство. А человечество на общеземном референдуме, как ты знаешь, проголосовало за генетическое разнообразие и сохранение полов.

– А за половую дискриминацию оно тоже проголосовало, человечество твоё?

Говард поднял ладони в примирительном жесте:

– Никто никого не дискриминирует. Тебя вон в космодесант взяли! Что тебе ещё нужно? Но и о будущем тоже стоит думать. Ты же не всю жизнь будешь один. Семья там, детишки! Им же надо дать базовое математическое воспитание, заложить основы логического мышления. Детскую программировать, в конце-то концов! Что, на жену думаешь скинуть? Да они сами даже климат-контроль настроить не могут!

– Найду такую, которая сможет, – отрезал Джо. – Если надо будет, отбор устрою. Анонимный, на конкурсной основе. Всё, закрыли тему. Ты мне лучше скажи: вам в итоге интерактивную панель по гарантии заменили или что?

***

– И всё-таки я это так не оставлю, – одной рукой Мередит разделывала несчастного фаршированного кролика, а указательный палец второй устремлялся всё выше, подчёркивая значительность её слов. На сына она не смотрела, – Если я обращусь куда надо, её тут же выкинут со службы. Так хамить моему мальчику! Я с ней ещё разберусь!

Джонатан подпёр щёку рукой. В этом вся мама. Наносить пользу и причинять добро – её конёк. А папа, конечно, уткнулся в планшет. Молчаливый соглашатель. Ничего, после первой зарплаты ноги Джонатана в этом доме не будет. Разве что по выходным только.

– Ма-а-ам! Я же сказал – не нужно ни с кем разбираться. Главное, что меня всё-таки приняли. А разборки на работе в первый же день мне не нужны.

– Просто сердце за тебя болит, ты же знаешь. Как можно с талантливым ребёнком так себя вести?

– Мужчиной, мама. С талантливым мужчиной, – Джо вздохнул и покачал головой. – Я уже большой и сам умею справляться с проблемами.

– Ладно, ладно, мой хороший. А как Говард? Вы же с ним виделись, да?

– Ага. Он отлично, скоро едут маленького из репроцентра забирать.

– Ой, какая прелесть! – взвыла Мередит, продолжая терзать несчастного кролика, – Как их родители, наверное, рады! А вот мы-то с отцом, видно, не дождёмся внуков. А, Виктор? Чего молчишь?

Папа, не отрываясь от планшета, изобразил рукой неопределённый жест. Восприняв это как лишнее подтверждение своей правоты, Мередит усилила напор:

– Тебе бы тоже пора о семье задуматься. Джо, никто со временем не молодеет, даже ты. И какая женщина захочет иметь дело со стареющим трудоголиком, который сам ни одного рецепта в компьютер не вобьёт? Который только и может, что из Глобанета готовое недельное меню скачать! Вы, мужчины, всё придумываете что-то, строите свои хитрые планы, сложные логические конструкции… Нет бы хоть раз прислушаться к тому, чего хочет душа!

– Мам, – Джонатан отодвинул тарелку и вцепился в столешницу. – У меня специальность – эмотика. Я знаю, что чувствуют другие – так с чего ты взяла, что я не могу разобраться в собственных желаниях?! Я могу! И плевал я на рецепты! Я хочу заниматься чем-то важным, приносить реальную пользу. В конце концов, хочу получить Нобелевскую премию мира, понимаешь ты это или нет?

– А я что? Я просто высказываю своё мнение. Чего ты завёлся? И вообще, может, оно и к лучшему, что в космодесант пошёл. Там женщин много – глядишь, и найдёшь себе кого-нибудь.

Джо сжал губы и исподлобья уставился на мать. Мередит тоже поглядывала на сына и всё яростнее орудовала столовыми приборами. Кролик постепенно превращался в пюре. Ситуация накалялась, и главным миротворческим силам семьи ничего не оставалось, как вмешаться. Виктор со вздохом отложил планшет и нежно сжал плечо жены:

– Дорогая, у Джо был тяжёлый день, а завтрашний будет ещё тяжелее. Помнишь, как ты сама была на взводе, когда тебя только повысили?

Не в силах противиться его тихому, вкрадчивому голосу, женщина обмякла и откинулась на спинку стула.

– А ты, – Виктор повернулся к сыну и едва заметно кивнул, – иди-ка наверх. Надо выспаться хорошенько, правильно?

В комнате Джонатана царил приятный полумрак. В бытовом синтезаторе – молоко: два процента жирности, семнадцать грамм каштанового мёда. Забрав стакан, Джо провёл рукой по простыне – температура на полтора градуса ниже комнатной. У него потеплело на душе. Папа никогда не забывает таких вещей.

Новоиспечённый десантник посмаковал молоко, скинул одежду и нырнул под одеяло. Раздался мягкий стук в дверь. Джо едва заметным жестом разблокировал замок, и в комнату вошёл отец. Он мягко пересёк ковёр и присел на краешек кровати:

– Не сердись на мать. Ты же знаешь её Э-Кью. Она просто очень переживает за тебя. Не может по-другому.

– Ну да. Блин, просто… обидно, когда родная мать… Я и так… – наедине с отцом вся его язвительность пропадала, и Джо снова чувствовал себя маленьким ребёнком – беспомощным и пугливым, но бесконечно любимым.

– Да я знаю, сынок. Всё у тебя получится, не сомневайся. Я же не сомневаюсь. Всё, отдыхай.

Выходя, Виктор чуть задержался в дверном проёме – как раз настолько, чтобы услышать мальчишеский шёпот давно повзрослевшего сына:

– Спасибо, пап.

– Спи давай.

Джонатан минут десять полежал на боку, потом перекатился на спину, согнул ноги, разогнул обратно – сон всё не шёл. Устав бороться с бессонницей, парень перевернулся на живот, опёрся на локти, плотнее закутался в одеяло, подмял подушку под грудь и потянулся за планшетом. Приглушив яркость дисплея (говорят, помогает заснуть), он открыл список файлов, ткнул в папку «Личное» и ввёл пароль.

Это было его тайное цифровое логово, его виртуальный домик на дереве. Здесь хранилось всё, что поддерживало его в трудную минуту. Именно сюда он уходил, когда окружающее становилось совсем уж невыносимым. Именно отсюда всю свою жизнь черпал силы, чтобы идти вперёд, только вперёд.

Вот и сейчас, просматривая подписи к фотографиям, он уносился в совсем другое место. Прочь отсюда, от Говарда с его мелочными проблемками, от родителей, терроризирующих причитаниями о внуках, от подколов и унижений, от бесконечных «надо, должен, пора» – в прекрасный, светлый и простой мир первопроходцев, героев, полубогов. В мир, стать частью которого он мечтал с самого детства.

Вот мутный, любительский снимок: день первого контакта, группа парламентариев от человечества, в их рядах немало и мужчин. Несколько портретов из журнальных статей: Геннадий Крижневицкий, впервые сформулировал вселенскую теорию «живой машины» на человеческом языке. Яна Трамп, первый земной депутат Интергалактического Содружества. Грета Симмонс, первая эмолётчица планеты Земля. Пабло Сальваре, первый мужчина-эмолётчик. У всех – открытые, честные лица. Женщины, мужчины – да какая уже разница? Сверхлюди!

Джо сжал кулаки и уткнулся лбом в экран. Эх, родился бы он на пяток веков пораньше! Хорошее было время, революционное. Рождало титанов. И наука, и армия были открыты для всех. Грандиозные открытия и свершения шли плотным потоком – только осмелься, протяни руку, выхвати! А сейчас – как жить в этом мире благополучной и сытой стагнации? Остались ли на его долю непройденные рубежи? Джонатан Кларк обязательно, непременно изменит мир, – только если его ещё осталось куда менять.

Эти мысли окончательно вымотали парня. Он отложил планшет, зарылся в подушку и крепко зажмурил глаза. Чёртов матриархальный мир! Но он сможет. Он пробьётся, выдержит. Сможет… Засыпая, Джонатан одну за другой представлял смутные, но торжественные картины своего триумфа. Вот он летит на драконе, за спиной развевается огненный плащ, он спешивается, входит в лабораторию, неся в руках неизвестный науке сплав с высочайшей эмопроводимостью, Нобелевка, интервью, зал разражается овациями и…

…Он проваливается вниз, под сцену, в звеняще пустую комнату с белыми стенами. Но Джонатан их не видит – мутная солёная влага застит глаза, ручьями течёт по щекам, попадает на губы. Руки дрожат, он не в силах даже поднять их, чтобы вытереть слёзы. И штаб-сержант Норрингтон, размеренно гладя его по спине, по-матерински приговаривает: «Ну-ну, не плачь. Первый раз вижу, чтобы мужчина – и такой чувствительный! Раз так, возьмём мы тебя в космодесант, успокойся, конечно, возьмём».

Дыхание юноши участилось, и он заворочался в полусне. Прочь, прочь эти глупые воспоминания! Вырваться – наружу, навстречу тёмным глубинам Космоса. Ведь там, на краю Вселенной – безымянная, непредставимо ужасная опасность, и надежда только на него, а он, улыбаясь, запрыгивает в кресло первого пилота. Что вы, какие там слёзы, герои не плачут. Он уверен в себе, вот так, изящный манёвр, талант, самородок, человечество спасено, Интергалактическое Содружество спасено, и толпа рукоплещет, рукоплещет…

***

Робкая пухленькая девушка из службы связи, вяло ковыряющая вилкой овощной салат, украдкой наблюдала за Джонатаном и одновременно шептала на ухо подруге:

– Такой симпатичный, и всё ещё один. Проблемы у него какие-то, что ли? Ты же вроде звала его на свидание?

– Было дело… – нехотя протянула её собеседница, смуглая черноглазая десантница. – Да только с его внешностью обычные девушки типа нас тобой на фиг не сдались. Небось, подцепит кого-нибудь из командования, вот увидишь.

Джонатан, улыбаясь, сел за соседний стол. Эх, если бы эти две знали, что от командования уже поступали особые предложения… которые он точно так же отклонил… Вроде всем уже дал понять, что на первом месте у него – работа, и на втором, и на остальных – она же, но всё равно за спиной веером расходятся сплетни. Уязвлённая женская гордость, чтоб её.

А-а-а, плевать на них на всех! Уже почти год, как он служит в космодесанте. На его счету – семь успешных вылетов, пять учебных и целых два штатных. Пусть говорят, что хотят. Его место здесь.

Парень поставил поднос на уборочную платформу и, стараясь не обращать внимания на любопытные женские взгляды, вышел в коридор. Последние учения прошли просто идеально, и Джонатану было всё сложнее не раствориться в самодовольстве. Но делать этого было категорически нельзя: всего один просчёт, одна-единственная оплошность, и никакие предыдущие успехи не спасут его симпатичную мужественную задницу. Это женщины могут себе позволить ошибиться из-за плохого самочувствия, усталости или просто случайно. Мужчины же ошибаются исключительно вследствие своей ущербной, нечуткой мужской природы и общей профнепригодности.

Через четыре часа – дружественные человеческо-аранианские манёвры, и его назначили командующим звена. А значит, именно на него будут направлены все взгляды – и наших, земных шишек из командования, и всей жучиной делегации с глазами-стебельками. Вчера он просмотрел их непростые эмо-матрицы, и лёгкая неуверенность зудела в затылке, не давала ему покоя. Джо на ходу растопырил пальцы и прикрыл глаза, вызывая в памяти привычное, но до сих пор будоражащее чувство слияния. Вот ладони ложатся на холодные осмиевые пластины, меркнет свет, с тихим жужжанием запускается нелинейный преобразователь. Сознание разом окунается в прорубь чистых чувств. Сначала – хаос, водоворот, мелькание обрывков-эмоций, но постепенно в белом шуме вырисовывается тонкая дрожащая полоска – сегодняшняя путеводная нить. Проходя через перепады настроения в четыре эма, ты укрепляешь эту нить, она становится всё прочнее, растёт, вытягивается, и наконец – есть контакт…

Резкое столкновение заставило Джонатана вскрикнуть от неожиданности. Одновременно с этим унизительным взвизгом прозвучал чистый и спокойный женский голос, рассудительно произнёсший: «Ой!». Мягко прошелестела валящаяся на пол стопка спецкомбинезонов.

Медленно возвращаясь в реальный мир, Джо сфокусировал взгляд на нежданном препятствии. Так, это не стена. Это девушка. На голову пониже его, русая с лёгкой рыжиной. Мятно-зелёная форма. Служба обеспечения. Наконец у парня снова прорезался голос:

– Простите! Простите, пожалуйста. Дайте я всё подниму… Вот так… – он ловко нырнул за упавшим добром и со словами, – Ещё раз прошу прощения, я задумался и совсем… – протянул ей стопку.

Девушка слегка надула губы, наклонила голову вправо и прищурилась.

– А я вас знаю. Джонатан, да?

– А по мне настолько заметно? – выпалил Джо.

И тут же мысленно скривился: «Чувак, что за чушь ты несёшь?». Он ожидал, что незнакомка покрутит пальцем у виска и осторожно, бочком ретируется куда подальше, но она не сдвинулась с места. Напротив, бесстрашно запрокинула голову и заливисто захохотала, отчего резко обозначилась ямочка на правой щеке. Отсмеявшись, она крепче прижала к себе стопку вещей и тихо, но отчётливо сказала:

– Да вы вроде как местная знаменитость. Ну, знаете, – заговорщическим шёпотом, – «Парень, который смог». А я – Конни, – представилась она уже куда громче и протянула парню ладонь.

Джонатан осторожно ответил на рукопожатие:

– Очень приятно. Джонатан. Для друзей, а также случайных жертв лобового столкновения – Джо.

– Вот как, значит! И что, много нас таких?

Мозг Джонатана ещё работал над остроумным ответом, но мятежное лицо уже предательски вытянулось, а нижняя губа вероломно отвисла, довершая картину полнейшей интеллектуальной несостоятельности. Глядя на парня, Конни не сдержалась и прыснула, прикрывая рот ладошкой. Сквозь смех она пояснила:

– Ну, жертв. Лобового столкновения. Много их? Или они обычно не выживают? – в её глазах поблёскивали озорные искорки. – Ладно, увидимся, Джо.

Не переставая улыбаться, она протиснулась между ним и стеной и стремительно двинулась прямо по коридору. Её пышный конский хвост забавно раскачивался из стороны в сторону. Джонатан провожал девушку взглядом. Наконец она свернула в один из боковых отсеков, будто невзначай оглянулась через плечо и скрылась за углом. Джо ещё пару секунд постоял неподвижно, затем выдохнул и зашагал к тренировочному отсеку. Уголки рта против воли ползли вверх, аранианские эмо-матрицы совершенно вылетели у него из головы. Всю дорогу Джо снова и снова задавал себе один и тот же вопрос: может, программировать робокухню для Конни было бы не так уж и скучно?