Портфель, документы, ключи… свет в туалете. Всё ещё охлопывая себя вдоль карманов, Андреев скользнул вниз по ступенькам и бодрячком просочился во двор. Спать совсем не хотелось - после недавнего ливня, июльское утро приветствовало чистым асфальтом и позабытой прохладой.

Весело шагая в обход бесчисленных луж, он кое-как пробрался к машине. "Похоже, морозная свежесть бывает и летом…" - улыбнулся Сергей, бросая пиджак на соседнее сиденье. Сейчас как никогда хотелось бежать поперёк, жить вопреки и дышать полной грудью, но... увы и ах, радость оказалась недолгой - автомобиль, старенький Форд, угрюмо молчал. Ни звука, ни выхлопа, ни малепусенькой лампочки. Как партизан на допросе. И беспомощный ключ туда-сюда в замке зажигания.

- Ну, да, залило. Закоротило. Можно подумать ни с кем не бывает?

Между тем, с Андреевым такое было впервые и этот добрейший, но всё равно уважаемый человек позволил себе пару крепких словечек.

- Да… ерунда… Всего пару. Не больше.

Допустим-допустим, но на работу теперь всё равно придётся как-то иначе. Кстати, автобус отходит минут через десять, а остановка, да, чёрт знает где.

Досадно? Ни сколько. Для кого неприятность, а для кого тот же шанс идти вопреки. Хлопок трухлявой дверцы и вот наш герой уже спешит к новой цели. Торопится быть, торопится в срок, жадно хватая воздух перетянутым горлом, но, не решаясь притормозить, чтобы ослабить въедливый галстук. Смотреть на него - одно удовольствие. И не надо подначек - ирония здесь вряд ли уместна.

 

 

Между тем, вылизанные улицы были не так безлюдны, как могло показаться в начале. Тётка Клава и Марья Семённа, две полуночницы, мающиеся бессонницей, уже успели заступить на свой старушечий пост под грибочком детской площадки.

- Здравствуй милок, здравствуй касатик, - в один голос прозвенели подзябшие бабки.

Но Андреев, словно не слышал. Сосредоточившись на автобусе, мужчина бодро чеканил шаг, не отвлекаясь на ерунду.

Серёжа, ответь. Ответь им, Серёжа! Нет, ничего. Ну да бог с ним, пусть торопится дальше в своих лакированных туфлях. Вот только старушки… да, старушки разумели иначе.

- Ишь, какой деловой. Ни тебе здрасте. Даже морды не повернул, - засопела Семённа.

- Ага, этот самый и есть, - авторитетно вторила ей Тётка Клава.

- Видать, за большими деньгами торопится. Недосмотрела мать в детстве, вот и вырос… противно сказать.

- Это да, это верно. Я тут слышала в этой. Как её. Пока на почте была. Говорят, он давно её это… того… Вот зараза!

- Прямо того? Да не...

- А я говорю! Бросил одну где-то там… Под Норильском. Только эти и шлёт. Вот и вся радость.

- Кого шлёт? Письма, открытки?

- Да не, дура что ли. Письма сейчас не так посылают. Эти шлёт. Ящики. А до Уфы с нашей почтой… короче, дурак он. Зря только деньги на ветер.

- Да, молодёжь… - покачала головой Семённа. – Нет чтобы старикам помогать, а то – машину купил. Дорогущую. Белую. Кругом говна по колено, а этот, тьфу, в белом…

- И эти, и эти… натёр как на свадьбу. А как же жена?

- Какая жена?

- Так в том-то и дело. Даже кота не завёл. Только эти и эта – вот тебе и семья. Для кого живёт – непонятно, – сплюнула в песочницу Тётка Клава.

- Кстати, коты… Они знаешь, они оборотней умеют выслеживать. Сядют и чуют. А как почуют, то сразу уходят.

- Ой ты… Так значит он этот? С шерстью, с хвостом… Прям, как показывали?

- Ей покажут, она и довольна, - усмехнулась Семённа. - Больше верь своим телевизорам. В природе всё по уму и оборотня просто так не заметить. Он в человека сидит и за верёвочки дёргает.

- Как этот, что ли? Как бес?

- Ну, типа того. Только его изгнать невозможно. Отец Фёдор уже раз пытался и еле ноги унёс. В канаве смердящего поутру нашли. Еле прочухался. Я ж ему тогда сама пиво носила.

- Постой, погоди, а эти, как их… ну, такие же. Они-то должны беса учуять. А Билан, вон, зараза, только зевает да хвостом из-под лавки виляет.

- То-то и оно, что виляет. За своего признаёт. Фроське тогда чуть руку не отхватил, а здесь пресмыкается.

- И то верно, ой верно. И машина у него. Импортна. У моего малого никакой нет, а у этого… да… белая. Точно – оборотень в погонах.

- Клав, ну ты чего? В каких погонах-то?

- А бес его разберёт. В сатанинских. Под этим, под галстуком разве поймёшь. Но вот те крест - точно в погонах. На дворе давно лето, а он всё по самую эту шнуруется. Солнца боится. Прихвостень преисподней!

- Доброутречко, барышни, - подполз к скамейке ещё позёвывающий Пётр Саныч. Поддерживая разбитую ревматизмом спину, он не торопился садиться, а просто замер, прислонившись к ближайшему дереву. – Всё думал кто здесь, а тут гляжу - это вы здесь. Глас народа и голос свободы.

Бабульки настороженно переглянулись.

- Да ладно, чего вы. Я не подслушивал, я просто… Вы же Андрееву косточки моете? Так я про него, про шпиёна, всё знаю. У нас же балконы через один. Вот, значится, давеча…

 

 

С работы Андреев двигался короткими перебежками. От поворота к столбу, от столба до куста… Взмыленный, встрёпанный, взбитый как тесто. Да, в магазине автомобильный аккумулятор казался немного тяжёлым, но, спустя полчаса, у Сергея не осталось сил даже на чёрные мысли.

Передышка в автобусе позволила отдышаться, но до дома почти километр.

- Я знаю! Отстань!

Почти ки-ло-ме-тор.

- Смешно тебе, да? Лучше б помог.

Не могу, не положено.

- Вот и заткнись!

Сказав это, мужчина плюхнул на землю свою поклажу и принялся растирать изрезанные пластиком пальцы. Увлечённый причитаниями, он ненадолго выпал из потока реальности и не сразу обратил внимание на разворачивающееся действо. А между тем, вниз по улице медленно текла толпа разгорячённых людей. Вооружённые вилами, битами и плакатами, они скандировали что-то вроде: "Долой марсиан!"

А когда Андреев всё же поднял глаза, то так и застыл, узрев самый большой транспарант: "СМЕРТЬ ПРИШЕЛЬЦУ АНДРЕЕВУ!!!" А рядышком маленький: "и белой этой его!"