Литературный конкурс-семинар Креатив
Рассказы Креатива

Лена Тулинова - Академия злодейства. Курс второй. Винцент Роз

Лена Тулинова - Академия злодейства. Курс второй. Винцент Роз

 
Академия злодейства  
Второй курс. Винцент Роз  
 
Сондра докрасила губы, улыбнулась отражению – хороша, чертовка. Особенно удались сегодня черные волосы, окрашенные по науке, как наставляла их преподавательница-визажистка эна Кадыноя. И день, как по заказу – сумрачный, холодный, суровый.  
Школяры уже восторженно повизгивали на лестнице, обсуждая первого в этом году удачника. Защитить курсовую – это верный шанс перейти на следующий курс. Еще не минул месяц холодень, а этот уже отметился.  
Сондра вздохнула. Ах, как ей было жаль, что этот пухляк опередил Шартула. Шартул такой красавчик! Стройный, с каштановыми волосами, серьезным тонкогубым ртом и темными веснушками на прямом носу…  
Джокер дернул ее за язык спорить с Шельгри на интерес? Не иначе, он самый и дернул. Интерес у Шельгри был известно какой: пускай Сондра переспит с первым, кто сдаст в этом году курсовую.  
Но ведь, по всему, первым должен был оказаться Шартул!  
Сондра еще раз погляделась в зеркало, тяжело вздохнула, придавая лицу выражение девственницы, идущей на заклание. Как вообще Винцент сумел опередить всех??? Толстяк, неудачник, вечный тихий троечник. Да кабы не мамаша, черта с два он вообще тут учился!  
Собственно, мамаша была некоторым утешением. Ладно, Винцент не идеал мужчины, зато хоть сын ректора. Просто толстощекий, курносый, белобрысый отпрыск известной злодейской семьи. Потомственный злодей в седьмом колене – налицо все приметы вырождения. Гладкая, пухлая детская физиономия Винцента так и стояла перед глазами. Бр-р, еще в кошмарах сниться начнет…  
Все-таки, как это он решился, да еще первым?  
Сондра перегнулась через перила. Несколько студиозусов – в основном, не с ее курса – тащила, а вернее сказать, толкала перед собой героя дня. Компания эта была уже на втором этаже, а значит, до Сондры их отделял лишь последний лестничный пролет. Девушка вдохнула, нацепила на лицо выражение загадочности и легкого превосходства (последнее удавалось всегда на «отлично») и сделала шажок вперед.  
И чуть не уткнулась в спину – крепкую, в черном платье. Выше ворота была седая прическа «три узла», а ниже подола – стройные лодыжки и изящные черные башмачки с каблучком-«рюмочкой».  
Бертрана вышла из не-сущего как всегда, беззвучно и бездымно. Только слабый звон пошел от многочисленных украшений – старуха любила золото, особенно браслеты.  
Сондра с раздражением подумала – вот бы ее папику поучиться у ректорши.  
Стоя за спиной высокой Бертраны, она не видела почти никого – только красного, как маникюр у Шельгри, Винцента да двух-трех мелких, с первого курса.  
- Поздравляю, - процедила Бертрана. Голос у нее был звучный, «преподавательский».  
По ее спине было видно, что старушка довольна.  
Винцент поднял на мать синие глаза и прокашлялся. Он выглядел очень расстроенным.  
- Я не убивал, - сказал он негромко. Пожалуй, задние ряды и не расслышали. – Это не я.  
Эх, лица Бертраны не видно. Что там на нем написано? Ректор всегда хранит полнейшую невозмутимость, наверное, чтобы пудра не посыпалась. А вот спина старухи напряглась, заиграла лопатками – старуха собралась, как готовящаяся прыгать кошка. Сондра поднялась на цыпочки, стараясь увидеть побольше и кляня свой маленький рост, но пошатнулась и толкнула Бертрану сзади.  
Бертрана зашипела, как последняя капля воды на раскаленной плите, и, не разворачиваясь, щелкнула пальцами. Звякнули ее золотые браслеты с черно-синей эмалью, Сондра отлетела до самого окна, больно стукнулась о подоконник и превратилась в хорошенькую статую из черного мрамора.  
Окаменев, она не утратила возможности видеть и слышать.  
Ректорша скрипучим голосом заправской злыдни проговорила:  
- У всякого уважающего себя злодея должно быть чувство юмора. Так что надеюсь, что в дальнейшем ты его разовьешь, Винцент. А ну, - это уже школярам, - быстро на занятия! Через минуту чтоб все были на местах!  
Ребята так и прыснули в разные стороны. Бертрана удалилась - должно быть, отправилась на кафедру некромантии. Винцент остался стоять на верхней ступеньке пролета.  
Когда на лестнице не осталось никого, кроме окаменевшей Сондры, он подошел к ней вплотную, подышал на черномраморное лицо и поводил над головой девушки руками.  
Подул на ее разведенные в стороны руки, сначала на правую, потом на левую.  
- Оживи, - сказал он, быстро огляделся вокруг и побежал вниз.  
Через полминуты черная статуя посветлела, затрепетала и стала девушкой – только черное платье и рабочий серый фартук превратились в очаровательное деревенское платьице с красным корсажем. Преобразилась и сама Сондра: волосы приобрели первозданный русый цвет, бледные щеки зарумянились.  
- Вин, урод – процедила новоявленная пейзанка и твердо решила, что спать с ним не будет.  
 
- Ви-ни, - позвал Шартул.  
ГорХорг привалился плечом к двери и всем видом показывал, что тут никто не пройдет.  
Если бы Винцент не выпил два стакана чаю в столовой – прошел бы мимо. Но путь его лежал прямиком к этой, зеленой, заветной двери с недвусмысленной картинкой: писающим чертенком. Винцент немного подумал, что бы такого остроумного сказать, и чтоб не побили и чтобы, в идеале, пропустили в сортир, и спросил:  
- А?  
- А ты шустрый малыш, - пропел Шартул. – Здорово все обстряпал.  
Винцент опять подумал, и снова безуспешно. Ничто так не выбивает из колеи, как обвинение в убийстве, которого ты не совершал.  
- На двадцать четвертом тем более, в Урочище! Как это тебя мамочка отпустила? – продолжал его враг.  
Если уж мамочка заплатила Шартулу, чтоб «уму-разуму учить», то просчиталась с выбором. Педагог из него был аховый. Ученье Шартула заключалось в побоях и разных гадостях. Наверное, предполагалось, что Винцент озлобится и будет вести себя как все нормальные злыдни. Но вкусив от познания Шартуловой учебы, он только крепче верил, что злодеем не будет.  
Винцента презирали, его сторонились, над ним издевались и к нему цеплялись под молчаливое одобрение Бертраны. Теперь вот еще и завидовали. И было бы чему!  
На втором курсе студентам давали задание: номер этажа, дверь в мир и описание жертвы. Жертву выбирал и метил «маячкой» куратор, находящийся внутри, в мире. При жеребьевке Винценту достался маленький листок «24-8, муж. особь, клан Щуков». Это значило, что ему повезло: искать туземца из клана болотных воинов непосредственно в болоте… не видать ему перевода на следующий курс, можно радостно покинуть стены академии и стать бродячим магом, лекарем или, на худой конец, просто – бродягой.  
Но этой ночью «маячка» 24-8 угасла. Перед рассветом куратор передал подтверждение: убит вождь клана Щуков. Щуки ходят злые и бьют в раскрашенные бубны. На месте преступления лежит ритуальный нож Винцента с инициалами, труп оставлен как положено, на видном месте.  
Идеальная курсовая!  
Вот только Винцент в принципе не собирался ее защищать.  
Об этом он думал, направляясь в туалет – а уж теперь ему было не до раздумий.  
- А как это тебя папочка до сих пор в «19-03» не выставил? – не удержался Винцент.  
ГорХорг тупо загоготал. Было бы чему радоваться… Хотя у Хорга-полуоборотня было свое, весьма странное чувство юмора.  
- Ты лекцию вводную по душегубству не пропустил, часом? – продолжал Винцент, пока противник не опомнился.  
- Ты часто видишь меня на лекциях? Практика и еще раз практика, - снисходительно процедил Шартул. – …Заткнись, Гор. Дай людям поговорить.  
- Хо, - кивнул Винцент, - тогда ты не знаешь, что у молодых адептов, даже самых злобных, существует блок на убийство – табу, которое трудно преодолеть. Если они, конечно, не психи.  
- А может, я - псих?  
- Не похож, - улыбнулся Винцент, - ты способный, умный и вменяемый.  
После такой лести даже Шартул расслабился.  
- Ну, - ухмыльнулся он. – Давай, подлизывайся дальше.  
Но Винцент подлизываться больше не собирался.  
- Я это табу преодолел. Так что убери своего бобика и отойди сам, пока я не рассвирепел.  
Да, действительно, Шартул лекции не жаловал. Ему это сходило с рук из-за небывалых способностей, применяемых на практике. Но на вводной лекции по душегубству преподаватель особенно нажимал на то, что на своих нападать нельзя, запрещено. Вообще строить козни в пределах академии не рекомендовалось, но кое на что педагоги смотрели сквозь пальцы. На убийство в тех же границах будет совсем другой взгляд, увещевал старый Жиграх. Ослушника ждет длительное заключение, а возможно, и казнь.  
Но Шартул пока что про это не знал. Конечно, день-другой, и до него «дойдет» - а пока даже ГорХорг опешил и отошел в сторону. Шартул машинально открыл перед Вином дверь, и тот вошел в сортир победителем. Быть убийцей ему начинало нравиться.  
 
Сондра высунулась из кустов и зашипела от разочарования. Винцент обернулся – девушка тут же спряталась обратно, надеясь, что ее шип не отличался от змеиного: тогда пухляк не полезет проверять, побоится. Хотя какие змеи зимой…  
…Шельгри покривила-покривила губы на сенсационное заявление Сондры, что она-де в койку к толстощекому не полезет, и выдала:  
- Тогда ты проиграла.  
Сондра вздохнула и согласилась – да, проиграла, делай что хочешь. Ей на полном серьезе казалось, что хуже, чем секс с Винцентом, ничего не придумаешь.  
- Тогда ты пойдешь к старушке и подашь прошение об отчислении.  
- С какой стати? – взвилась Сондра. – Она меня не отпустит!  
- Она тебя вышвырнет, вернет и снова вышвырнет, если я скажу ей, кто нанес на амальгаму ее волшебного зеркала руну лжи. Ну? Не передумала? Даю тебе дополнительных двадцать пять часов сроку.  
- Зачем тебе это надо? – закричала на однокурсницу Сондра.  
- Таков мой интерес, милочка. Не играла бы, была бы вся в сахарной пудре. А так…хм!  
Сондра поскрипела зубами и пошла искать Винцента. Уже стемнело – он наверняка отправился спать.  
Как назло, он шел по дорожке, ведущей к дому старухи. Бертрана жила отдельно – не хватало еще спать и есть вместе со студентами! Оставив в стороне желтые и синие домики – по одному на шестерых жильцов – Сондра кралась за пухляком почти до крыльца трехэтажного особняка, сплошь увитого живым вечнозеленым плющом. Плотоядные темные плети хищно подергивались, но Винцента они знали. Да он наверняка их кормил хоть иногда – курицей или, скажем, крысами. Сондра попыталась представить пухляка, протягивающего плющу живую крысу на ладони. Не получилось – воображаемый Винцент пригладил пальцами взъерошенную спинку и воображаемую крысу отпустил.  
Так или иначе, плющ пухляка есть не стал, пустил на крыльцо и дал позвонить, хотя листочки иногда как бы против воли тянулись к ботинкам Бертраниного сынка.  
На звонок высунулся длинный нос, а следом за ним – длинный слуга, породистый лакей в черной ливрее с золотым позументом. Мощи Темного Владыки, какая дикость – наряжать слугу в ливрею, на дворе просвещенный шестой век от воцарения Джокера!  
Сондра начала было представлять, во что будет одет ее собственный лакей, но тут дворецкий – или кто он там у Бертраны? – сказал с невероятным прононсом:  
- Добрый вечер, эн Винцент. Вы остаетесь на ночь или пришли пожелать госпоже спокойного сна?  
- На ночь, - буркнул пухляк и попытался войти, но лакей заступил ему дорогу.  
- А маленькая эни прибыла с вами?  
Сондра пригнулась к самой земле, но проклятый плющ схватил ее за шиворот и выволок на крыльцо, в свет фонаря под козырьком крыльца.  
- Я пришла пожелать спокойного сна эну Винценту, - сказала Сондра, надеясь, что в свете фонаря да под слоем белой пудры не видно, что она покраснела.  
Винцент визита не ждал, а потому тоже покраснел. Видно это было хорошо. Дворецкий (или кто-он-там) церемонно посторонился, приглашая их войти.  
- Маленькая эни должна покинуть особняк до девяти часов, - предупредил он. – Подать чай в вашу комнату, эн Винцент?  
Винцент крякнул, багровея еще сильнее:  
- В маленькую гостиную, пожалуйста.  
Взял Сондру за руку и повел ее в дом.  
Она скинула шубку на руки дворецкому и больше не смотрела в сторону долговязого слуги. Винцент свой полушубок аккуратно повесил в стенной шкаф – сам.  
 
- Ты зачем здесь? – спросил он ее, даже не пригласив сесть.  
- У вас красиво! Это твоя сестра? – Сондра выбрала диван, уселась – нога на ногу, коленка в белом чулочке в разрезе юбки. Винцент сел рядом, на краешек.  
На стенах маленькой гостиной (большая, очевидно, была размером с полигон) висело несколько портретов красивой девушки с синими глазами и темными волосами. На картинах она была в разных костюмах, а на одном даже в рваной юбке, с луком и стрелами в руках, длинная прядь волос на лбу выкрашена в алый цвет.  
- Сестры, - махнул рукой Винцент. – Две сестры, двойняшки. Они пропали. Ну, выкладывай. Опять какой-нибудь тупой розыгрыш?  
Сондра вздохнула, закрыла глаза и потянулась губами к его лицу. Но поцеловала пустоту – Винцента рядом не оказалось.  
Девушка открыла глаза и увидела, что пухлый уже стоит и лупает своими белесо-серыми глазенками.  
- Точно, розыгрыш, - констатировал он. – Или ты рехнулась?  
- Я проспорила, - призналась Сондра. – Шельгри велела мне переспать с тобой. Иначе она подстроит мне отчисление.  
- Иди ты, - Винцент прошелся взад-вперед, потом сел на прежнее место. – Вали отсюда. Я этого делать не буду! А в твоем возрасте, кстати, глупо спорить на интерес.  
- А на что не глупо спорить в моем возрасте? – Сондра откинула ножкой подол юбки. Шелковые чулочки, подвязки с кружавчиками, белизна бедер… красота.  
Винцент поморщился.  
- Спорим, у тебя еще не было девушки? – Сондра наклонилась к парню, чтобы он почувствовал запах ее духов и заодно оценил грудь.  
Он оценил, но руку быстро отдернул.  
- Уходи, Сон, - сказал он решительно.  
Возле дивана материализовался дворецкий.  
- Я могу помочь, эн Винцент?  
- Ты принес чай? – проворковала Сондра. – Поставь и убирайся.  
Дворецкий не шелохнулся. Исходящие паром чашки сами собой оказались на низеньком столике, который тут же подъехал к ее коленям.  
- Не обожгитесь, маленькая эни, - сказал слуга. – На вашем месте я бы удалился с достоинством, если оно у вас есть.  
- Доргорд, - тихо сказал Винцент. – Ступай, пожалуйста, в девять часов я провожу леди сам.  
Дворецкий удалился с достоинством.  
Винцент вздохнул, отпил чаю из чашки и сказал:  
- Вот что, Сон. Тебе обязательно делать это сейчас? Я… я не могу здесь. Здесь мать. Давай встретимся… встретимся позже, а?  
- У меня двадцать четыре часа. То есть уже двадцать три, - еле сдерживая закипающую злость, выдавила Сондра.  
Она что – недостаточно хороша для этого толстощекого сопляка? Или он действительно никак не оторвется от мамочкиной… юбки?  
Но Винцент понял ее по-своему.  
- Прекрасно! У нас уйма времени! – фальшиво обрадовался он. – Встречаемся утром в парке. В шесть, хорошо? Не опаздывай.  
Девушка онемела, и вовремя: иначе этот пухляк узнал бы все о себе и всех своих родственниках вплоть до седьмого… нет, девятого колена!  
Уходя, она не удержалась – еще раз посмотрела на девушек на картинах. Девушки были совершенно одинаковые. Сондра никогда не слышала, чтоб у старухи были дочери-двойняшки. Должно быть, потерялись они давным-давно.  
А чтобы Вин не думал, что она задержалась в надежде на поцелуй, Сондра плюнула через плечо – не символически. Повинуясь безмолвному заклятию, плевок в воздухе разогрелся и плюхнулся в чашку чая, отчего чай закипел, пошел зеленым ядовитым паром и выплеснулся на столик.  
…Дверь за Сондрой захлопнулась, а Винцент так и остался сидеть на диване. Даже на разъевший полировку стола плевок не обратил внимания. Он думал.  
 
 
Думал Винцент недолго. Допил чай из своей, не пострадавшей, чашки, потер ногтем ядовитое пятно, восстанавливая целостность испорченного столика, медленно сжевал остывшую вафлю. И пошел наверх. Он уже решил: пойдет на 24-8 и найдет доказательства, что он не убивал. И уйдет из академии.  
В своей комнате он взял сумку, сунул туда флягу с вином и немного еды, спички и – на всякий случай – аптечку. Прицепил к поясу ножны с ножом, накинул черный ученический плащ и вышел в окно.  
Он быстро летел по вечерней аллее, и в свете редких фонарей плясала его тень. Вскоре он добрался до Академии. Темная громада башни во тьме казалась еще выше, еще мрачнее, и Винцент постоял немного у входа, чтобы унять дрожь. Потом вздохнул, подтянул штаны, поправил сумку под плащом и шагнул на ступени крыльца. Башня не охранялась – если и было что красть в лабораториях или на кафедрах, оно было заговорено.  
Винцент потянул на себя тяжеленную створку двери из черного дуба и вошел внутрь.  
 
Сондра стояла под густо заснеженной липой, пытаясь привести мысли в порядок. Выходило, что ей предоставили единственный выход – ждать утра. Она уже развернулась было, чтобы идти к своему домику, как вдруг из освещенного окна третьего этажа вывалилось упитанное привидение. Черное, почти бесформенное в своей просторной мантии, оно снизилось метров до трех над землей и беззвучно поплыло в сторону учебной части.  
Когда привидение пролевитировало мимо, Сондра шарахнулась от него, и с ветки на нее тут же упал небольшой сугроб. Хорошо еще, что холодень в этом году выдался теплым, малоснежным – на этой липе сугробы нарастали и потяжелее, и повыше.  
Сондра чертыхнулась, с запозданием поняв, что пролетевшее привидение – это Винцент. Больше из окна Бертраниного дома так запросто никто бы не выпрыгнул. Разве что мерзкий дворецкий, но тот худющий, как жердь. А Бертрана вряд ли будет левитировать, для нее это слишком примитивный способ передвижения.  
Сондра крадучись порысила за привидением-Винцентом.  
Пухляк потоптался возле входной двери в учебный корпус, но все-таки вошел. Заскрипел подъемник, движимый старым троллем-недоумком. Сондра по опыту знала, что подъемник двигается медленно, и пошла по лестнице, но уже после пятого этажа сдалась и тоже прибегла к заклинанию левитации. Это было приятнее, чем тащиться в железно-стеклянном ящике, хотя приходилось лететь не спеша, а на это уходило больше энергии, чем на быстрый полет. Так уж устроено это заклинание, и вообще оно жрет непозволительно много энергии, но студенты второго курса еще не умеют телепортироваться быстро, бесшумно и бездымно – только что-нибудь одно… Сондра не вовремя вспомнила, как однажды девчонка с их курса, которую потом звали только Вонючий Телепорт, попробовала учесть сразу все параметры и успешно перенеслась аж на два метра… вышло неплохо – ни дыма, ни грохота, только вонь, как от ГорХорга, пробежавшего тысячу шагов до туалета… и не успевшего на толчок.  
…Подъемник остановился на предпоследнем этаже. Винцент прошлепал по коридору и исчез за одной из дверей.  
Сондра знала, за какой. Но идти за пухляком решилась не сразу. Почему-то она подумала, что Винцент выйдет через минуту-другую, тут она его и поймает. Зачем ей ловить пухляка, как-то не придумывалось. Она села под закрытой дверью, сняв шубку и подстелив ее под себя. Было в общем тепло, только какой-то маленький сквознячок, сочась в невидимую щель, сновал туда-сюда по коридору. Проникаясь бессмысленностью собственного ожидания Сондра, однако, не двигалась с места: сонное оцепенение овладело ею, и, укутавшись в шубу, она легла прямо на пол и уснула.  
Проснулась примерно через час – из-за предательского сквозняка ей страшно хотелось по-маленькому. На верхних этажах туалетов точно не было, и она рассудила, что проще всего открыть ближайшую дверь, найти за нею кустики и…  
Ближайшая дверь была именно та, за которой скрылся Винцент. Сонная Сондра, не слишком задумываясь над последствиями вылазки (когда она особо над чем-либо задумывалась?!), вошла в дверь номер восемь.  
 
- Стой!  
Винцент покорно остановился.  
Впервые войдя в чужой мир через двери учебного корпуса, мгновенно овладеваешь языком этого мира. При этом ощущаешь незабываемую щекотку. Во второе посещение мира ее уже нет. Сейчас предательская щекотка как раз добралась от пяток до шеи, и Винцент невольно хихикнул.  
- Чего ржешь? – хмуро спросили его из зеленых зарослей.  
Здесь былая весна, на кустарниках распускались почки, сквозь лесной сор лезла трава. Какое-то хвойное разлапистое дерево зеленело на краю леса. Ветки с иглами длиной в ладонь шевелились и шуршали.  
- Не стреляйте, - сказал Винцент дереву. – Скажите, это земля клана Щуков?  
- Много тут вас, чужаков, в последнее время топчет эту землю, - это сказал явно другой голос, много моложе и звонче прежнего.  
- Это наша земля, - сказал первый голос, хрипловатый.  
- А вы к какому клану принадлежите, если не секрет?  
- Тебе какое дело? Или ищешь кого?  
- У вас вождя недавно убили, да?  
- Смотри-ка, все знает, - сказал тот, что постарше.  
Винцент сел на бревнышко, сложил руки на колени.  
- Я странствующий лекарь, - сказал он. – Меня зовут Вин. Скажите, я могу увидеть старейшину племени Щуков?  
 
Сондра оказалась в лесу. Было довольно тепло, как будто в середине апреля, пасмурно и безветренно. Пахло сыростью и гнилью. Конечно, здесь же сплошные болота, вспомнила Сондра «Краткий путеводитель по 25 этажам». И чего здесь Винцент забыл? Фамильный кинжал, что ли? Или он все-таки не убивал? Хотя даже если и так, она не видела смысла искать оправданий.  
Сзади, видимая лишь магам, темным силуэтом высилась дверь – створка в два человеческих роста. Кругом цвела какая-то ботаника, орали всякие пичуги, и не было видно ни единой живой души.  
Все-таки Вин – урод, про себя констатировала Сондра, ежась и извиваясь от неизбежной щекотки. Сначала выставил дурой, когда расколдовал ее и она оказалась… огородным пугалом она оказалась! Потом этот его идиотский дворецкий. Потом он снова сделал как-то так, что она опять выглядела дурой. Еще позже она потащилась за ним – ну вот скажите, зачем? Не иначе наваждение.  
Наваждение наваждением, а насущные дела нельзя было откладывать. Очень хотелось вернуться – но девушка всерьез опасалась, что просто не успеет добежать до туалета. Так что она выбрала кустик погуще, пристроилась за ним и присела…  
Справа захрустели ветки, Сондра вздрогнула и поскорее натянула панталоны. Хруст повторился, и, подобрав юбку, она кинулась бежать – к сожалению, прочь от двери. Если бы даже она сейчас знала, что бежит точнехонько к болоту, остановиться бы не смогла. Ее инстинкты всегда работали лучше, чем ум. А они говорили: здесь опасно, беги!  
Она и бежала, долго бежала, иногда переходя на шаг, бежала, пока вода не залила носки сапог. Подол юбки сразу пропитался гнилой влагой, и Сондра отскочила назад. Кругом никого не было, и она уже вобрала в легкие воздух, чтобы с облегчением вздохнуть, когда сзади на нее кто-то прыгнул, схватил за руки, выворачивая их назад, и зажал рот.  
 
- Лекарь? – уточнил согбенный под грузом лет старейшина. – Не колдун?  
Отпираться было глупо – едва начав кого-нибудь лечить, Винцент тут же спалился бы.  
- Колдун, - кивнул он.  
Кажется, недоверие старейшины росло с каждой секундой. Естественно: является восемнадцатилетний парень – это ему на самом деле восемнадцать, а на вид и того меньше! – и утверждает, что он лекарь и колдун, да еще и пришел по делу о недавнем убийстве вождя.  
Через старейшину, прямо поверх согнутой спины, на пухлощекого мальчишку посматривал очень смуглый, очень морщинистый, сухой, как старое дерево человек. По гроздьям амулетов на шее и руках, по жгучему взгляду черных глаз Винцент определил – шаман.  
Интересно, что он видит?  
- Зачем пришел?  
- Я услышал, - Винцент почувствовал ком в горле, прокашлялся, - услышал, что убит вождь клана Щуков. Пришел отдать последний долг усопшему… не позволите ли взглянуть на тело?  
Стоящие поодаль грязные, усталые воины, притащившие в становище странного мальчишку, гулявшего по урочищу, хохотнули, но под коротким взглядом шамана притихли.  
- Какой долг? – заинтересовался старейшина. – Ты был знаком с вождем?  
- Даже не знаю его имени.  
Воины с недоумением переглянулись.  
- Кроме меня, никто не знает имен, - сказал шаман. – А ты свое назвал сразу… ты, должно быть, смелый человек.  
- Я не смелый, - сказал Винцент. – Но мне надо… Хотите, я вылечу кого-нибудь? А взамен вы разрешите посмотреть на тело вождя. Ведь его еще не схоронили?  
- Он на дереве, - шаман указал на вершины высоких хвойных деревьев, и на одном из них Винцент увидел гнездо – большое гнездо. Там сидел покойник. Ни воронов, ни стервятников вокруг не летало, наверное, труп хорошо мумифицировали.  
- Боюсь я, ты порчу наведешь на наших больных, - сказал старейшина с сожалением. – А потом и на вождя. И тогда не видать ему покоя, птицы расклюют его тело.  
«Интересно, - про себя отметил Винцент, - выходит, птицы покойника не клюют именно потому, что он в покое???»  
- Отведем его к вдове охотника, к матери вождя. Она и так порченая, - спокойно сказал шаман. – Ей все равно. Скоро она умрет. А если и поправится – зачем ей жить без мужа и сына? Выгоним, если что, и его порча не коснется нас.  
- Иди, - копье молодого воина оказалось между лопатками Винцента, кажется, даже куртку пропороло.  
В крепкой, добротной круглой хижине у погасшего очага сидела старая женщина. Она качала головой и смотрела на свои руки.  
- Кхм, - откашлялся Винцент. За его спиной толпилось уже много народу – всем было интересно, как чужак будет лечить вдову. – Здравствуйте. Я лекарь.  
- Ты будешь лечить мое сердце, - сказала-пропела женщина. – Я вижу, ты из другого мира. Скажи всем, пусть уйдут. Я видела тебя прошлой ночью. Я знаю тебя.  
Винцент остолбенел.  
Шаман удивленно приподнял брови домиком, присвистнул сквозь черные зубы и махнул рукой на любопытных – через минуту у входа в хижину стоял только Винцент.  
Шаман сидел снаружи, под окном.  
 
Чтобы колдовать, нужно сосредоточиться.  
Чтобы сосредоточиться, нужно хотя бы руки высвободить – черт, а скрутили так, словно хотели вывернуть наизнанку!  
Крепкая, жесткая, пахнущая рыбой рука зажимала ей рот.  
Сондра лягнула наугад – попала по чьей-то голени, и весьма удачно. Высокий каблук с металлической набойкой – прекрасная альтернатива оружию.  
Человек, державший ее, схватился за пострадавшую ногу. Сондра вырвалась, запрыгала по кочкам, не удержалась, споткнулась.  
Ее вежливо подхватили.  
- Ты кто? – спросил ее вполне человеческий голос.  
Сондра неловким движением головы откинула прядь волос с глаз и уставилась на обладателя голоса.  
Обычный человек – не нежить и не разбойник, скорее всего – охотник. Лук, стрелы, нож на поясе – спасибо, хоть не выстрелил в спину, подлец.  
- А ты кто?  
- Ты с какого курса, девочка?  
- А какое тебе дело?  
- Тебе дали задание работать в Урочище?  
- Ты куратор?  
- Мы играем в вопросы?  
- А я знаю?  
Человек усадил ее на поваленное дерево, развязал ей руки.  
- Тебе надо возвращаться.  
- Чего это?  
- Нечего лазать по чужим площадкам. Это место Винцента Роза. У тебя какой этаж в билете?  
- Четырнадцатый.  
- Ага, вот и иди туда… Это к русалкам, что ли? Не люблю русалок…  
- Ну и не люби, - хихикнула Сондра. Теперь, когда выяснилось, что это не враг и не маньяк, она уселась поудобнее и стала веточкой счищать с сапог налипшую грязь. Потом отряхнула с чулочков сор. Потом подтянула подвязки. Человек с интересом наблюдал, сидя на корточках.  
- Красивые ножки, - оценил куратор. – Шпионишь или как?  
- Неожиданный вопрос, - усмехнулась Сондра. – Я заблудилась. Поможешь мне?  
- Заблудилась… Винцента знаешь?  
- Знаю. Я за ним и пошла, а он пропал.  
- Когда ты за ним пошла?  
- Да не больше часа назад, - охотно призналась Сондра. – И уже очень устала. Помассируй мне ножки.  
Она сняла сапожки, положила ступни ему на колено.  
- Меня зовут Сондра.  
У него было загорелое лицо, зеленые глаза и одежда вся из мягкой коричневой кожи. На вид ему было около двадцати пяти лет. Если бы не запах рыбы и дыма, он бы понравился ей еще больше.  
- Я Ноксин.  
Он погладил пальцами ее лодыжки, но без особого усердия.  
- А зачем сюда пошел Винцент? – спросил он рассеянно.  
- Это же его площадка, не так ли?  
- Но ведь его задание выполнено!  
- Он, кажется, не уверен в том, что это он его выполнил, - улыбнулась Сондра. – А я, знаешь, Ноксин… я должна с ним переспать.  
Пальцы куратора задвигались энергичнее, массируя ступни, пальцы и снова – лодыжки.  
- Почему ты должна?  
- Ну… это долгая история. Я поспорила на интерес. Интерес был такой: заняться любовью с тем, кто первым в этом семестре защитит курсовую. И Винцент…  
- Забавно, - сказал Ноксин. Его руки уверенно двинулись выше – к коленям.  
- А я не хочу его, - призналась Сондра, отдаваясь истоме, - не хочу. Он толстый и противный. Он не мог убить.  
- А кто – мог?  
Наступление продолжалось. Шаловливые пальцы Ноксина уже массировали нежную кожу над подвязками.  
- Ну… ну я не знаю.  
- В академии еще кто-то думает, что он не мог? – Ноксин ущипнул ее за бедро, и Сондра выгнулась, словно ивовая лоза.  
- М… В академии его уважать начинают. Все, кроме меня.  
- Значит, только ты… Это меняет дело, девочка. Иди сюда, тут недалеко…  
- М-м-м, не хочу никуда идти, давай здесь…  
Грязная, промокшая юбка полетела в сторону. Ноксин подхватил Сондру на руки и понес в чащу.  
 
- Ты найдешь его, - глаза женщины горели огнем. Куда там шаману! Это был огонь жаркий и неугасимый. – Вчера, когда убили моего сына, я спала. И мне приснился вещий сон – я видела его, убитого твоим ножом, и фигуру в черном плаще. Кто-то убил сына, и я умерла вместе с ним. А потом я увидела тебя – ты пришел и дал мне воды, и я ожила.  
Винцент провел рукой перед лицом безутешной матери, пытаясь облегчить боль. Огонь жег ее изнутри, разъедал душу. Ее сердце не могло смириться с тем, что сильного, молодого, храброго сына больше нет.  
- А тот человек, который убил…  
Винцент подумал – вот сейчас она примет его за идиота…  
- Это был не я?  
Женщина покачала головой. Вопрос ее не удивил и не рассмешил.  
- Это был не ты. Фигура в плаще была высокая, худая. Рука тонкая, пальцы тонкие. Я видела, как они сжимают нож!  
- Женская рука?  
- Может, и женская. Может и нет. Но это была не твоя рука.  
Она указала на короткопалую, пухлую лапу Винцента.  
Бертрана всегда говорила, что он в папашу пошел.  
Чего она тогда связалась с ним, с этим папашей? Не могла кого-нибудь похудее найти и позлее?  
- Ты не больна и не одержима, - сказал Винцент. – Мне не от чего тебя лечить. А значит, мне не дадут взглянуть на тело.  
- Я разрешаю, - сказала женщина. – Ты колдун. Ты умеешь летать?  
- Умею… немного.  
- Так взлетай и смотри.  
- А шаман, а старейшина?  
Женщина помолчала немного и сказала невпопад:  
- Сторожил в ту ночь один охотник, у него шрам на шее. Мы называем его Укушенный.  
- Он что-то видел?  
- Он принес тело вождя. Тело моего сына. Клан Щуков выл от горя! Укушенный молчал.  
- Спасибо, добрая женщина. Как я могу называть тебя?  
- Называй меня Сетете, - сказала она. – Я скоро умру.  
 
Винцент вышел на свежий воздух – в хижине было душно, хоть и не жарко. Шаман льстивым котом подкрался к нему.  
- Тебе удалось исцелить ее, смелый человек.  
- Меня зовут Вин, - сказал ему Винцент. – И я не исцелял ее – она здорова.  
- Она умирала, а теперь полна сил.  
- Откуда ты это знаешь?  
- Я подглядывал и подслушивал, - без тени смущения сообщил шаман.  
- Ты не станешь мне препятствовать, - сказал он шаману, - а я не стану наводить на покойного порчу. Мне не нужна душа умершего, я не пытаюсь сбить с пути духа-проводника… или что там у вас…  
Шаман спокойно смотрел в лицо юноши.  
- Если ты сделаешь хоть что-то, хотя бы посмотришь на тело так, что мне не понравится, наши воины изрешетят тебя. В последние годы клан Щуков стал уже не тот – люди слишком много стали думать о ценности своей жизни. Они уже не те воины, что прежде, и это печально. Но меткостью они по-прежнему славятся на все Бескрайние Болота.  
- А… а почему ваши воины уже не те? – заинтересовался Винцент.  
- Ты очень смелый мальчик, - одобрительно цокнул языком шаман. – Не боишься духов, не боишься воинов, спрашивать не боишься. Вдруг я тебе голову отрежу за такие вопросы?  
- А че я спросил-то? – привычным «школярским» голосом прогундел Вин.  
Шаман улыбнулся.  
- Воины наши обленились, потому что вот уже год как на нас никто не нападает. Всех перебили – вот каково величие клана Щуков.  
- Жестоко, - покачал головой Винцент.  
- Жизнь жестока, - ответил шаман. – Только жестокость сильного и смелого отличается от жестокости слабого и трусливого. Я вижу тебя сильным, смелым и жестоким, но не злым. Иди, я разрешаю тебе взглянуть на тело вождя.  
- А старейшина?  
- Что тебе такие, как он? Он убил сотни людей, может, даже тысячи, но сейчас он боится смерти. Он болен и слаб.  
 
Винцент поднялся в воздух. Покойник сидел в своем гнезде, нахохленный, как старая птица. Черные волосы свисали на лицо. Рядом лежал нож – Винцент знал его. Нож подарила ему мать, настоящий нож-убийцу, изогнутый, острый, хищный, словно акулий зуб. Он никогда им не пользовался – как-то хватало обычного охотничьего, с простой деревянной рукояткой. Своим ножиком Винцент и ветку мог срубить (ну, если не толстую), и хлеба с колбасой порезать (если не тонко). А этот, страшный, ему был не нужен. Нож лежал в ящике стола в Бертранином особняке, а Винцент обычно существовал отдельно, в своем домике на шестерых.  
На красивой наборной рукояти красовался вензель – затейливо извитые буквы «В» и «Р», и черная роза.  
Винцент провел рукой над трупом и над ножом, ища след-запах. Он был – слабый, словно давно выветрившиеся духи. Слабый и – двойной. Матери и дворецкого. Видимо, Доргорд первым нашарил нож в ящике стола и передал Бертране. Винцент представил высокую стройную фигуру матери, худощавую руку с кривым ножом.  
Он опустился на землю и, не глядя ни на шамана, ни на лучников, спросил, где ему найти Укушенного. Воины указали на маленькую хижину, еще меньше, чем хижина Сетете.  
Укушенный сидел у очага, сложив ноги кренделем, и завтракал. Судя по туше возле входа, он вернулся с удачной охоты. Туша была уже ободрана, освежевана, разделана, а Винцент не умел по виду сочащегося кровью мяса определять, кем это мясо было при жизни.  
Он вежливо сказал:  
- Здравствуйте. Хорошей охоты.  
- И ты будь здоров, - ответил Укушенный, прожевывая еду. Перед ним на куске лепешки лежало жареное мясо, второй кусок дымился на палочке над очагом.  
- Скажите, - начал Винцент, - это вы нашли убитого вождя?  
- Я нашел, а что?  
Винцент вынул из сумки флягу с вином.  
- Хотите?  
Укушенный отпил и вернул флягу со словами:  
- Ничего водичка, - и достал, не вставая, из-за лежанки бутыль с янтарной жидкостью. Нюхнул, отхлебнул, крякнул.  
- У меня настойка есть. Будешь? – он вытянул откуда-то из-под шкур на лежанке две жестяные кружки.  
- Я не пью. Спасибо. А скажите, Укушенный…  
- Я те дам – укушенный. Кто тебя научил? Балабол, небось? Уши оторву и все, что висит ниже! Я – Большой Охотник на Медведей. Видал? – Укушенный пнул окровавленную шкуру.  
- Видал. Так вы мне ответите, Большой Охотник на Медведей? Вы кого-то видели? Перед тем, как нашли тело, видели?  
- Может, видел, а может, показалось.  
Охотник плеснул себе в кружку янтарного пойла, вопросительно взглянул на парня.  
Винцент вздохнул. Подставил кружку – предусмотрительно протертую полой куртки. Есть несколько средств, чтобы заставить человека говорить. И хорошо, если можно использовать сразу два… или три.  
Он развязал свою сумку снова и выудил из внутреннего кармашка длинную золотую цепочку.  
- Золото, - пояснил он. – За информацию.  
- Везет мне на золото, - укушенный протянул руку за цепью. – Видел я там когой-то в плаще. Темном и длинном. Высокий – не то что ты, гы-гы.  
Винцент отдернул руку с цепочкой. Укушенный протянул лапу дальше – ох и длинные у охотника оказались конечности. На запястье блеснул браслет – золотой с черно-синей эмалью. Подхватив цепь, охотник налил себе еще выпить – Винцент к пойлу так и не прикоснулся.  
- Спроси-ка ты у Одиночки, что по эту сторону болота живет. Он все в лесу примечает, - сказал Укушенный Охотник на Медведей. –И в болоте. Мимо него и мышь не прошмыгнет. И в темноте он хорошо видит, опять же.  
- А откуда… то есть… думаете, он рядом был?  
- Да почитай, вместе они пришли, - пожал плечами охотник, наливая себе до краев.  
Мясо на огне зашипело, роняя в пламя душистый сок.  
Винцент без спросу выдернул из земляного пола прут, откусил там, где край не очень подгорел.  
- Прожарилось? – спросил Укушенный, тут же отхватил ножом от туши еще кусман и нанизал на новый прут.  
- Угу. Вместе с вождем или с тем, с убийцей?  
- Ага, с ним.  
- А потом ушел? Не дожидаясь, пока тот, в плаще, нападет на вождя?  
- Вроде ушел, - Укушенный вдруг сделался рассеян, стал пристраивать мясо, подкладывать палочки в очаг, роняя их и подкладывая по новой.  
- Почему вы не стали преследовать убийцу? Не поймали, не выстрелили вслед?  
Укушенный выпил напиток залпом, зашелся кашлем, торопливо зажевал питье лепешкой. Рожа его медленно наливалась свекольным цветом. Вдруг он указал пальцем на кружку Винцента.  
- Да ты не пьешь, сопляк! Брезгуешь, да? Ну-ка давай, пей!  
Винцент поднялся на ноги и поспешно вышел.  
Собственно, все, что надо, он узнал.  
Можно было не искать того человека на болотах.  
Преступление совершила его мать – из материнского тщеславия, надо думать. Сын ректора академии не может провалиться и попасть в списки на отчисление.  
А может, она сделала это потому, что любит его?  
Он против воли улыбнулся. Любит! Его сестры были старше его на двадцать лет. Он никогда их не видел. Мать родила его потому, что ей нужен был наследник – девушки пропали бесследно. Так ему, по крайней мере, рассказывали. Он постоянно огорчал Бертрану – рос добрым и мечтательным, не хотел ни с кем ссориться и драться, не мучил кошек… Ему удавались лишь алхимия да прикладная магия, и то он умудрялся свести все усилия преподавателей на нет: лечил, выхаживал, отводил от одногруппников порчу…  
Но все-таки… вот она, раздав задания, увидела на его карточке номер сурового мира со злобными туземцами… и пошла туда, не зная, что слава их давно уже – дутая слава, что они раздобрели и обленились. Пошла и убила вождя этих болотных людей – ради чего?  
Винцент покачал головой, поправил сумку, подтянул штаны и пошел обратно, в сторону болот и двери номер восемь.  
Ради чести семьи. Он готов поддержать эту игру из-за матери, из-за ее веры в него, пусть уже почти умершей, но надежды, что он возьмется за ум. Нет – даже не из-за веры, а ради крошечной надежды на крошечную любовь.  
 
- Тебе понравилось? – спросил Ноксин.  
Сондра покивала. На шкурах было мягко и тепло. Смешно, но еще несколько часов назад она мечтала о каком-то сопляке Шартуле – мелочном, злопамятном Шартуле со слабым намеком на мускулатуру и с глупой привычкой повсюду таскать с собой тупого полуобротня Хорга.  
Она потянулась. Перевернулась на живот. Ноксин погладил ее спину и сказал:  
- Как жаль… Я ведь совсем не злодей. Я даже не смог окончить академию.  
- Да? Как интересно, - улыбнулась Сондра. – Так и тянет меня на всяких… добреньких.  
- Правда?.. Но мне придется тебя убить. Ты же все знаешь.  
- Что я знаю?  
- Как это - что? Все.  
- Послушай, - Сондра перевернулась на спину и увидела в руке Ноксина узкий кинжал. Прятаться было некуда, она отползла к стенке и с отчаянием затараторила:  
- Если ты меня убьешь, я имею право знать – за что! Не хочу умирать просто так, да еще после такого секса!  
Ноксин засомневался, но кинжал не убрал.  
- Ты пришла сюда, потому что сомневалась, что Винцент… Погоди, это же Винцент сомневался, а не ты?  
- Винцент идиот, а ты еще хуже, - вскричала Сондра. – А я так вообще дура! Может, мне перекраситься в блондинку? Он убил какого-то урода. Я с ним собралась переспать. Ты вообще подвернулся случайно. Ты меня убиваешь. Могу я наконец услышать – ЗА ЧТО?  
- Ни за что. Я пошутил, - буркнул Ноксин. – А тебе лучше уйти.  
Она вытерла слезы и кивнула. Стала натягивать панталоны, чулочки, снова заплакала. Ноксин заглянул ей в лицо.  
- Испугалась, да? Прости. Я не стал бы тебя убивать, наверное. Но мне надо было тебя… припугнуть. Чтобы ты молчала.  
Сондра вскипела:  
- Сначала попользовался, а потом… потом...  
- Ну, прости…  
Сондра погладила его по рельефным мышцам груди и живота.  
- Скажи, а кураторы имеют право переводиться из… мира в мир?  
Ноксин провел кинжалом по ее груди – почти не касаясь, словно перышком.  
- Да… имеют…  
- Попросись на четырнадцатый этаж, номер два-дробь-два, а? Хотя ты, конечно, не любишь русалок…  
- Придется полюбить, - Ноксин приставил лезвие к впадинке на животе девушки, полюбовался блеском металла и нежной матовостью кожи.  
И тут его ударили сзади чем-то тяжелым. Ударили больно, но недостаточно сильно – куратор откатился в сторону, перевернулся на спину, попытался сесть. Кинжал он выронил, а до этого, кажется, немножко порезал Сондру – она скакала по хижине и орала изо всех сил:  
- Вин, идиот! Я тебя убью и черт с ней, с курсовой!  
По ее голому животу струилась тоненькая ниточка крови.  
Ноксин не выдержал и заржал.  
 
…Винцент шел, сердито пиная попадающиеся шишки, прошлогодние листья, камни – все, что попадало под горячую ногу. Внезапно под нее попало что-то черное, большое, какая-то тряпка. Он чуть не упал, а нога прочно запуталась в тряпке, и он стал ее разматывать.  
А пока разматывал, сообразил, что тряпка, хоть и мокрая, сильно напоминает красивую юбку. Он провел рукой над тряпкой-юбкой – так и есть, не зря она показалась ему такой знакомой. След-запах был Сондрин. Значит, красотка отправилась за ним – вот неумная, неугомонная деваха!  
Винцент почесал в затылке. Девчонка была симпатичной – очень симпатичной. И если уж она снова вляпалась во что-то, то лишь из-за своего глупого спора. А спор был из-за него. Так или иначе виноват Вин – значит, ему и спасать.  
Он взял след-запах, как на практике в лесу, которую вел старый волчище Щеррх. Оборачиваться Винцент не умел, но чуять мог, и по запаху быстро понял, что какой-то мужчина унес Сондру в лес, скорее всего, чтобы без помех поизмываться над беззащитной жертвой.  
Мысль о том, что жертва отлично плюется ядом, знает пару-тройку боевых заклинаний и умеет гипнотизировать людей, хоть и не может удержать их в своей власти надолго – эта мысль как-то прошмыгнула мимо Винцента, возможно потому, что повинуясь науке Щеррха, он отключил рассудок. Зов природы, дремучие инстинкты и все такое… Вин быстро нашел хижину – четыре стены, пятая крыша. Увидел голого мужчину с кинжалом, верхом на обнаженной – беззащитной!!! – жертве, схватил полено и огрел мужика по голове…  
 
- Бить надо с умом, - Ноксин покачал в руке полено. – А деревяшки выбирать потяжелее. Это ж надо – самую мелкую схватил. И трухлявую…  
- А ты бы хотел тут с раскроенным черепом валяться? – спросила Сондра.  
Одетая она чувствовала себе увереннее. Винцент дал ей какой-то пакетик, который следовало намочить и привязать к ране, но место, уколотое кинжалом, почти не болело. Да и раной это было трудно назвать даже с натяжкой. Нет, все-таки им с Ноксином повезло, что Вин такой слабак. Сондра понюхала пакетик и выкинула его в костер, где тот бездымно и бесславно сгорел.  
А запасные штаны Ноксина ей были широковаты и безбожно полнили в талии – но юбка еще сохла, так что выбора особого не было.  
- И что мне с вами делать? Вот ты… - Ноксин решил быть осторожным и прикинул, как бы поделикатнее задать вопрос. – Ты, Винцент… ты же тут во второй раз?  
Сондра дернула Вина за рукав.  
- Да, я просто забыл… я забыл забрать нож.  
- Ты должен был его оставить, - возразил Ноксин.  
- Ну да, но это же подарок. Ты уже засвидетельствовал, что я это сделал – защитил курсовую, так? И вот теперь я забрал нож обратно.  
- А я?.. – вякнула Сондра.  
- А с тобой я переспал, - словно на уроке, отбарабанил Вин. – Надеюсь, тебе не нужны… ну, вещественные доказательства?  
- Твоих трусов будет достаточно, - съязвила Сондра. – Отдашь позже, - торопливо добавила она, потому что пухляк явно собрался снимать брюки.  
Винцент поддернул штаны и сообщил:  
- Все, пошли мы... И, кстати, Ноксин… Там один охотник всем показывает браслет… такой, золотой с чернью.  
- Ну и что?  
- Украл, должно быть, у… у одной дамы. Вернуть бы.  
- У дамы? – очень искренне удивился Ноксин. – Здесь еще и дама была?  
Сондра и Винцент переглянулись.  
- Эти разговоры намеками меня с ума сведут, - сказал Вин. – Я уже запутался.  
 
У самой двери Сондра обернулась.  
- Встретимся, - сказала она Ноксину.  
- Возможно, - ответил куратор. – Если ты не проболтаешься, что ты тут была. А то меня не только не переведут, но и…  
Он махнул рукой, чмокнул девушку в щеку и потопал прочь.  
Винцент уже приоткрыл дверь.  
- На актерское мастерство, может, еще успеем, - сказал он обеспокоено. – Сколько вообще времени прошло, кто-нибудь знает?  
- Да какая разница, - Сондра вышла в коридор. Здесь было сумрачно и душно. – Пошли… урод.  
- Чего это я урод?  
- Ты во всем виноват!  
- Я? Да я тебя спас тогда, помнишь? Когда Бертрана превратила тебя в камень.  
- Да я бы дня через два сама расколдовалась! А без тебя я вообще бы там не оказалась, вот! Короче: урод. Даже курсовую защитить как следует не можешь.  
- Молчала бы. С чего ты за мной потащилась? А если бы тебя какой-нибудь медведь слопал?  
- Ах, ты… Очень ты мне нужен, тоже мне, парень хоть куда! Думаешь, почему тебя на курсе не любят? Потому что добрый очень? Черта с два. Потому что ты слабак, а себя ставишь выше всех. Мы все для тебя плохие, а ты такой ангел с крылышками, фей золотой, да? Думаешь, мы все такие злые, только на гадости и способны, а сам хоть что-нибудь для кого-нибудь сделал? Просто так, а не чтобы мамашу позлить? Только и знаешь, что по течению плыть, да еще стонешь при этом: ох, как здесь плохо, всему этому учиться я не буду, а вот уйду отсюда и прославлюсь. И в болото это мерзкое потащился, чтобы всем доказать, какой ты особенный: тебе по доброте помогли, а ты недоволен! И… и…  
Сондра не нашлась, что еще добавить, плюнула Винценту на сапог, промахнулась и заплакала.  
Винцент неуклюже обнял ее и сказал:  
- Я расколдовал тебя просто так, ни для чего. Я и не думал злить этим Бертрану.  
- Тогда спасибо, - сказала Сондра. – Пошли отсюда… Вин.  
 
- Вдохнули лего-о-нечко, «замочек» поставили, и на улыбочке, на улыбочке: ха, ха, ах-а-ха! Хи-хи, их-и-хи! – пела-наставляла банши Велайра. На занятиях у нее всегда все были послушны и тихи, дабы она невзначай не повысила на них свое нежное сопрано.  
- Ха, ха, ах-а-ха! – повторяли студенты.  
Винцент заглянул в зал, извинился, по стеночке просочился в дальний ряд. Сондра – за ним.  
Их появление не прошло незамеченным. Шельгри стала потихоньку протискиваться назад.  
- Вини, не прячься, - велела преподавательница, - у тебя со злодейским смехом дружбы нет. Ну-ка, вдохнул, вдохнул и – на улыбочке: охо, охо, охо-хо!  
- Охо-хо, - сказал Винцент.  
- Работай диафрагмой, работай. И ты, Сони, выгляни-ка, пожалуйста! Покажи кавалеру, как смеются злыдни! Аха-аха-аха-ха!  
Шельгри оказалась рядом с Сондрой и будто всю ее обнюхала – так, по крайней мере, показалось Вину. И что-то спросила на ухо.  
- Сони, - голос банши чуть зазвенел, - а-ха-ха!  
- Да пошли вы все, ахаха, - злобно сказала Сондра. – Нужен он мне, тоже, кавалер! Да он в постели и не… он полный ноль, вот! Сопит и салом истекает!  
- Ай, нехорошо, - заметил Шартул, - такую девушку своим гнусным салом обляпал всю.  
Одногруппники с готовностью заржали.  
Винцент нахмурился. Ну вот, начинается. Опять насмешки?  
- А чего ты тогда довольная такая? Ну? – спросил он.  
Сондра покраснела.  
- Да, помял ты ей юбку, - присвистнул ГорХорг.  
Ржание усилилось. Кто-то дернул Сондру за подол. Теперь все видели, что юбка в плачевном состоянии – как будто девушку изрядно поваляли по земле.  
- Ну, Сон, ты даешь – отдалась ни за грош, - срифмовал Шартул.  
Винцент почувствовал небывалое воодушевление. Всего лишь удачно защищенная – хоть и не им! - курсовая… а сколько перспектив! Одна из лучших девушек была готова отдаться ему, злейший враг распахивал перед ним двери… в сортир, правда, но все же лучше, чем ничего. Теперь вот все смеются – не над ним.  
И мать… Может, наконец-то найдут они общий язык?  
 
- Вы не должны были вмешиваться в дела семьи, Доргорд.  
- Я взял на себя такую смелость. Вы вольны наказать меня, эна Бертрана.  
- Вас видели?  
- Думаю, это неважно.  
- Да, в самом деле. Спасибо за службу. Честь семьи спасена.  
- Пока что – да. Вашему сыну придется еще многому учиться.  
- Я буду иметь это в виду.  
 
 

Авторский комментарий: рассказ написан по мотивам старой ролевой игры ))))
Тема для обсуждения работы
Рассказы Креатива
Заметки: - -

Литкреатив © 2008-2024. Материалы сайта могут содержать контент не предназначенный для детей до 18 лет.

   Яндекс цитирования