Попрыгунчик.

Из жизни чернорабочих космоса

 

– Прыгун, до старта одна минута, – сообщили с космодромного ЦУПа.

Вот ведь позывной прицепился, но ничего уж не поделаешь.

– Земля, вас понял! – ответил я Центру.

– Василий, ты готов? – голосом Микки Мауса пискнул коммуникатор информационного сопровождения.

– Куда ж я денусь? – и тихо пробурчал я электронному напарнику:

Да и куда мне, собственно, деваться в капсуле размером с небольшой холодильник? И заняться нечем, разве что следить за отсчётом времени на встроенном в шлем экране…

Всё как обычно:

Пять…

Четыре…

Три…

Два…

Один…

– Поехали уже, что ли?! – проворчал я.

"Ангара" послушно включилась, загудела могучими двигателями и на тугой струе водородного пламени понесла меня ввысь.

Вскоре Мик пропищал:

– Отделение первой ступени! Полёт нормальный!

Эх, повидать бы того шутника, что выбирал прототипы для голосового синтезатора коммуникатора. Хотя, не на кого мне жаловаться, сам настроил уровень разговорчивости электронного помощника.

Зажглись двигатели второй ступени. Следом раскрылись створки головного обтекателя, и я увидел космос: незамутнённое чёрное небо, пронзительно-яркие звёзды… Романтика, блин!

Кому рассказать – не поверят. Работёнку скучнее моей ещё поискать. А ведь как гордо звучит: экипаж развёртывания беспилотного космического аппарата, специалист по полезной нагрузке.

Профессиональные космонавты говорят – "бесполезная нагрузка". Говорят исключительно "за глаза", иначе схлопотали бы по наглой рыжей морде, невзирая на чины и заслуги перед отечеством и человечеством.

Хотя, в чём-то они правы. Про запускаемый аппарат я знаю лишь то, что касается конкретно моей работы, то есть циклограмму раскрыва выносных элементов. Даже телеметрию с борта расшифровывает и анализирует ком. А для меня аппарат не более чем очередная штуковина с огромной раскладной антенной, запущенная дабы не оставлять без присмотра потенциальных союзников.

Экипажи развёртывания, на профессиональном сленге – ЭРы, летают исключительно для подстраховки, так как отклонения от штатной циклограммы случаются один раз на двадцать пусков. Просто полетать и посмотреть, всё ли идёт штатно, любой дурак может. На коммерческие спутники и запускают таких, мягко говоря, туристов. Три месяца подготовки и три часа на орбите, делов-то! Правда, это полных два витка – больше, чем у Гагарина было.

Лишь благодаря консерватизму военного ведомства существует такая профессия, как экипаж развёртывания. Не пускают военные к аппарату посторонних, а на мирных спутниках в качестве ЭР летят люди, сами выкладывающие за полёт немалые деньги. И ведь поток туристов год от года не иссякает. А после того, как пару лет назад одного отличившегося в полёте туриста взяли в профессиональный отряд, от желающих вообще нет отбоя. Всем ведь ясно, что то был рекламный трюк, и никого больше в закрытую касту профессиональных космонавтов брать не собираются, но ажиотаж всё не стихает.

А вообще, туристов понять можно, – работа у корифеев космоса жутко интересная. Вон как раз из-за горизонта выплывает рукотворное созвездие. Это на геостационаре собирают первую очередь станций будущего "ожерелья". Судя по длине ленты, это сектор Равноденствия – работа наших ребят. Профи, конечно, зазнайки, каких поискать, но всё же хочется, чтобы они утерли нос заокеанским "коллегам" в неофициальном (но от этого не менее принципиальном) соревновании по прокладке первого троса для космического лифта.

Вот где настоящая работа – возят с Луны графит для ленты, ловят на орбитах захоронения старые спутники (мусор, накопившийся за 100 лет космической эры), на месте переплавляют его в элементы будущих станций.

– Фантастика, – скажете вы.

– Такая же рутина, – отвечу я.

Хотя, что я в этом понимаю. Я же ЭР, бесполезная нагрузка…

Тем временем вторая ступень отработала своё, и за дело взялся разгонный блок. Вообще "Ангара" и сама могла бы доставить аппарат на рабочую орбиту, но за счёт дополнительной нагрузки в виде меня, её запускают с дополнительным блоком. Впрочем, это вполне оправдано. У данного изделия сложные выносные элементы, высок риск неполадок при раскрыве. Дешевле отправить в крохотной капсуле рабочего, который лёгким ударом кувалды устранит заминку с раскрытием, чем потерять дорогостоящий аппарат из-за этой самой крохотной заминки-зацепки.

– Василий, готов? – пискнул ком.

– Всегда готов, – со вздохом отвечаю я.

– Высота 980, отделение от РБ, – гнусавит помощник.

– Понял.

Щёлкнуло, толкнуло. Пару раз мигнуло где-то сзади. Это разгонный блок дал импульс на увод. Моя очередь вступать в дело.

На шлем-экране краткая сводка о работе систем. В нижней строке резюме – аппарат сориентирован на землю, все параметры в норме.

Расцепляю защёлки капсулы и, попыхивая соплами на сжатом воздухе, облетаю аппарат. Видимых повреждений в конструкции не наблюдается, всё точно в том же состоянии, что я видел вчера перед накаткой обтекателя.

Хотя, одну новую деталь я всё же нашёл: красная табличка с золотой надписью "60 лет МФ"

"Что ещё за МФ, – думаю я, – морфлот? Хотя, морфлоту годков побольше будет. Уже и на военных аппаратах стали коммерческую рекламу выводить. Чую, скоро и нас погонят, заменят всех туристами".

Завершив осмотр, сообщаю:

– Норма!

– Раскрыв ПСБ, – докладывает Микки Маус.

Солнечные батареи расчековались, плавно отошли от корпуса и разложились. Толчок от раскрыва слегка раскачал аппарат, но колебания быстро угасли. Посматриваю на таймер в углу экрана. Всё идёт секунда в секунду. Кто бы сомневался…

– Норма, – сообщаю я и выдаю импульс движками, чтобы проконтролировать раскрыв затейливого зонтика антенны.

***

В общем, разложилось, раскрылось и расправилось всё штатно, ни одна спица не перехлестнулась. Даже обидно как-то, в очередной раз убеждаюсь в своей бесполезности. Отлетаю на положенное расстояние. Аппарат выдаёт небольшой импульс маршевым двигателем, по экрану поползли строчки параметров тестовой коррекции – всё едва ли не идеально.

Моя работа закончилась, не начавшись. Всматриваюсь в контур проплывающих внизу континентов. Подлетаем к Индостану, – значит, можно сесть аккурат на Байкале. Всё прошло строго по штатному расписанию. Скоро буду дома

– Летим домой, Мик, – сообщаю кому.

– Непременно, Василий.

Система ориентации аккуратно развернула меня спиной к направлению полёта, чтобы дать импульс на увод с орбиты, но вместо плавного нарастания тяги я почувствовал рывок, услышал тонкий свист, но тут же всё прекратилось. Зато на экране высветилась надпись: "Неисправность ДУ".

Вчитываюсь в детали – порвался выходной патрубок подачи окислителя в двигательную установку.

– Вот же ж незадача, – таков вкратце общий смысл моих последующих выражений.

Для ремонта у меня нет ни инструментов, ни запасных частей, а крохотная орбитальная капсула столь мала, что впихнуть резервный двигатель можно только вместо какой-либо части тела космонавта. Что там у ЭРа самое бесполезное? Должно быть, голова, иначе хватило бы ума не ввязываться в столь бессмысленное и беспощадное мероприятие.

Значит, двигателя у меня нет. На маневровых, работающих от сжатого воздуха, можно пару раз облететь аппарат, но уж никак не сойти с орбиты. Конечно, торможение об атмосферу рано или поздно, сделает своё дело, но вот кислорода у меня от силы на десять часов, а никак не на 5-6 лет.

– Мик, у нас проблема. Можешь вызвать ЦУП?

– Да, Василий, ещё какая проблема! – жизнерадостно пищит ком. – У нас и связь не работает!

– Но ведь я говорил с ЦУПом перед стартом?

– Тогда была подключена башня обеспечения, разговор шёл через неё.

– Час от часу не легче!

Минут через пять я решил завязывать с матерщиной, хотя бы ради экономии кислорода. Внизу уплывал желанный Байкал. С Земли за мной, скорее всего, следили, но даже самая скорая помощь не успеет до истощения запасов кислорода.

– Выходит, я тут совсем один, без единого шанса на спасение, – вслух подумал я.

– Это точно! – с неиссякаемой жизнерадостностью ободрил меня Мик.

– Нет ни связи, ни двигателей, даже аппарат после тестовой коррекции недосягаем.

Я посмотрел вслед "своему" аппарату. Он удалился уже на несколько сот метров, но страшна была не пропасть в расстоянии, а пропасть в разности скоростей. Скомпенсировать разницу в несколько метров в секунду у меня не было ни малейшей возможности.

В безнадёжной попытке найти в космосе хоть какую-то точку опоры я закрутил капсулу вокруг оси и осмотрелся. Неподалёку я различил какое-то пятнышко.

– Мик, а это что? Справа по курсу…

– Так это же наш разгонный блок! – с вполне уместной сейчас жизнерадостностью воскликнул ком.

Я припомнил, что первоначально РБ уводят импульсом по трансверсали, значит, наши орбиты должны практически пересечься напротив точки разделения. Правда, разность скоростей будет приличная.

– Мик, можешь рассчитать, когда мы сблизимся на минимальное расстояние? Можно будет перехватить РБ?

– Уже считаю! Сближение через тринадцать минут, разность скоростей – три метра в секунду. Перехват возможен!

– Отлично! Рассчитай манёвр!

Вот за что я люблю и уважаю Мика, так это за сообразительность и высокое быстродействие.

***

На манёвр перехвата ушло 80% сжатого воздуха, но и этого хватило лишь на то, чтобы снизить относительную скорость до полутора метров в секунду. Зато расстояние пролёта было чуть больше трёх метров, я вполне мог зацепиться за выступающие элементы конструкции разгонного блока.

Я прицепил скафандр фалом к крюку в капсуле, открыл фонарь и вышел в открытый, дальше некуда, космос.

В одной руке я держал фал с зацепным карабином, в другой – молоток с гвоздодёром. Разгонный блок приближался, медленно вращаясь. Я присмотрел поручень, на котором крепился КА, за него можно зацепить карабин.

Выждав подходящий момент, я оттолкнулся от капсулы и устремился навстречу РБ. У меня была ровно одна попытка. С прыжком я немного просчитался. Вместо того, чтобы угодить в бок РБ и погасить удар ногами, я смог лишь едва достать до края. В отчаянной попытке я взмахнул молотком, прорубил бортовую обшивку, рассёк тонкую жесть теплоизоляции и зацепился за какой-то трубопровод. По инерции закрутившись вокруг разгонного блока, я ударился о топливный бак, но, благодаря лямке, удержал молоток.

Нужно было действовать молниеносно. Резко потянувшись, я выбрался на верхнюю площадку РБ и зацепил карабин за поручень. Фал тут же стал натягиваться. Капсула пронеслась мимо, закрутив всю связку. Осторожно перебравшись по натянутому тросу, я вернулся в кабину. Несколькими импульсами маневровых я замедлил вращение и притянул тросом капсулу к верхней площадке РБ, где и закрепил её, привязав фалом.

– Мик, можешь перехватить управление РБ?

– Могу, Василий, только обеспечь мне контакт.

В ящике с запчастями я отыскал нужный кабель. Ремонт РБ был одним из элементов подготовки ЭР, поэтому все принадлежности и программное обеспечение в капсуле имелись.

Подстыковавшись кабелем к разъёмам системы управления разгонного блока, я подождал результатов от Мика.

Скоро он пропищал:

– Всё в порядке, Василий! РБ работоспособен. Запас топлива – 10%, заряд батарей – 30%.

– Э… – картина выходила не столь радужная, как казалось поначалу. – Надеюсь, этого достаточно для увода с орбиты?

– Нет. За счёт веса капсулы связка получилась слишком массивной.

– Выходит, у нас триста кило лишнего веса?

– Именно так! Примерно 250-300 килограмм.

– Давай чертежи РБ, что-нибудь придумаем.

При беглом просмотре выяснилось, что убрав шпангоуты и рамы адаптеров крепления РБ к ракете и аппарата к РБ можно похудеть сразу на 120 килограмм. Теплоизоляция и экран вокруг двигателей "съедали" около 40. Резервный комплект датчиков – ещё минус 40. На этом всё, худеть без ущерба для работоспособности РБ не выходило ни в какую.

Я прикинул нагрузку капсулы. Все инструменты и запчасти тянули от силы на 30 килограмм. Конечно, есть ещё 20 кило неприкосновенного запаса еды, воды и сигнальных средств, для выживания после посадки.

– К чёрту барахло! – воскликнул я. – Лишь бы спуститься, а там разберёмся!

***

Два витка я разбирал РБ, где отвёрткой и раздвижным ключом, а где плазменным резаком и молотком. Лишние куски я отбрасывал, собрав на орбите целый рой космического мусора. Кое-как укрепив капсулу на жалких остатках конструкции, я выбросил чемоданчик НЗ и сумку с инструментами. Не думаю, что меня похвалят за такой способ спасения, но куда приятнее быть живым разгильдяем, чем героем посмертно.

Управившись с "разгрузкой" я осмотрелся. Мы летели над Охотским морем.

– Мик, сможешь посадить меня на Камчатке?

– Не успеваем.

– Ну, хоть куда-нибудь на сушу? Только поскорее!

– На Аляску можно, неподалёку от побережья. Импульс через 5 минут.

– Пойдёт, – ответил я.

Впрочем, ни малейшей уверенности, что всё пройдёт благополучно, у меня не было. Отметка запаса кислорода вплотную подползала к нулю. Сжатый воздух для двигателей ориентации можно было бы использовать для дыхания в капсуле, но я его почти истратил на манёвры и стабилизацию РБ.

Эх, а ведь чуяло моё сердце, что баба на космодроме к беде. И с чего вдруг Зинка припёрлась на стартовую площадку? Кто ж её пропустил-то вообще?

Хотя, поздно теперь переживать и на разные там приметы свои несчастья списывать. С самого начала нужно было головой подумать, стоит ли в экипаж развёртывания идти. Впрочем, куда ещё было податься отставному десантнику. Семью надо кормить, а за полёты нам прилично платили. Не так, как профессионалам, конечно же, но всяко больше, чем пенсия отставного военного. Взяли меня в ЭР без особых проволочек. По слухам, в ЭР берут не за большой ум, а за крепкие нервы, так как якобы одиночные полёты в микрокапсуле плохо влияли на психику. Никогда не замечал ничего подобного. На самом деле, нырять в атмосферу с тысячекилометровой высоты страшновато только в первый раз. Надувной "волан" из огнеупорной ткани – устройство простое и потому чрезвычайно надёжное.

Я дождался, пока разгонный блок выработает остатки топлива, отцепил капсулу от РБ и увёл её в сторону на остатках сжатого воздуха.

Спуск проходил аккуратно и плавно, хоть и не получилось обеспечить оптимальный угол входа в атмосферу. При входе в плотные слои я оказался в центре огненного потока. Тот срывался с внешнего обвода тормозного щита, нагревая фонарь капсулы.

Вдруг я услышал тревожный писк сирены.

– Воздух на исходе, – предупредил Мик.

– Вот ведь незадача…

Я посмотрел на альтиметр, до открытия дыхательного клапана снижаться ещё минуты три. А дышать уже тяжело.

От нехватки воздуха я задышал чаще, но это не помогало. В глазах начало темнеть. Я нащупал клапан, переключающий подачу сжатого воздуха с двигателей в капсулу. Остатков воздуха едва хватило для создания давления в половины атмосферного, но главным для меня был процент содержания кислорода. Я приоткрыл клапан скафандра. С лёгким шипением давление выровнялось. Я сделал несколько вдохов. От разреженного воздуха пахло сталью. Дышать было тяжеловато, перед глазами ещё кружились красные пятна. Но я уже видел над собой синее небо.

На положенной высоте открылся клапан, и в капсулу устремился поток свежего наружного воздуха. Я глотал его, как чистую воду, упиваясь кислородом.

***

Когда из-за внешнего обвода тормозного конуса появились верхушки деревьев, я понял, что подлетел к самой земле. Капсула качнулась. Ткань затрещала и порвалась. Немного провалившись вниз, волан повис на высокой ели.

Я осмотрелся. Вокруг был густой хвойный лес, покрытый подтаявшим апрельским снегом. До земли оставалось около пяти метров. Троса как раз должно было хватить, хорошо, что я его не выкинул.

Прежде чем спускаться, я включил аварийный маяк и спросил у Мика.

– Навигация работает?

– В лучшем виде! В пятнадцати километрах к западу трасса Палмер-Питерсвилл.

Я прикинул. По подтаявшим сугробам, в теплом, но не слишком удобном бескаркасном скафандре, похожем на плотный водолазный костюм, имея в припасах лишь початый запас питьевой воды…

– Прорвёмся? – жизнерадостно пискнул Мик.

Судя по цвету неба, близился полдень.

– Справимся! Часа четыре, от силы пять. – Я открыл фонарь и спустился вниз.

***

Ближе вечеру я понял, что где пять, там и восемь. Сугробы выше колен. Почти нет плотного наста, зато коряг и буераков хоть отбавляй. Я преодолел где-то километров десять, но пришлось огибать небольшой каньон – до трассы оставалось ещё около восьми.

Спускаясь в очередной овражек, я потерял равновесие, упал, и скатился по склону, сосчитав рёбрами все камни. С трудом поднявшись, я присел на торчащий из снега валун, а следующий миг встретился взглядом с огромным чёрным зверем. Медведь глухо заворчал, поднялся на задние лапы и пошёл на меня.

Ноги словно в землю вросли.

"Ракетница, на орбите осталась, – спокойно подумал я. – А скафандр, хоть и крепкий, но на медведя не рассчитан".

Вдруг неподалёку громыхнуло. Потом ещё раз и ещё. Медведь лихо развернулся, встал на все четыре лапы и припустил прочь.

Я обернулся. На склоне, откуда я только что прикувыркался, стоял здоровенный рыжебородый детина в серо-синем маскировочном комбинезоне и вязанной шапочке с пёстрым красно-белым орнаментом. В руке он держал карабин, нацеленный дымящимся дулом в небо.

– Are you o’kay? – крикнул мужик.

– А, что?! – я ещё не отошёл от шока.

– Он спрашивает всё ли у тебя в порядке, – пришёл мне на помощь Мик.

– А, ну да… – до меня дошло, что ко мне обратились по-английски. – I’ m all right!

***

Посредством языковых способностей Мика и моих собственных, куда более скромных, я вскоре выяснил, что моего спасителя звали Клинт Армстронг. Он работал егерем в окрестностях Палмера.

Оказывается, в ЦУПе сразу поняли, что я попал в переделку, и отслеживали мой полёт. Когда выяснили место моей посадки, тут же связались с заокеанскими коллегами. В NASA предупредили губернатора, а тот поднял по тревоге окрестные лесничества.

Капсулу нашли быстро, а вот я затерялся.

– Чёрт дёрнул, ей богу! – Мик попробовал перевести эту фразу, но у него ничего не вышло.

Клинт пошёл по моим следам, а Джо – его напарник – ехал неподалёку на снегоходе. Оказывается, я шёл вдоль просеки, ведущей к заброшенной лесопилке в чаще.

Уже через час Джо привёз меня в Палмер, где меня накормили, напоили и обогрели. А потом помощник мэра усадил меня в скоростной тихоокеанский экспресс, сделавший остановку в их городке исключительно ради меня.

Американцы оказались очень добрыми и гостеприимными парнями, Клинт даже подарил мне на память фигурку медведя, вырезанную из бивня моржа.

В общем, усадили меня в экспресс, что курсирует от Чили до Австралии через всю Америку и Азию. В поезде я задремал, а разбудили меня уже во Владивостоке, где-то часов через десять.

На вокзале меня встретили смутно знакомые ребята с космодрома. Мы тут же сели в вертолёт, и вскоре я уже докладывал о своих приключениях таким высоким начальникам, каких раньше только по телевизору и видел.

Мик мне что-то подпискивал, но его забрали, чтобы изучить записи.

Вскоре меня отпустили.

"Наконец-то домой" – думал я.

В коридоре ЦУПа мне в след неслись реплики: "Беспрецедентно!", "Новый способ спасения ЭР!", но мне было уже наплевать.

***

Прикоснувшись к сенсору идентификации, я открыл дверь и вошёл домой. В прихожей споткнулся о стоящие на пути мужские ботинки. Вот уж чего за мной никогда не было, так это привычки разбрасывать обувь где попало.

На столе в гостиной догорали свечи. Запотевшая бутылка шампанского мелодично позванивала пузырьками, рядом стояли два высоких хрустальных фужера: один пустой, другой недопитый со следами губной помады.

Возле стола на ковре лежал помятый страховой полис – обязательная в моей профессии страховка жизни. Случись что со мной, Зинке досталась бы кругленькая сумма.

Эх, чует моё сердце, неспроста у меня все системы в одном полёте "полетели". Правда, сама она в технике ни в зуб ногой, ей был нужен помощник.

– О, да!... Игорь… ты такой сильный… – А вот мне Зинка уже лет пять ничего таким тоном не говорила. – Я… всегда… хотела… быть… женой… настоящего… космонавта… а…

– Мик, кажется, у нас проблема, – негромко говорю я напарнику. – Игорёша ещё когда на Зинку глаз положил. Спелись, стало быть. Хотя, какой он к чёрту космонавт, вечный дублёр, даже в суборбитальных не участвовал. Правда, сейчас с основным экипажем готовится…

– Да и хрен бы с ними! – жизнерадостно пискнул Микки. – Пусть теперь Игорёша с этой стервой мучается!

– Вот-вот… – Я взял со стола бутылку с шампанским, обулся и вышел. – Эх… Подам заявку в профессиональный отряд. Чем чёрт не шутит, вдруг возьмут за мои геройства?

За дверью я отхлебнул из бутылки. Шампанское оказалось очень даже приятным на вкус.

– Как думаешь, Мик, могу я попасть в лунную экспедицию?

– Запросто, – жизнерадостно пропищал напарник.

Ох уж эта его жизнерадостность, без неё бы я давно свихнулся.

– На Луну, Мик, нам пора на Луну. Куда угодно, лишь бы подальше от этой парочки…

 

----------------

Основные сокращения:

ЦУП – Центр управления полётом ракетоносителя, то же, что Центр управления космодромом.

ЭР – экипаж развёртывания.

РБ – разгонный блок

Ком – коммуникатор информационного сопровождения.