- Как же, вкалывают! – хмыкнул Тарас Крымов. Он уже давно заимел дурную привычку разговаривать сам с собой. Всё равно никому нет дела до того, что он и как говорит. Лишь бы работал.

Отбери у человека работу и спроси: кто ты, что ты такое? Напрасно ждать ответ. Человек – это и есть работа: сонное утро, остывший чай, гул подземки, хронический голод, изображение активной деятельности, выжидание. Массовое истязание людей в крохотных кабинках: посадить миллион мартышек перед таким же числом печатных машин и ожидать повторение «Войны и Мира». Любая вычислительная машина дешевле и в разы быстрее. Но что тогда делать остальным? Занятость ради стабильности. Установленный лимит автоматизации.

Крымов дёрнул плечом. Опять отвлёкся! Мужчина  уставился на экран. Весь компьютер с блоком, бесперебойным устройством, колонками, клавиатурой и мышью умещался в одном мониторе. При желании можно и голосом набирать. Но только не было этого желания. В прочем, не только этого, но и какого-либо вообще.

Сорок две фуры из второго круга отправить в третий. Две с браком вернуть на склад. Опечатка в знаке - чудовищные последствия. Нет права на ошибку. Увольнение смерти подобно. Великий парадокс: безработицы нет, но устроиться некуда.

 - Работать! Уставать! – бьют в набат лозунги. Спасибо стране за сохранение жизни. На Западе иначе. Но у них ведь права нарушают: мексиканцев бьют.

Начальник - стремительно толстеющий ветеран торговых войн с истерическими припадками в минуты обострения. Сейчас, наверное, через камеры бдит. Злой, грубый, но отходчивый. С психами нужно сохранять спокойствие, даже если внутри кипит, разрывается. А внутри кипели адские котлы. Тарас так давно сидел на таблетках, что уже и не мог вспомнить, с какого времени. С января? Слово-то какое незнакомое, чужое… Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?

Концентрация всех сил России на одной гигантской стройке в третьей зоне. Сорок вторые Олимпийские игры станут самыми шикарными за всю человеческую историю. Фирма Тараса выиграла конкурс на поставку продовольствия героям-строителям. Аврал.

- Это наша общая победа! – слова вечного президента. Он правил так давно, что уже никто не помнил предшественников. Медицина, распечатывание органов на принтере, стимуляторы – пока есть деньги, жить можно вечно.

Пальцы, вбивающие цифры, дрожали. Злоупотребления дешевыми стимулирующими таблетками. Когда-нибудь придется отвечать, лишь бы не сегодня. Через неделю соревнования за чемпионский пояс в одиночном вождении бота. Крымов aka «Attila» - двукратный победитель. Наведение на цель, отключить щит, огонь! Желтые венчики пламени, стрёкот пулемётов, дым. Минус один. Ускорение, уход с линии огня, укрытие. Мат в немодерируемом чате. Ощущение могущества в этих бледных, никогда не знавших солнечного загара, руках. Ради этого момента стоило выдаивать досуха свою жизнь на работе.

Руки дрожали. Мысль путалась, Крымов заметил, что уже с полчаса читает один и тот же абзац. Лишь бы сейчас шеф не отслеживал его работу…

 

Тарас прислонился лбом к холодному стеклу электробуса. Пустой салон, кроме него одна женщина за пятьдесят, задремавшая на сидении. Свесившийся набок фиолетовый помпон берета, как маятник, раскачивался перед глазами. Снаружи накрапывал затяжной хронический дождь. Грязно-серое небо застлал прогнивший саван туч. Желтые лужи подергивались мелкой рябью под каплями.  

- А ведь я не так молод, - пробормотал Крымов. – Тридцатка не за горами! И ничего впереди.

Ещё неделю назад он был на пике: ведущий оператор, кандидат на повышение, двукратный чемпион. Надо было успеть уйти непобеждённым! Сначала увольнение с удержанием:  поленился перепроверить чужие данные и пропустил махинацию с топливом. Потом изгнание из съемной квартиры, платить-то всё равно нечем. Сумка с вещами через плечо, любимая прозрачная кружка и крохотный томик Есенина с зеленой обложкой вместо Библии.

- Откуда ты уже знаешь? Из Сети? Мам, всё нормально! Нет, не выгнали, сам ушёл. Не волнуйся,  давно собирался.

 Хорошо, что от вранья не растёт нос.

Жить в гостинице не так уж и плохо. В капсуле удобная кровать, розетка, Wi-Fi, зеркальце, полочка за спиной. Один санузел на этаж. Пока сидишь в очереди можно покопаться в Сети.

С соревнованием вышла неувязка. Пальцы так сильно дрожали, что Крымов никак не мог прицелиться. Снаряды один за другим ложились мимо цели, а вот его соперники ошибок не прощали. Худо-бедно Тарас продержался до третьего тура, где и потерял чемпионский пояс. Рухнула последняя надежда на призовой фонд.

Перед глазами из стороны в сторону раскачивался фиолетовый помпон пассажирки.

- Жизнь, - озарило Тараса. – Это как качели: взлетаешь вверх-вниз, но всё равно стоишь на месте.

 

Через неделю лечебница. Приступ настиг прямо посреди очереди в душ. Тарас катался по полу, изгибаясь в конвульсиях. Мышцы непроизвольно сокращались, а виски настолько сильно сдавило, что, казалось, голова вот-вот лопнет как воздушный шарик.

- Припадки, - цокал языком доктор над историей болезни. – У первого в семье. Молодец! Спасибо стимуляторам за нашу счастливую молодость! Нет, никуда не пойдёшь. Хочешь однажды откусить себе язык?

Две недели в лечебнице за счёт фирмы. Адвокат конторы посоветовал отделу кадров замять дело с очередным сломавшимся сотрудником и оплатить курс реабилитации в пансионе. Полное единение с природой: мухи на клейкой ленте, тараканы в тумбочке, комары на марле. За зарешёченным окном дикий, неухоженный парк. Настоящие деревья!

Если прежняя жизнь напоминала стремительный поток, то курс лечения был ближе к заболоченному пруду с камышами. Сменяющаяся последовательность из безвкусной еды, процедур и прогулок в парке. «В этом мире я только прохожий», - стихи Есенина на распев. Послезавтра выписка и абсолютная неопределённость.

- Тарас? – Худой как щепка мужчина с вытянутым красноватым лицом замер на пороге комнаты.

- Сашка! – воскликнул Крымов. Они просидели на одной парте всю начальную школу, пока Сашу «не попросили» за успеваемость.  – Ты тут что забыл?

Александр Крысов попал на лечение в качестве компромисса с силами закона. Либо штраф за подложенные в вентиляцию дымовые шашки, либо лечение. Ответ был очевиден – за пансион платило государство.

Вместе они шатались по парку, вспоминая былые, как оказалось счастливые годы.

- Слушай! - вскинулся Крысов. – А ты чем занимаешься?

 - Сейчас ничем, - признался Тарас. – А так оператор.

- И как, всё по жизни устраивает?

Крымов ухмыльнулся и покачал головой.

- Вот-вот! – Саша поднял указательный палец. – Никого не устраивает. Я тоже жил как ты, ну, там без опозданий и спину гнул. А потом понял, чувак, к чёрту всё! К чёрту начальников! И пробки тоже! Жизнь уходит, а я ничего так и не сделал. Бороться надо!

Тарас вспомнил шутку про то, что если ничего не умеешь, то надо идти в политики, и прыснул. Товарищ воспринял это как одобрение и сильнее разошёлся:

- Да, бороться! «Но как?» – спросишь ты. Ничего сложного. С помощью камеры. Снимаешь провокации и отсылаешь кому надо. Плюс, зарабатывать на борьбе. За хорошие ролики платят достаточно, чтобы просыпаться к обеду. Ты со мной?

«С другой стороны, - подумал Крымов. – Я ничего не теряю. Работа грузчиком в подсобке какого-нибудь  замшелого склада от меня точно не убежит». Он протянул руку.

Последние ночи в лечебнице, предвкушение свободы. Тарас не понимал странной доброжелательности товарища, вертелся в постели. «Надеюсь, он не гей», - думал, засыпая Крымов.

 

В крохотном поселке Рамешки в третьей зоне у Александра был собственный домик с удобствами во дворе. С двух сторон на Рамешки наползали колоссальные стройки. Поселяне уже два месяца безуспешно судились с застройщиками. Обстановка накалялась. Для двух охотников за сюжетами в целом мире не было лучшего места.

- Людей всегда будет интересовать юмор, порнография и анархизм, - пояснил Саша. Он протянул товарищу миниатюрную камеру. – Дело простое: снимаем ролики и получаем деньги за просмотр как партнеры ресурса. Помнишь, за что меня взяли? Тоже снимал.

Первым делом подожгли мусорную свалку. Запалили с трёх сторон одновременно, чтобы уж наверняка. Снимали с двух камер, получилось хорошо, зрители остались довольны. Десятки плюсиков под видео. Уставший глаз желает видеть хаос. Потом заминировали левое крыло заброшенного завода. Снимали со складской крыши напротив.

- Руины, - прошептал Саша. – Здесь когда-то мой дед работал. Теперь ничего нет, кладбище старого мира. Два придурка с камерой на крыше.

- Режим экономии. Зачем иметь собственные заводы, если азиаты делают лучше и дешевле?

- Надо бы занять собственных граждан. Чтобы они не сходили с ума от того, что им некуда приложить силу. Чтобы чувствовали свою значимость, способность сделать мир чуточку лучше. Экономия. Души свои «проэкономили».

Саша помолчал, крутя в руках детонатор. Лицо его перекосило:

- Чёрт, раньше хоть оставалась надежда!  Да-да, что даже у такого дерьма, как я, может родиться сын или дочка, которые станут президентом или напишут чудную книгу, или… ну, мало ли как можно выбиться в люди. А теперь нет даже надежды! Какие там «в люди»? Вечно молодые старики наверху, сбоку и внизу. Нет, парень, пошло всё! Пусть сами живут в своём мире. Мотор, камера, начали!

Крысов нажал на кнопку детонатора. Раздался оглушительной силы взрыв. Крышу тряхнуло. Впереди разорвалась огромная вспышка, и в тот же момент завод застила пелена пыли и дыма. Мелкие осколки, как пули, свистели над головой. Когда пыль стала рассеиваться, камера выхватила огромную дыру с неровными краями у основания. Трещины на глазах разрастались и ползли вверх. С утробным звуком желудка голодного бегемота стена обрушилась…  Пыль снова расползлась по сторонам, но теперь она была реже. Камера снимала почти идеальный срез левого крыла завода.

- Ха! – нервно рассмеялся Саша. – Если бы один из осколков влетел прямо в камеру, видео собрало бы больше просмотров!

Тарас с изумлением смотрел на друга.

«Он ведь сумасшедший, - подумал Крымов. – Но других друзей у меня всё равно нет».

 

Качели жизни снова подняли Тараса вверх. В глубине души он знал, что это ненадолго. Денег хватало, свободного времени тоже. Саша где-то пропадал, ходили слухи, что он собирает нечто вроде банды, ударную дружину. От скуки Крымов стал встречаться с тёмно-русой девушкой из продуктового магазина. Мария была невысокой пухлой симпатяжкой с синими глазами и заспанным лицом. 

- Мне не нравится, чем ты занимаешься, - призналась Мария. – Сразу предупреждаю, когда тебя схватят, я не стану носить передачи. Чай, не декабристка.

- Это ненадолго. До тех пор пока, - начал Тарас и осекся. Он вдруг понял, что не знает. Пока что? Пока он не вернётся в первый круг? Но ни Маше, ни Саше там не найдётся места.

- Слушай, ты, конечно, неплохой парень и всё такое. Но! Мне нужна стабильность, понимаешь?

Качели вернулись на исходную позицию.

Под вечер Саша вернулся домой, усталый и злой.

- Конец нашей жизни! – воскликнул Крысов. – Из-за Олимпиады власти сносят Рамешки. У нас неделя чтобы собрать манатки и свалить к чертям! Компенсация, ха! Жалкая однокомнатная квартирка взамен всего этого! Не дождутся! Ты со мной?

Тарас кивнул.

- Отлично! Я уже всех наших, тех, кому нечего терять, обошёл. Будем драться до последнего! Вот план…

Крымов слушал с застывшим лицом про поджоги строительных лагерей, митинги, баррикады и  понимал, что всё закончится ничем. Раздавит их государство. Саша заметил беспокойство компаньона:

- Эй, ты струсил? Или думаешь, что я не понимаю, что случится? Закончится наш остров Крым. Не сегодня, завтра. Напишут о нас историю, ну, хоть заметку. Но знаешь, что? Не полюбят нас читатели, нет. Накипь мы для них, лишние бесполезные люди. Не поймут. Любят читатели людей другого склада: активных, чего-то ниспровергающих. А мы можем только письки на стенах рисовать. Ну, не уродились мы героями! Что же нам теперь, в угол забиться и сдохнуть? Нет, раз умею орать, так буду орать, пока силой не заткнут!

        

         Рамешки отгородились от России сетчатым забором, баррикадой на въезде и сухим рвом. Ближайший строительный лагерь разгромили, технику сломали, сезонные домики подожгли. Пара особо упрямых охранников получила по лицу. Настоящий русский бунт! Отснятые материалы стали рекордсменами по просмотрам.

Государство пошло на крайние меры. К лагерю были подогнаны силы правопорядка. Перед рвом толпились делегации от общественных сил и церковников. На ветру реяли радостные бело-сине-красные флаги, мрачно вздымались желтые хоругви. Хор:

         - Покайтесь!

         - Ваши действия незаконны!

         - Время сплотиться!

         Крысов ковырялся в планшете, заливая последнее видео с дымящимся автоматизированным бульдозером. Машина перебралась через ров, протаранила забор и сгорела у самой баррикады. Первая проба сил.

-  Как у вас с Марией? – спросил Саша, не отрывая глаз. – Видел её расстроенной, в слезах, на пути из посёлка. 

Тарас опустил голову, сердце защемило от боли. Больше всего на свете хотелось кинуться за девушкой, умолять вернуться, оптом раздавать комплименты и обещания…  Но дело есть дело.

         - Никак, - признался Тарас. – Мы расстались.

         - Тем лучше, теперь тебя ничто не ограничивает. Добро пожаловать обратно в ряды «сверхчеловеков».

         Крымова перекосило. Всё из-за того, что он связался с сумасшедшим! «Слышал бы ты слова про кроткие унаследуют землю, - подумал Тарас. – Думаешь, от нас что-то останется? Выжгут ведь как заразу, как паразитов напалмом! Не будет от нас семени. Но и от них, от вечных стариков, ничего не останется».

         - Началось! – услышал Крымов крик из толпы.

Первая линия обороны сдалась без боя. После самоубийственной атаки бульдозера в ограждении из железной сетки зияли прорехи. Внешние ворота втоптало в грязь. Чёрный дым из подожжённой машины застилал баррикаду, мешая отслеживать перемещения полицейских. Неустойчивый, порывистый ветер раздувал пламя.

Перед заграждением выстроилась фаланга полицейских в бронежилетах, шлемах и со щитами. Грозно рычал мотор бронированного тягача с подцепленным вагоном.  Лампочка на крыше переливалась желтым в такт пронзительной сирене.

         - Говорит полковник полиции, ответственный… ваше поведение и требования незаконны… предлагаем вам разойтись! В противном случае… – Негодующий рёв защитников заглушил переговорщика. С баррикады полетела четвертинка кирпича, описала дугу и разбилась под ногами полковника. Он проворно юркнул за спины подчинённых.

         Тарас снимал подготовку штурма. Видео в режиме «онлайн» сразу же выкладывалось на их канал. Саша вертел в руках бутылку с зажигательной смесью.

         - Ваши действия незаконны! – сквозь просвет в шуме донеслись слова полковника.

         Поселяне метали камни в строй полицейских. Со стороны казалось, что никто не собирался уступать. Тараса сотрясала нервная дрожь. «Как бы приступы не вернулись», - промелькнуло в голове.

         Крысов повернулся к другу, потряс за плечи:

         - Это ничего! Сейчас они победят, раздавят нашу вольницу, рассеют по однокомнатным квартиркам. Но им же хуже будет! Как рак, мы просочимся в систему, разрушим изнутри! Недолго им пировать на костях!

         Он помолчал, на глазах блеснули слёзы, и Саша резко отвернулся.

         - Но умирать всё равно не хочется, - прошептал он.

         Полицейские двинулись на штурм, подбадривая себя ударами дубинок по щитам. Из-за спин штурмовиков выехал тягач. На ветровом стекле дрожала металлическая решётка. Исполинские колеса месили грязь. На крыше прицепленного вагона открылись люки для стрелков. Воздух разорвали холостые выстрелы.

         - Сейчас будут давить! – услышал Крымов.

         Саша приставил рупор ко рту и выкрикнул:

         - Позор! Наемники! Народ всё видит!

         Он снова обернулся к Тарасу:

         - А ты снимай, друг, снимай! Не важно, что будет потом.

         Тягач въехал в баррикаду. Вниз посыпался сложенный мусор. К образовавшемуся проходу в посёлок полезли штурмовики. Крыса поджёг «запал» из тряпки, размахнулся, бросил бутылку.

- Ура! – раскатился рёв. Бутылка разбилась об металлическую крышу кабины, расплескав смертоносное содержимое. Растекшееся пламя огненными струйками «покатилось» вниз.

Тарас, зажмурился от нестерпимого жара. Тошнило.  Он хотел сжаться, врасти в землю как корешок. «Беги, беги!» – в висках стучала одна единственная мысль. Тарас презирал себя за трусость, и из одной только гордости открыл глаза.

Пламя не остановило тягач. Машина почти миновала рассыпающуюся стену. Бронированный вагончик двигался на уровне глаз. Стрелок в сером будничном жилете и зелёном камуфляже навёл чёрное оружие с коротким стволом.

- Бум! – услышал Тарас, и в тот же момент чудовищная сила выбила весь воздух из лёгких и сбросила его со стены.

 

Два сломанных ребра при падении, нервный срыв и припадки. Лечение за счёт государства. Однокомнатная квартира во втором круге как единственному наследнику погибшего гражданина Крысова. Спасибо, приятель, не ожидал!  Работа оператором-стажером на полставки в игровом зале. Качели снова поднялись вверх.

 Тарас оглядел комнату с розовыми панелями. Пустые одинокие подоконники, эхо, из мебели унитаз и ванна. Томик Есенина на холодном полу.

- Ну-с, вот мы и дома.

На закрытой крышке белоснежного унитаза стояла початая пол-литровая бутылка. Холодные капли конденсата размочили этикетку.