В поздний час в саду большого старого дома под раскидистой лысой яблоней сидела в землянке Муся. Может, это и не землянка была, а какая-нибудь юрта, или, что еще вероятнее, шалаш, но Муся знала одно: она была партизаном, да к тому же еще шпионом, поэтому сидела она именно в землянке, а не в какой-то там юрте или шалаше. Землянка была сооружена из стола, стол был поставлен в яму, прикрыт простыней, засыпан снегом и утоптан валенками для прочности.

Муся сидела, поджав ноги и держа под мышкой ружье, дышала на пальцы и думала. Думала она о том, что почему-то именно в этот вечер, когда она как отважный партизан сидит в своей землянке с настоящим ружьем, правда, стреляющим камнями, и выслеживает инопланетного врага, так вот именно в этот вечер ударил самый сильный мороз за весь декабрь; о том, что у нее скоро ружье примерзнет к тулупу, отвалится нос и закрутятся в трубочку уши; о том, что надо уточнить у сестренки своей Вавы, как они все-таки провернут новогодний фокус с распиливаемым напополам ящиком, в котором будет лежать она, Муся; также она думала о том, что Дуняше, еще одной ее сестренке, второму отважному партизану и инициатору всей этой затеи с вылавливанием инопланетян, уже четверть часа как надлежит быть здесь и сменить Мусю на, конечно же, чрезвычайно почетном и важном, но все-таки холодном и мокром посту. Ничего, думала Муся, стуча зубами. Разберемся, думала Муся.

Ее размышления прервал треск ломающихся веток. Шум был такой, будто через сад к забору идет, по крайней мере, дюжина инопланетян, и Муся схватилась за ружье и высунула голову в узенькое окошко, оставленное между краем стола и землей. В деревьях мелькнуло что-то разноцветное, и из зарослей на дорожку вышла Гуша, всего лишь толстенькая их Гуша, в красной шапке с помпоном, желтом шарфе с кисточками и зелененькой курточке, к капюшону которой была привязана связка воздушных шаров. Запнувшись о собственный шнурок, она остановилась и, обращаясь к забору, ошалевшим голосом сказала:

- Ну, Лиля… Ну… Я даже не знаю… Ведь все тут думали… А она вот так… Не, но компот - это же круто! Подумать только, даже не верится - новогодний компот!

Она помотала головой, вытянула губы трубочкой, облизнулась и, путаясь в шарах, полезла через забор. Муся по пояс высунулась из землянки и увидела, что разноцветные шары перешли на красный цвет улицу и зашли в пельменную.

При чем тут Лиля, подумала Муся. Она пропустила какую-то важную новость про Лилю и компот. Ей это не понравилось, она еще раз прокляла Дуняшу и перевела взгляд на маленький сарайчик, в котором располагалась Лилина кухня. В окошках горел свет, в сарайчике играла музыка, из трубы шел зеленовато-сизый дым, и Лилин силуэт, пританцовывая на месте, ожесточенно мешал что-то в огроменной кастрюле на плите. Может, стоит сбегать посмотреть, что у них там делается, подумала Муся, но в ушах тут же зазвучал голос Дуняши: "И стоит только нам замешкаться, как они сразу полезут изо всех щелей, прилетят на летающих тарелках и сковородках, захватят Землю, и тогда всем нам крышка!" - и она осталась сидеть.

Но, чу! На крыше дома что-то загремело черепицей. Муся прищурилась - около трубы топталось что-то маленькое с антеннами на голове. Оно заглянуло в трубу, помедлило секунду и начало туда спускаться. Муся подняла ружье и, почти не целясь, выстрелила. Существо дернуло головой, схватилось рукой за лицо и с диким воплем упало в трубу. Муся сначала хотела идти и добить его, но вспомнила, что в доме Вава, и уж она-то встретит незваного пришельца как положено. Муся представила себе это "как положено", и ей на секунду даже стало жалко бедняжку, однако при мысли о лице Дуняши, когда та узнает, что она, Муся, поймала первого настоящего инопланетянина, в душе воцарилась весна и запели птички.

Скользнув взглядом по саду в надежде подстрелить еще кого-нибудь, она заметила, что дым из Лилиного сарайчика идет уже черный, а сама Лиля носится по всей кухне и бросает в кастрюлю на плите все подряд. Потом музыка выключилась, дверь распахнулась, и из нее пулей вылетела Лиля в каске и побежала к дому.

И тут раздался взрыв. В небе вспыхнули синие молнии, затряслась земля, Мусю засыпало снегом и придавило столом, зазвенели вылетающие стекла, и над развалинами сарайчика заплясали яркие всполохи оранжевого пламени.

В начале десятого прохожие, идущие по Центральному проспекту, могли видеть маленькую фигурку в валенках, блестящем пуховике и летней соломенной панаме с лохматым цветком на боку, которая с увлеченным видом рассматривала афишу к фильму "Звездный путь" и шевелила губами. К ноге Анфисы, а это была именно она, была прислонена кособокая тележка.

Устав читать, она села на снег прямо под афишей. Она уже успела отпраздновать канун кануна кануна Нового года, и теперь в ее голове бродили и натыкались друг на друга всякие мысли. Сначала ей привиделась межпланетная война, горящие ракеты, снующие туда-сюда летающие тарелки, осколки планет, синие в свете далеких звезд, огромный серебристый корабль, Вава в фуражке у карты Вселенной, Гуша с Мусей вырывают друг у друга штурвал, Дуняша репетирует танец победы… Жители другой планеты ловят на прицел их корабль, и тут – тайное оружие землян, специальный секретный агент Супер-Анфиса в крутом желто-голубом комбинезоне появляется из тьмы и - бум! бом! тарарах! пяу-пяу-пяу! – разносит в щепки вражеский корабль.

Потом – счастливые лица, Дуняша и Гуша пляшут танец победы, Муся напяливает ей на голову венок из незабудок, Вава с гордостью говорит: "Эх, Анфиска! Я горжусь тобой! Мы от тебя этого не ожидали!". И сам Президент, по совместительству он же Темный Владыка, генеральный директор Вселенной и Санта-Клаус, жмет Анфисе руку и надевает на шею огромную золотую медаль, все говорят что-то очень радостное и торжественное, но медаль такая тяжелая, что она перевешивает Анфису, и та падает…

Анфиса поднялась с тротуара, отряхнула нос и снова привалилась к стене. Не было никакого желто-голубого комбинезона, а была жестокая реальность. В этой реальности тоже были мелкие радости, не спасение планеты, конечно, но все же. Например, новогодний спектакль, событие, как всегда, масштабное и торжественное. Правда, Анфиса не очень понимала, какими соображениями руководствовалась Вава, когда давала ей, Анфисе, роль пьяного Деда Мороза и трезвой Золушки одновременно. Разберемся, подумала Анфиса. Где наша не пропадала, подумала Анфиса.

Также ее ждал новогодний компот, и только она начала в подробностях представлять себе огромную кастрюлю с плавающими в ней дольками яблок и груш и красными и зелеными пупочками винограда, как вдали раздались крики, грохот, и осторожности ради пришлось залезть в тележку и надвинуть панаму на глаза. Мимо прошествовала странная процессия. Впереди - Дуняша с пустой кастрюлей на шее, по которой она изо всех сил колотила поварешками. За ней шло человек шесть, среди которых Анфиса разглядела Абрамку, Сашку Белочкина, соседа его Буншу, почетного химика, и еще каких-то бродяг. На шее у всех висели кастрюли, в руках были палки и плакаты:"Спасем родную свалку!" и "Помойка наше все!". А, поняла Анфиса, это же акция протеста! Неделю назад Городской Совет выпустил указ об обязательной очистке улиц и перенесении городской свалки на десять километров от города, и общественность была в возмущении.

Демонстрация пересекла Малую Распутинскую и направилась в сторону детской площадки. Анфиса сначала хотела было окликнуть Дуняшу, но у той было такое занятое лицо, с таким воодушевлением она пела: "Мы не мыши, мы не птахи, мы микробные неряхи!..", что было бы просто свинство помешать творческому экстазу.

Шедший последним Бунша невзначай задел тележку транспарантом, та скатилась с обледенелого тротуара и, постепенно набирая скорость, поехала вниз по проспекту. Анфиса взвизгнула. В ушах свистел ветер, и было ей весело и страшно, поэтому, вцепившись в тележку обеими руками, она начала вольно цитировать "Отче наш". Так она ехала минут десять, пугая прохожих и водителей, оставляя позади удивленных полицейских и все ту же демонстрацию, как вдруг тележка налетела на угол, свернула в подворотню, врезалась в скамейку и, пролетев пару метров, упала в кусты. Отлежавшись пять минут и придя в себя, она приподняла гудящую голову, и тут по ней ударила пустая консервная банка.

Тихо ойкнув, Анфиса свалилась обратно. Эта неудача совсем вывела ее из состояния душевного равновесия, и она решила, что никуда отсюда не уйдет и умрет бесславно в облезлых кустах. Не обращая внимания на визжащие где-то машины, она в деталях, со смаком представила себе собственные похороны и надгробную речь сестер и начала уже шмыгать носом, когда где-то далеко раздался грохот взрыва, и небо на мгновение стало синим. Анфиса сейчас же вспомнила горящие ракеты и осколки неизвестных планет, серебристый корабль и желто-голубой комбинезон и, поднявшись неловко и поминутно падая, заспешила вперед, чтобы успеть спасти Землю.

В этот поздний час Дуняша ошивалась около забора городской психбольницы. Здесь было место встречи участников демонстрации, но все запаздывали. Дуняша замерзла в лосинах, футболке, облитой кетчупом, папкиной фуфайке, варежках на босу ногу и чешках и уже жалела, что не послушала Ваву и не надела еще гобелен из гостиной. Было скучно, было холодно и голодно, и Дуняша принялась пропихивать через решетку листовки, предназначенные, правда, для детского садика, с заголовками "Мир гибнет от нашествия инопланетян", "Гуманоиды-убийцы" и тому подобное. Пусть осознают масштаб проблемы, думала Дуняша. Кто, как не психи, думала Дуняша.

Еще она думала о главной новости дня - Лилином новогоднем компоте. Сначала вообще-то все ожидали новогодний торт, как в прошлом году, или хотя бы новогодний салат, как в позапрошлом, потом Гуша сказала, что она на Новый год хочет пожарские котлеты, а Анфиса, поправляя обгоревший бантик на косичке, попросила, чтобы они были не такими пожарскими, как на Гушин день рождения. Но Лиля всех удивила, заявив, что в этот раз будет новогодний компот.

Наконец подошли Абрамка, Сашка Белочкин и Бунша, его сосед, почетный химик. Подхватив еще пару бродяг, надев на шеи кастрюли и взяв в руки плакаты и палки, они двинулись вперед. На одном из перекрестков их чуть не сшибла несущаяся с сумасшедшей скоростью тележка. Глубоко в тележке сидела Дуняшина сестренка Анфиса, косичка ее победно развевалась на ветру, глаза были закрыты, руками она крепко держалась за бортики и срывающимся голоском читала что-то, отдаленно напоминающее "Отче наш". Тележка промчалась мимо вжавшихся в стену демонстрантов и погромыхала вниз по проспекту. Дуняше подумалось что-то невнятное и гордое, что-то про отчаянных смельчаков, покорение неосвоенных земель и потом почему-то про вечную память героям, и от переизбытка чувств она затянула песню микробов. Переизбытка хватило ненадолго, и уже через две улицы их заприметил полицейский и попытался пристроиться сзади, но Абрамка пнул его под колено, Бунша бросил в него транспарантом, и демонстрации пришлось срочно разбегаться.

Дуняша затихарилась под скамейкой и, когда шухер улегся, выползла, отряхнулась и развязной походочкой направилась к дому. При мысли о доме у нее мелькнуло смутное воспоминание, что-то там про Мусю на посту и про инопланетян… Она хотела довспоминать до конца, но ее отвлек пронесшийся мимо с ревущей музыкой спортивный автомобиль. Дуняша с завистью проследила за ним взглядом, и тут впереди что-то грохнуло, и все небо осветилось синими всполохами. Наверное, это мы, подумала она и прибавила шагу.

Вава задумчиво жевала карандаш и думала. Она только что закончила репетицию самых сложных моментов первой части новогоднего спектакля и теперь раздумывала над второй. Нам точно не хватает вертолета, думала она, и костей. Да, так будет нормально – шум, грохот, Гуша с Мусей бегают, и вертолет с костями… Вот это я понимаю-новогодняя тайна! А страусов надо заменить на пингвинов, в конце концов, какие страусы в середине зимы… Выходят, значит, такие пингвины и танцуют танец маленьких лебедей... Ах, если бы Бунша, сосед Сашки Белочкина и почетный химик, успел доделать обещанный подарок, танец маленький лебедей был бы во сто раз эффектней, но придется обойтись без взрывов… Ничего, разберемся, подумала Вава. Где наша не пропадала, подумала Вава.

В гостиной загремели кастрюли, и разбилась тарелка. Гуша ужинала. Вспомнив про Гушу, Вава вспомнила про роль бедной маленькой снежинки, которую дала ей в новогоднем спектакле. По сценарию снежинка должна была влететь в окно, и Вава взяла еще один карандаш, повесила на шею сантиметр и, вскарабкавшись на подоконник, начала обмерять размеры окна, прикидывая, влезет в него Гуша или придется ее немного подрезать.

Сад был освещен веселенькими огоньками, утащенными папкой с прошлогодней городской ярмарки, из Лилиного сарайчика доносилась музыка, и Вавину душу захватила маниакальная праздничная тревога – как все успеть? Хорошо, что удалось всех выгнать из дома. Сразу после летучки, на которой было объявлено про компот, Дуняша исчезла, отломав две ножки у стола и стащив у Лили кастрюлю, Анфису послали за верхушкой для елки, Муся таинственно ушла в туалет и пока не возвращалась, а Гуша осталась топтаться около сарайчика, заглядывая во все окна.

Стукнула входная дверь, и, прижавшись носом к стеклу, Вава увидела Гушу в лихом костюме и с шарами за спиной, перелезающую через забор. Нет, ее по-любому придется подрезать.

После снежинки по плану праздника шел пьяный Дед Мороз с сюрпризом. Вава не сразу вспомнила, о каком сюрпризе идет речь, пришлось листать записи. В поправке к плану под номером сто сорок девять было указано, что Дед Мороз свалится из трубы пьяный и без подарков – сюрприз! – и будет нещадно бит и руган, и в конце концов все радостно идут искать подарки по дому. Значит, оставалось проверить, пройдет ли пьяная Анфиса в толстой шубе в каминную трубу. Вава натянула папкину облезшую шубейку, замотала голову пуховым платком на манер тюрбана для тепла и нацепила сверху веселенькие рога с помпончиками – для храбрости.

Вылезши из чердачного люка на крышу и поскользнувшись на присыпанной снегом черепице, она забралась на трубу и уже спустила ноги, но тут в саду блеснуло в лунном свете дуло ружья, и не успела она опомниться, как в лицо ей ударил камень.

Очнувшись в камине на куче дров и золы минут через пять, Вава пересчитала шатающиеся зубы - их оказалось три, нащупала на лбу громадную шишку, а на щеке ссадину, и в голове ее стали появляться всякие кровожадные мыслишки. Только она начала вспоминать, кто из сестер может находиться сейчас в саду, как раздался ужасный грохот, затрясся пол и повылетали стекла, а по стене заплясали оранжевые отблески.

Гуша сидела в пельменной и перекусывала перед поздним ужином. Всю наличность она где-то потеряла, а точнее – упрятала. Вчера весь день она перекладывала заначку из тайника в тайник и никак не могла успокоиться, все боялась, что ее или отыщет Анфиса и пропьет, или найдет Вава и заберет в Сестринский Фонд Помощи Голодающим Гондурасским Попугаям, или, что совсем плохо, откопает Дуняша и потом продаст ей, Гуше, втридорога, например, десятку за сотню. Такие махинации Анфиса называла обдираловкой, Вава – жульничеством, а сама Дуняша – деловой хваткой.

И теперь она сидела за столиком, на котором за счет заведения стояли стакан газировки и мисочка с чипсами, и разглядывала посетителей. Сначала она пялилась на сидящих за соседним столиком старушку и старичка, потом начала строить им страшные рожи, а потом пришел лейтенант Мырцев и сказал, чтобы она немедленно прекратила, если не хочет, чтобы было как в прошлый Новый год. Прошлый Новый год сестры встретили в тюрьме, в тюрьму Гуша не хотела и поэтому оставила в покое несчастных старцев и стала думать.

Думала она обо всем на свете: о том, что в новогоднюю ночь нужно обязательно испытать сделанные из промокшего динамита бенгальские огни, о том, какой у нее красивый снежинкинский наряд с кринолином, снежинкинская шляпа, она же Дуняшина кепка, и снежинкинские тапки на шпильке, они же Вавины парадные туфли. И, конечно, она думала про новогодний компот, который не мог оставить равнодушным никого, кто про него знал. Гуша же знала одно - это будет что-то. Вот как, как Лиля угадала это тайное новогоднее желание каждого человека? Ведь компот – это…Это же смысл бытия, бытия человека в макрокосме компота, бытия компота в микрокосме человека... Компот – это, это…

От переполнявшего ее волнения она не заметила, что говорит это вслух, но лейтенант Мырцев смерил ее выразительным взглядом, и пришлось заткнуться. Гуша хмуро допила газировку, вылизала мисочку из-под чипсов и посмотрела в окно. В воздухе кружились огромные хлопья снега, и разноцветные огни на их доме покачивались и мигали от ветра. От тоски и уныния она принялась считать зеленые лампочки и насчитала уже пять, среди которых было две красных, синяя, оранжевая и один уличный фонарь, как вдруг со стороны их дома раздался ужасный гром, задребезжали стекла в окнах и бутылки в баре, и вся пельменная осветилась синими вспышками. Ужасное подозрение шевельнулось в душе, и, выскочив на улицу, сквозь клочья сизого дыма, Гуша увидела полыхающий в саду костер. Не веря своим глазам, она с потерянным видом перешла дорогу и полезла через забор. Воздушные шары болтались у нее за спиной.

В этот вечерний час Лиля, пританцовывая, расхаживала по сарайчику и ждала, когда закипит вода для компота. Как только в кастрюле забурлило, заскворчало, она вытащила из-под стола игрушечное ведерко с яблоками.

Эти яблоки появились в их доме при весьма странных обстоятельствах. Вчера утром трезвую, а потому недовольную и ворчливую Анфису отправили за яблоками на рынок. В одну руку ей всунули деньги, в другую – плетеную сетку, и с бумажкой в зубах, на которой было написано, как выглядят яблоки, Анфиса вышла за калитку сада. Странности начались вечером, когда Абрамка принес это детское ведерко с яблоками. Рассказав анекдот про ежа, он ушел в неизвестном направлении, а около полуночи Дуняша, возвращаясь домой, нашла в сугробе очень пьяную и очень веселую Анфису. На вопросы она не отвечала, на слово "водка" не реагировала, подошедшую Ваву обозвала лысым тулупом и была оставлена до утра в тумбочке.

Утром протрезвевшая Анфиса сообщила, что когда она пришла на рынок, тот был закрыт на ужин – какой непорядок, представьте? - поэтому яблоки она купила на барахолке, причем сэкономила и купила уцененные, так как завезли их пару месяцев назад. Делать было нечего, и яблоки оставили.

Лиля бухнула в воду все ведерко и принялась яростно мешать поварешкой. Яблоки действительно были не первой свежести, если не сказать больше - в кастрюле плавало что-то желто-зеленое, и Лиля могла поклясться, что пару раз всплывал помидор. Что-то было в этих яблоках волшебное, потому что спустя пять минут над пузырящейся поверхностью начали с сухим треском вспыхивать оранжевые искры. Наверное, не хватает специй, подумала Лиля и ничтоже сумняшеся добавила корицы, кориандра, гвоздики, ванилина, горошинку черного перца и - для верности - соленый огурчик.

Теперь требовалось подождать пятнадцать минут, и Лиля принялась листать журнал, лениво думая о новогоднем спектакле и своей странной роли в нем. Странность заключалась в том, что роль была двойной – она, Лиля, должна была выползти на сцену дохлой улиткой со словами "Хо-хо, вот и я!", и она же, Лиля, должна была дернуть себя за рога и сказать: "Пошла прочь, склизкая тварь, у нас Новый год!". Впрочем, идея спектакля полностью принадлежала Ваве, а в том, что у Вавы все получится, можно было не сомневаться. Главное, не закончить новогоднюю ночь в тюрьме, как в прошлый год.

От этих мыслей Лилю отвлек глухой гул, и, заглянув в кастрюлю, она увидела, что вода потемнела, искр стало больше, и где-то около дна что-то медленно переливается огненными пузырями. Что-то не так, рассеянно подумала Лиля, и тут зазвонил телефон.

- Алло! – ответила Лиля басом.

- Алло, это Лиля? – раздался смутно знакомый голос.

- Зависит от того, что вам нужно от Лили, - уклончиво ответила Лиля.

- Лиля, это же Бунша!

- Бунша, который сосед Сашки Белочкина, который почетный химик? – уточнила Лиля, кося левым глазом на сыплющую искры кастрюлю.

- Лиля, дорогая, - продолжал между тем Бунша, - что у вас дома случилось с телефонами? Я уже два дня пытаюсь дозвониться, только сегодня нашел твой номер…

- И точно, - сказала Лиля. - Мы же провода обрезали!

- Почему обрезали?

- По просьбам общественности, - кастрюля утробно заворчала, и Лиля вздрогнула.

- Это какая же это общественность требует обрезать телефонные провода? –ядовито осведомился Бунша.

- Была получена жалоба от гражданки Дуняши, что телефонные провода мешают ей ходить на присосках по потолку. Потом Анфиса объявила, что вид свисающих телефонных проводов травмирует ее нервную систему. Потом еще Муся на летучке толкала речи на темы "Нужно ли нам электричество?" и "Вернемся к первобытно-общинному строю!. Вот их и обрезали. Они еще хотели потом отсоединить трубы и идти забивать мамонта, но им Вава не разрешила.

Говоря все это, Лиля не прекращала следить за кастрюлей, но та вроде подуспокоилась.

- Кстати, о Ваве! – сказал Бунша воодушевленно. - Как ей понравился мой подарок?

- Какой подарок?

- Разве Анфиса его не отдала?

Лиля хотела удивиться, но тут в кастрюле что-то грохнуло, из нее повалил черный дым, и стало не до удивления.

- Прости, что? – пискнула она, присев на табуретку.

- Я же передал с ней подарок! Дорогая Вава просила меня в подарок сделать замаскированные бомбы, думал, не успею, но успел, выловил вчера на улице Анфису и все ей передал. Мне, конечно, пришлось много потрудиться над их внешним видом, зато их теперь не отличить от настоящих…

- Настоящих чего? - дрогнувшим голосом спросила Лиля.

- Ну как чего? Яблок! Совершенно новая модель, экспериментальная, может быть, немного медленная, но…

- С Новым Годом, Бунша! – крикнула Лиля и, отбросив телефон, заметалась по кухне.

Нет, но ведь не может быть, чтобы все пропало, думала она. Они все так обрадовались, когда я сказала им про новогодний компот, нет, еще не все потеряно! Она судорожно бросала в кастрюлю лед, макароны, крысиный яд, живые дрожжи, сухие дрожжи, но когда в воздух полетели черные пузыри, а на дне заплясали язычки пламени, Лиля поняла, что пора сматываться.

Нацепив на голову каску и задев ногой приемник, она распахнула дверь и сломя голову помчалась в сторону дома. За спиной раздался грохот, дрогнула земля, щепки брызнули в стороны, мир на мгновение стал багровым, а небо раскололи синие молнии. Лилю взрывной волной кинуло к самой двери, и она вцепилась в стену, как утопающий. В доме загремело, и в окно вывалилась Вава в черной от копоти шубейке и со здоровенным желваком на лбу. С улицы через забор лезла Гуша со связкой воздушных шаров за спиной, из-под снега выкапывался кто-то с ружьем.

Лиля обернулась. На месте кухни полыхал пожар. Если бы Бунша позвонил на пару минут позже, из нее, из Лили, вышел бы отличный гамбургер. По крайней мере, тогда у нас был бы новогодний гамбургер, с тоской подумала она, а так – ни гамбургера, ни компота…

Но ведь до нового года еще два дня, за это время можно приготовить десять компотов и двадцать гамбургеров... Разберемся, подумала Лиля. Где наша не пропадала, подумала Лиля. 

Напевая веселенькую мелодию, она стянула каску и вошла в дом.