В дежурке царил полумрак. Необходимости в свете не было – он только помешал бы спящим на топчанах людям. Лишь одинокая полоска его пробивалась из-под закрытой двери, за которой прятался небольшой кабинет. Сидевший внутри молодой человек задумчиво посмотрел на настольную лампу и повернул её так, чтобы на дверь падало как можно меньше лучей. Можно, конечно, вовсе выключить свет и провести оставшиеся минуты в темноте, дать отдохнуть глазам, но тогда предательская усталость мгновенно возьмет своё. Заканчивайся дежурство чуть позже, можно было бы позволить себе расслабиться уже сейчас, однако юноша точно знал: стоит щёлкнуть выключателем или на пару минут сомкнуть веки – и мечты о собственной уютной постели на сегодня так и останутся мечтами.

Зажмурившись, он привычным жестом помассировал виски кончиками пальцев. Стало полегче, гул в голове утих. Ненадолго, конечно, но до конца оставалось всего десять минут. День да ночь – сутки прочь. Восемь часов забытья, часто прямо здесь же, самые неотложные дела, быстротечные встречи – и новое дежурство. День через день, вопреки всем правилам и здравому смыслу. Пока хватает сил. Трое суток блаженного, абсолютного ничегонеделанья, необходимые для минимального восстановления, и опять на работу. В памяти привычно всплыли строчки незамысловатой песенки, спетой много лет назад Виталиком. Смысл произведения стёрся за ненадобностью, но слова стали невесёлым присловьем сотрудников "Скорой психоневрологической службы":

А если кто-нибудь помнит КЗоТ,  

То мы объявлены вне закона.

Последние минуты дежурства истекали медленно, словно глицерин из клепсидры. Бесшумной тенью молодой человек поднялся из-за стола дежурного и направился прочь из конуса света, на ходу снимая халат. Сигнал наручного коммуникатора, настроенного на беззвучный режим и возвещающего финал смены, привычно застал юношу у двери кабинета. И вновь тот медлил выйти в общий зал, даруя отдыхающим несколько драгоценных минут сна. Собираясь в ближайшее время проспать хоть полдня кряду, молодой человек чувствовал себя вправе делать подобные подарки. Он неторопливо вернулся к столу, проверил отчёты, поправил лампу на столе. "Снова четверть часа, – подумал юноша. – Опять Алекс будет ворчать, пытаясь не выглядеть слишком довольным. И, конечно, постарается ответить тем же". Улыбаясь этим мыслям, молодой человек решительно направился к двери. Пора домой.

Вспышки индикатора вызова на интеркоме резко изменили перспективы: и пространственные, и временные. Формально смена закончилась почти двадцать минут назад, и на вызов можно не отвечать вовсе. Или ответить – и передать его следующей смене…

- Принять вызов, – приговорил свой отдых юноша и, дождавшись смены индикатора, преувеличенно бодро продолжил:

- Слушаю. Липатов.

- Артём?! – изумление собеседника граничило с шоком. – Твоя смена давно закончилась. Зови этих бездельников-сменщиков, а сам – немедленно отдыхать! Жду у аппарата.

- Да что вы, Герд Робертович! Пока я их добужусь, пока ребята очухаются, упустим время. Будить их всё равно придётся, а на вызов… мы съездим. Смена выдалась не самая сложная – всего девять вызовов. Всё-таки не двенадцать, как в предыдущий раз.

- Как знаешь, – устало согласился диспетчер. – Значит, будет десятый…

- Снова "альтер"? – придвигая к себе бланк, спросил Артём.

- Будто за последние пару лет было много других диагнозов, – проворчал собеседник. – Записывай: подозрение на синдром двойника второй степени. Звонила соседка, жалуется на нетипичное поведение: немотивированную агрессивность, изменение характера речи и активного словарного запаса. Адрес…

- Просто скиньте водителю. Вызов принял, выезжаем.

- Удачи! – привычно пожелал Герд Робертович и отключил интерком.

- Смена, подъём! – объявил Артём, появляясь в дежурке и застёгивая на ходу халат. Убедившись, что минуту назад спавшие крепким сном медики подают первые признаки жизни, молодой человек постарался добавить своему голосу бодрости и громкости:

- Локальное время минус двадцать минут от начала вашей смены. Поднимайтесь, лежебоки, пора приступать к работе. А мы поехали на ваш вызов. Возражения и благодарности временно не принимаются!

Не дожидаясь ответных реплик, он стремительно пересёк дежурное помещение и направился к стоянке служебного транспорта.

Увидев Артёма, выходящего из здания в халате, куривший на подножке "Скорой" медбрат неодобрительно покачал головой:

- Ещё один? Будто получасовой задержки мало… Балуешь ты их, Артём Сергеич.

- Не впервой, Степаныч. Какие из сменщиков сейчас работники? Подняться, проснуться. Минут двадцать еще уйдет.

- "Не рабо-о-отники", – передразнил юношу напарник. – На себя бы посмотрел.

- А чего я там не видел? – отмахнулся Артём. – Метр восемьдесят, шестьдесят пять, не был, не состоял, не участвовал. В порочащих связях не замечен, по утрам жадно пьёт холодную воду. Характер стойкий. Не женат. Понимаешь, мы-то вот они, готовые… А в адресе, похоже, вторая степень. С агрессией.

- Пострадавшие? – мгновенно подобрался Степаныч. – Точно нам на вызов. Эти не потянут, уж больно хлипкие. Поехали, нечего время терять.

- Жертв вроде нет, но медлить и впрямь не будем, – согласился Артём, садясь в машину одновременно с подошедшим водителем. – Вот только со стажёром что делать?

- Не надо ничего со мной делать! – раздался из полутьмы кузова сонный голос. – По домам, Артём Сергеевич?

- Тебе, может, и правда пора, – улыбнулся врач. – А у нас вызов.

- Сергеич дело говорит, стажёр: шёл бы ты отдыхать. Уже два часа носом клюёшь, – поддержал идею Степаныч.

- Обидеть хотите, да?! Смена – значит, смена, никуда я не пойду. Не, ну правда, Артём Сергеич. Вот посплю по дороге, буду как огурчик.

- Ну да: зелёный и в пупырышек, – буркнул медбрат.

- Брэк! – остановил препирательства Артём. – Поехали; раньше начнём – раньше закончим. Сколько нам…?

- По нынешним пробкам – с полчаса, – отозвался водитель. – Это ж, почитай, через полгорода пилить.

- Отлично. Включай мигалку и двинулись. "Отбой" до прибытия на место.

Машина "Скорой помощи", включив маячок, выехала за ворота подстанции и влилась в вечерний поток транспорта. Стажёр, умаявшийся за сутки дежурства, дисциплинированно выполнил команду "отбой". А вот Степаныч явно настроился на философский лад.

- Вот скажи мне, Сергеич, – облокотившись на спинку сиденья Артёма, задумчиво вопрошал медбрат. – Почему людям спокойно не живётся? Всё приключений ищут, острых ощущений. И находят, на свою голову – да тот же крэнг, допустим. Чего им не хватает, а?

Сей разговор начинался регулярно в конце смен. Ни объяснить толком, ни тем паче доказать что-либо напарнику не удавалось. Медицинского образования тому явно не хватало, слушать он не умел... Да и не хотел, собственно – так, поговорить. Сон прогнать. В самом деле, не засыпать же на двадцать минут? На работе потом не сосредоточишься.

От необходимости участвовать в бесполезной дискуссии Артёма избавил звонкий, хорошо поставленный голос стажёра:

- Крэнг – заменитель элитного стимулятора "Когитомин". Входящий в состав вирусный компонент стерилен и в обычных условиях не способен к воспроизводству. Приём в большинстве случаев безопасен, но вызывает привыкание. Последующие дозы составляет крэнг-бис, поддерживающий существование вируса. Отказ от употребления симптоматически схож с наркоманией в начальной стадии. В пяти процентах случаев вирус развивается независимо от наличия вторичного препарата, что приводит к возникновению синдрома двойника. Многие исследователи склонны рассматривать его в качестве особой, инвертированной формы синдрома Капгра на основании сходства клинических картин течения заболеваний. Основные симптомы синдро-о-о-о… омн…

К концу импровизированного выступления речь стала невнятной, а потом и вовсе перешла в размеренное посапывание.

- Во даёт, а? Как по писанному чешет! – восхитился Степаныч. – И это, заметь, не просыпаясь.

- Молодец, стажёр! Садись, зачёт, – улыбнулся Артём, легонько тряхнув того за плечо.

- А? Что? Приехали? Я сильно храпел? – заполошно вскинулся юноша.

- Если бы храпел... Чуть нас не заставил. Читал лекцию о крэнге. Зачёт, небось, сдавал недавно?

- Не, экзамен.

Машина, несмотря на маячок, неспешно продвигалась в плотном потоке транспорта. Узкие улицы исторической части города с их низкой пропускной способностью даже днём бывали забиты машинами. Глядя в окно на остающийся по правую руку парк, Артём сдержанно радовался. Нужный адрес, судя по всему, располагался в Заречном районе. Его дом как раз неподалёку от единственного в этой части моста. Так что, если пациент окажется не слишком "тяжёлый", можно будет просто выйти на обратном пути пораньше, сэкономив как минимум полчаса.

Повернув налево, машина пересекла мост, оказавшись в южной части города. Раньше, на заре юности, Артём частенько сиживал с друзьями в местных кафе. Сколько лет минуло, подумать только… "Забавное совпадение, – думал он отстранённо. – За все годы ни единого вызова отсюда. Или мне так везло? Если сейчас снова повернуть налево…" Мигнув поворотником, машина послушно свернула в указанную сторону. Водитель явно был тут впервые, поэтому сбросил скорость и то и дело сверялся с проложенным на навигаторе маршрутом. Взглянув на монитор, Артём озадаченно нахмурился. "Может, стоило мне выяснить адрес? Быстрее доехали бы".

Грозя апатией, снова навалилась усталость. Надо было срочно занять чем-то мозг, чтобы продержаться до места вызова. Годилась любая, пусть даже надуманная, проблема.

- А вот скажите-ка мне, коллеги, – обратился он к спутникам, – как бы вы поступили? Вот, допустим, отправляемся мы на вызов. И тут выясняется, что пациент – ваш близкий друг…

- Обижа-а-аете, Артём Сергеевич, – встрепенулся стажёр. – Это же азы этики! Передал бы вызов другой бригаде, поскольку не в состоянии объективно и без эмоций оценить состояние пациента.

- Ну и дурак, коли не в состоянии, – вступил в беседу Степаныч. – Передать вызов – потерять время. Не говоря уж о том, что смену будить придётся. Оно как тебе, этично? Задачка общего решения не имеет. Тут конкретно смотреть надо… Ты чего это, Сергеич?

- Да ничего, – почти честно ответил Артём. – Отвлечься надо, а то снова в сон клонит. Вот и ухватился за первую попавшуюся проблему, чтобы не молчать.

Он и правда лукавил лишь самую малость: продолжающиеся совпадения скорее забавляли, чем доставляли беспокойство. Машина тем временем свернула к последним двум дворам района. "Пятеро… пятеро из наших живут именно в этих микрорайонах. Трое слева и двое – справа. Налево или направо?" В очередной раз притормозив и сверившись с картой, водитель повернул налево. "Сорок подъездов, по двадцать жилых этажей, – продолжал занимать себя Артём. – Шансы невелики". И даже когда "Скорая" лихо затормозила у знакомого до боли подъезда, вероятность составляла менее процента.

- Степаныч, бери стажёра, и двигайте к заявительнице, – распорядился Артём, гоня мысли о совпадениях. – Всё выспрашиваете, всё фиксируете: что, где, когда. Спускаетесь, готовите машину к приёму клиента – и ко мне.

- Сергеич, про агрессию-то помнишь? Не ходил бы ты один…

- Водитель, – вместо ответа спросил врач, – клиент – мужчина?

- Нет, женщина. Тридцать два…

- Тогда оставь пока конкретику, – перебил Артём. – Неужели кто-нибудь серьёзно думает, что я не умею общаться с девушками?

Шутка вышла не смешной и очевидно натужной. Однако истинную причину никто, кроме него, не знал. Глядя вслед идущим к подъезду сотрудникам, молодой человек обратился к водителю:

- В какой, говоришь, квартире пациентка?

Надежда, как известно, умирает последней.

***

- Засранец ты всё-таки, Тёма... Чай будешь?

- А что сразу я?! – притворно возмутился Артём. – Вот вы привыкли все: чуть что, так сразу Тёма крайний. Не буду я твой чай, мне от него спать захочется.

- Потому что мы сколько вообще не виделись, года три? – Ксения полезла в буфет за печеньем. – И ты хоть раз наведался в гости? Нет, родной. Ты приехал лишь для того, чтобы объявить из меня дуру.

- Думай, что хочешь, Ксю, – Артём пожал плечами. – Я что-то не вижу, чтобы ты сама рвалась встретиться. Мы оба занятые люди. И не только мы. Пашка, Оля, Гена, Светка... Люди со временем разбегаются. Даже не помню, когда мы собирались вмес...

Он вдруг запнулся на полуслове: вспомнил последнюю встречу, и тут же об этом пожалел. Похоже, Ксении на ум пришло то же самое – на мгновение спина её словно окаменела, а руки замерли над посудой.

- И всё-таки ты не ко мне, а за мной, – она высыпала печенье в блюдо. – Вот кто мы теперь: друзья, приятели, чужие люди?

- Уж точно не чужие, солнце моё, – Артём покосился на комод, где лежали любимые тонкие ментоловые сигареты Ксении. Та перехватила взгляд, неловко достала сигарету из пачки.

- Может быть. Но вот друзья ли? Два звонка в год, пять сообщений – и вот ты уже способен и готов подозревать меня во всех грехах. Сейчас, небось, начнёшь задавать хитрые психологические вопросы, а закончишь смирительной рубашкой. Не в дружбу, а в службу...

- Только дилетанты думают, что у нас есть волшебные вопросы, – хмуро заметил Артём. – Нет, мы просто... поговорим. А потом я уберусь прочь, если захочешь.

- Ты не думай, я очень рада, что это именно ты, – серьёзно заявила она. – Но лучше бы ты приехал как ты, а не как Тимур и его команда.

- Очень хотелось спасти тебя в моём рабочем качестве, – парировал он. – Дамзель ин дистресс, всё такое.

- Ладно, проехали. Кто тебя вызвал? Эта жирная корова из сорок пятой? – Ксения неумело попыталась прикурить, но пальцы не слушались, и девушка в конечном итоге раздражённо смяла сигарету и выкинула её в девственно чистую пепельницу.

- "Жирная корова"... Фи, мадемуазель, где ваши изящные словеса?

- Уж какие есть, монсеньор, – Ксения удобно устроилась на диване, поджав одну ногу. –Тётка мне уже месяц проходу не даёт. А всё потому, что я её охламону уши надрала. Представляешь, этот придурок камнями в девчонок кидался. Внимания ему хотелось, понимаешь ли. Как толстуха-мамаша на меня орала – не приведи Господь ещё раз услышать. А потом "чудеса" начались: то на двери надписи появляются, то почтовый ящик сам по себе ломается, то вдруг слухи начинают ходить... неприятные слухи, мерзкие.

- Неприятные слухи, значит? – Артём потянулся за печеньем, разломил на две части и протянул половину Ксении – совершенно машинально. Это была Привычка. Сначала детская, потом подростковая, и вот теперь вполне взрослая. Их компания делилась всем. Неважно, сколько продуктов на столе и в холодильнике, важен сам факт внимания и заботы. Ксения тоже помнила – в уголках губ ещё не успела появиться улыбка, а пальцы уже тянулись к лакомству. Артём внимательно следил за движениями собеседницы.

- Я в порядке, – она вдруг лукаво подмигнула, расправляясь с печеньем. – Впрочем, наблюдай, не отвлекайся. Ты всегда был этаким утончённым параноиком.

- Понеслось... – шутливо застонал Артём, чувствуя, как внутри что-то ухнуло. Вот она – ниточка. – До сих пор не понимаю, откуда вы это взяли. Я что, отношусь к фобиям с большим вкусом?

- Просто у тебя страхи получались как-то... изящнее, что ли. Больше воображения, больше реализма, больше "ааа-ооо-обожемой", – Ксения замахала руками, словно отбиваясь от воображаемого чудовища.

- Ты про Ялту? – Артём ухватился за возможность проверить догадку. – Пещера была просто шуткой.

- Можно и про Ялту. Тоже мне шутка, ага... Твой костюм меня чуть заикой не оставил. Все эти водоросли, ракушки, даже живая медуза. Остальные мальчишки ограничились подвываниями, а ты пошёл по совсем иному пути. Шутник...

- Шутник, – Артём не узнавал собственный голос. – Только вот тебя с нами в пещере не было.

- Не может быть! Как это не... – растерянно начала Ксения, но он её перебил:

- Ксю, ты лежала в дачном домике с температурой под сорок, – Артём, уже психиатр-невролог, а вовсе не близкий друг, пошёл в атаку. – Проболела все каникулы. Эта память – пещера, костюм, всё остальное – она не твоя. Это воспоминание Аськи. Сколько раз потом она тебе рассказывала... И утончённым параноиком меня звала именно она. Ты – не Ксения. Ты "двойник", построенный на воспоминаниях об Асе. А я дурак. Мне следовало догадаться ещё раньше.

- Почему? – неожиданно равнодушно спросила "Ксения".

- Сигареты, – Артём кивнул в сторону комода. – Ксюха курит ментол с четырнадцати лет. Никогда не видел, чтобы кто-то с такой неприязнью относился к любимым сигаретам. Но ведь ты – это другое, совсем-совсем другое дело...

- Допустим, – "Ксения" закусила верхнюю губу, потянулась, сменила позу. Теперь она полулежала в углу дивана, скрестив руки на груди, словно защищаясь от гостя. Её тембр, жестикуляция, даже мимика – всё поменялось буквально за секунды. – Допустим, Ксения покинула здание. Что ты будешь делать дальше? Спасать её от меня? Но я – это она. Ася...

- Нет, – жёстко бросил Артём. – Аси нет. Ася умерла от рака желудка. Сгорела за месяц. И уж ты – точно не Ася.

- Знаю, – хозяйка дома предпочитала короткие рублёные фразы в такт сбивающемуся дыханию. – Дослушай. Ася была отправной точкой. Но я – это я. Мыслю – существую.

- Ненадолго, – Артём покачал головой, не желая вступать в полемику. – Вирус влияет на ЦНС. Нервное истощение ведёт к выгоранию, а это уже смерть. Не веришь? Вытяни руку и подержи на весу.

- Только если ты сделаешь то же, – парировала "Ксения". – Думаешь, я не вижу, что ты на грани? Посмотрим, кто из нас более истощён.

Их мелко подрагивающие пальцы почти соприкоснулись в воздухе. Негласное соревнование длилось с полминуты, затем рука "Ксении" безвольно опустилась. Артём ещё несколько секунд всматривался в кисть, потом резко сжал её в кулак.

- Ты меня почти достала, – устало признался он. – Даже не знал, что настолько вымотан.

- Она не слушается... Как так... Ещё неделю назад всё было совсем иначе, – "Ксения" смотрела прямо на него, в глазах её читался испуг. – Что теперь?

- Теперь, – невесело усмехнулся он, – мы попробуем сделать хоть что-нибудь.

***

"Ксения" лежала на диване, вокруг неё хлопотал Степаныч: укладывал поудобнее, командовал, брал кровь на анализ. Задумчивый Артём всё это время сидел в стороне, изредка подбадривая медбрата, и перебрался поближе лишь когда тот вплотную занялся вводом данных.

- Рассказывай, – потребовал он. – Всё, каждую мелочь. Когда, что, сколько.

- Основная доза была... около двух месяцев назад, наверное... – "Ксения" выглядела растерянной. – Я почему-то не могу сконцентрироваться на точной дате. Дальше она принимала обычные дозы "биса" где-то дважды в неделю.

- Сказывается действие крэнга, – пояснил Артём. – Когда вирус не получает должной подпитки или разрастается, он переключается на ЦНС. Начинается постепенное замещение воспоминаний, и в конечном итоге мозг создаёт из обрывков базу для новой личности. Но... два месяца?

- Что-то около того, – "Ксения" неуверенно повела плечами и поёжилась. – Это плохо?

- Пока не знаю, – солгал Артём, бросая тревожный взгляд на стажёра, занятого анализом данных.

Он прекрасно понимал, что полный набор симптомов всего за два месяца не сулит ничего хорошего. Некоторые люди просто "сгорали" – что-то в организме подхлёстывало развитие вируса до такой степени, что человек приходил к последним стадиям буквально за считанные недели.

– Но то, что ты нервничаешь, слегка ободряет.

- Почему?

- Нервничающий пациент менее склонен наброситься на тебя с кухонным ножом, – Артём уже не знал, кого успокаивает: себя или её. – И ещё один вопрос... Почему?

- Нет, – "Ксения" тряхнула копной волос. – На него я тебе отвечать не вправе. Только она. Только по своей воле.

- Шеф... – стажёр прервал их, показал взглядом на дверь: нужно поговорить.

Они вышли из комнаты.

- Ну? – Артём подозревал, о чём пойдёт речь.

- Дело швах, – практикант протянул планшет с данными анализов. – Организм не выдержит введение вакцины. Мы можем отвезти её в больницу...

- ... и там ей создадут как можно более комфортные условия для смерти, – закончил за него Артём.

Оба знали, что в больнице для этого имеется целое отделение, не испытывающее недостатка в пациентах.

- Мне жаль.

Артём взъерошил волосы, сцепил руки на затылке. В голове шумело, во рту был мерзкий привкус – реакция на диагноз-приговор.

- Степаныч, сходи вниз, принеси аппаратуру для прямого переливания крови, – он усилием воли загнал лишние мысли и эмоции в самый дальний угол сознания, сосредоточившись только на текущей проблеме. – Оба комплекта. И посмотри, нет ли у нас образцов крэнга.

Задумавшись на долгие три минуты, медбрат резко кивнул и вышел из квартиры.

- Зачем это, Артём Сергеевич? – недоуменно поинтересовался стажёр.

- Единственный выход – двойное переливание крови, – Артём заговорил быстро и горячо, пытаясь убедить и себя, и собеседника. – Иначе у неё нет шансов. Больница никогда не использует этот метод – там нет "чистых" доноров, готовых рискнуть и принять дозу одновременно с вакциной, чтобы использовать свой организм для выработки антител.

- Это… это… Нет. И ещё раз нет. Во-первых, лечить родных и близких строго запрещено. Во-вторых, прямое переливание слишком опасно, а двойное… В-третьих, вы вымотаны до предела, и при переливании крови вирус может разгуляться в вашей системе быстрее, чем кролики размножаются. Я уже не говорю о том, что группы крови...

- Насчёт группы не волнуйся, – Артём говорил спокойно и чётко, словно спокойствие это само по себе могло послужить доводом в его пользу. – Мне нужна ваша помощь. Можешь потом сказать, что я тебя заставил, вынудил обманом, что тебя вообще и рядом не стояло – но сейчас мне нужна помощь. Там со смертным приговором лежит моя подруга. Если ты откажешься, я пойду по квартирам и попробую кого-нибудь найти. Или обойдусь помощью Степаныча. К чёрту усталость. Говоришь, самое правильное, что я могу сделать – это не делать ничего? К чёрту правила! Помоги готовить аппаратуру, стажёр. Или иди вниз и не возвращайся – так или иначе, я буду знать твой ответ.

Лежать на полу, почти соприкасаясь головами и вытянув руки "вверх", друг к другу, было неудобно. Но выбирать не приходилось: других равновысоких лежанок в квартире не нашлось. По обеим сторонам от Артёма и "Ксении" завершали приготовления стажёр и вернувшийся медбрат.

- Ой, не дело ты затеял, Сергеич, – не прекращая работу, продолжал убеждать врача медбрат. – Попрут же. Будущими пациентами рискуешь.

- Степаныч, не отвлекайся. Ты меня знаешь: решение принято. По счёту каждый катетеризирует своего реципиента. Ксю, – может, обращение и было некорректным, но это уже не важно, – на счёт "три" задержишь дыхание. Готовы? Раз… два… три!

Оба синхронно ввели пункционные иглы в вены предплечий пациентов.

- Отлично! – подбодрил ассистентов Артём. – Теперь пункция донорских вен, первые десять кубиков – и пауза. Видишь, стажёр, страхуюсь, как положено. Да, но сначала… Степаныч, вводи вакцину. Так, хорошо. После первого переливания давай крэнг.

Следить в таком положении за манипуляциями помощников было невозможно. К тому же значительную часть видимого мира заслоняли тревожные, умоляющие глаза девушки. Требующие если не обещаний, то хотя бы объяснения и утешения. Хоть какой-нибудь надежды.

- Понимаешь, – улыбнулся подруге Артём, – с прямым введением вакцины ничего бы не вышло. Твой организм слаб, не способен произвести достаточно антител. Зато мой вполне справится. За положенные после вливания первой порции пять минут он кое-что успеет, так что получишь кровушку уже с антителами… И никакие сиреневые богомолы по левому борту не помешают.

Мир для Артёма ожидаемо взорвался фейерверком красок. Читать об этом приходилось регулярно, а вот видеть – впервые. Интерьер квартиры потёк, оплавился, становясь то памятным черноморским берегом, то невиданным лесом. Глянцевые листья деревьев прихотливо переливались тысячами цветов и оттенков, стекая на сверкающий песок пустыни и становясь льдом. И всё это жило и пульсировало, чуть отставая от тамтамов в голове. Откуда-то издалека ветер доносил еле слышные звуки. Если прислушаться, если сконцентрироваться на них, можно различить:

- Отторжения нет, продол…

И, мерцающую вечность спустя, вместе с новым порывом:

- Следующий цикл… …следний.

Мир взорвался снова, как-то по-особому ярко. Заиграл перламутром, закружился хороводом цветов. И погас.

***

Женщина, слегка пошатываясь, собирала в дорожную сумку вещи.

- Берите только предметы первой необходимости, – напутствовал медбрат, поддерживая её за локоть.

- Что будет с Тёмой? – она оглянулась на коридор, словно ожидала увидеть знакомую фигуру, но тот был пуст – водитель и стажёр уже унесли Артёма в машину.

- Не знаю, – коротко бросил медбрат. – Выяснится, если... когда он придёт в сознание.

Он тоже был встревожен. Переливание прошло успешно, но это ещё ничего не значило. Потеря крови, усталость, нагрузка крэнга на организм и на мозг – с такими факторами возможно всё, что угодно. Следующие сутки были критическими.

- Кажется, всё... – женщина растерянно оглянулась. Прибой в голове мешал сосредоточиться, размывал мысли на обрывки.

- Сигареты возьмите, там не купить, – Степаныч свободной рукой достал пачку, протянул пациентке.

- Да... Да, конечно, – женщина неуверенно взяла сигареты, слегка улыбнулась. – Как я могла про них забыть... Спасибо. Пойдём, пожалуй.

Так, вдвоём, они и вышли наружу, в темноту улицы. Для города наступала ночная смена.