Литературный конкурс-семинар Креатив
«Креатив 20, или Таинственный Креатив»

Sir George - Шалыга

Sir George - Шалыга

Объявление:

   
Стремительно вылетаем из-за холма с криками и свистом. Округа наполняется конским топотом, лязгом, лаем собак. За пряслом мечутся фигурки. Ударяет колокол, мычит корова, кричат люди… Наш вождь, крутя кривой саблей над головой, несется впереди отряда.
Направляю коня на дорогу, и мчимся к деревенским воротам.
Над деревенькой запели стрелы. На всем ходу Сокол падает на колени, дорога взлетает вверх, а круп лошади описывает дугу вместе со мной. Заранее отбросив стремена, вылетаю из седла кувырком, падая чуть впереди скакуна. Оба замираем в дорожной грязи, пропуская отряд. Испуганно хрипя, проносится конь, волоча всадника. Тонкое ржание, вскрики, фырканье... Грязь забилась в нос и немилосердно хочется чихнуть, но треклятый квадракоптер висит прямо над нами.
Наконец-то разносится долгожданный лай мегафона:
— Снято! Спасибо. Всем на исходную.
Сокол недоверчиво поднимает голову, косится на меня, ожидая команды.
— Встаем, — похлопываю коня по шее.
Вороной вскакивает и тычет мордой в ладонь, ожидая лакомства. Даю ему кусочек сахара. Невольно думаю, что, если погонят еще на один дубль, не пойду. Пусть сам падает, черт пузатый, мордой в грязь. Наша каскадерская группа "Скифы" эту деревню раз семь атаковала сегодня. Первый день съемок на новом месте и все что-то не так, как у плохого танцора. То ястреб сбил квадрокоптер; то внезапно вырубилась камера старшего оператора; то мы с Соколом упали раньше, чем планировалось; то неожиданно деревню затянуло туманом; а в последний раз вся съемка оказалась мутной. Ну и распекал же Исаич операторов! Те только недоуменно просматривали записи и пожимали плечами, осторожно ссылаясь на электромагнитные помехи. Исаич злился и спрашивал, откуда помехам в глухой тайге взяться?
Подходим к группе, Олег говорит:
— Молодцы. Удачно прошли. Исаич доволен. Теперь идем к тому лесу. Позиция номер четыре. Он хочет снимать прыжки через заборы. Все готовы?
— Да, — нестройно отвечают каскадеры.
Олег смотрит на меня:
— Серег, прямо перед камерой на прясло падаешь, потом, — он поворачивается к Даниле, — ты делаешь подсечку через него. Все нормально? Кони в порядке?
— Да.
— Тогда выдвигаемся.
Через пятнадцать минут рассеиваемся по лесу, выстраиваясь на заранее выбранных позициях. Все уже отрепетировано и рассчитано. За пихтами деревеньку не видать, съемочную группу — тоже. Два метра от опушки отошел, и только деревья вокруг. Тайга, одним словом.
Конь чуть заметно нервничает, прядает ушами, вздыхает. Ощущаю его нетерпение, и тоже слегка нервничаю. Будто первый раз трюк делаем. Но перед камерой всегда так. "Мандраж", как Олег говорит. Впереди — двенадцать секунд, за которые мы должны пролететь по косогору с максимальной скоростью и красотой, работая слаженно, как одно существо.
Слышу громкий хлопок справа. Что это? Не успеваю понять, как звучит команда: "Начали!"
Перекрестившись, посылаю коня в галоп. Вылетаем из леса. И тут понимаю, что придется идти на второй дубль, причем сразу. Справа от меня должен скакать Олег, изображающий вождя, а его нет. Группа несется к деревеньке, первые уже перепрыгивают через жерди... Где же Олег?! Сначала он должен перелететь через забор, а затем — мое бесславное падение.
Сливаюсь с конем, ощущая его ритм, сильные, стремительные удары копыт по земле, мерное дыхание. Мы — волна с пенным гребнем и могучим хребтом, стремительно летящая по косогору. Момент напряжения перед прыжком пропустить нельзя, иначе, кувыркаясь с коня — сломаю ему спину. Сейчас ничто не важно, главное — трюк.
Прясло со стоящими в стороне оператором и помощником неумолимо приближается. Квадракоптер летит рядом, снимая крупный план. Готовлюсь к падению, незаметно освободив ноги из стремян. Сокол прыгает, уходя вперед, а я откидываюсь назад, кувыркаясь через круп лошади на забор. Слышу треск разлетевшейся жерди, резкая боль пересекает спину… Над головой мелькают подкованные копыта и… Данил летит кувырком вместе с конем, падая на меня.
— Спасибо! Снято!
Встаем. Отряхиваемся. Потираю спину. Стеганая одежда не спасла. Синяк будет знатный. На высотных трюках, где я раньше работал, хоть надувные маты подстилали… Данил озабоченно смотрит:
— Ребра целы?
— Да вроде.
Оператор выглядывает из-за стедика, показывает палец кверху:
— С первого дубля. Шик! Молодцы.
Тихо спрашиваю Данила:
— А где Олег?
— Понятия не имею... Но на второй дубль не погнали, так что все нормально, Серег.
Пересиливая боль, ковыляю к Соколу. Он, воспользовавшись передышкой, жует траву в стороне. Затишье. Массовка расселась на холме, коптеры вернулись к пилотам. Рабочие обливают бутафорские домики бензином. Сейчас будем пожар снимать. Данил у нас — горящий всадник. Группа поддержки уже все приготовила для трюка, ждем Олега.
Исаич торопит съемки, все время говорит, что мы выбились из графика. Ездим с места на место. Снимаем по несколько эпизодов в день. Все вымотаны: актеры, дублеры, массовка, рабочие. Операторы рады, что Исаич вместо кранов и "долли" использует коптеры: не надо оборудование с собой таскать.
Погода в Горной Шории не лучшая: с утра туман, с обеда — дождь. Окно для хороших сцен — маленькое. Вот они недостатки натурных съемок! Но Исаич упрямо гоняет нас по росистой тайге, говоря, что красоты родной природы никакой компьютер не заменит. Да и ставить хромакей за несущимся во весь опор отрядом, мягко говоря, — несподручно. Вот и приходится по тайге скакать, с гор скатываться…
Сажусь в стороне. В эпизоде с горящей деревней падать не надо, только проскакать среди огня. Оба с конем устали. Подсечка — не самый легкий трюк, а мы сегодня без счету переворачивались через голову, утыкаясь мордами в землю.
Шорская тайга стоит зеленым войском. Пихты — как воины в старинных шлемах. Пологие холмы тянутся до самого горизонта, покрытые зубчиками-вершинами. Деревенька на удивленье хорошо вписывается в ландшафт, даже жалко, что ее спалят. Далеко над синими горами плывет коптер. Я равнодушно провожаю его взглядом, потом соображаю, что на таком расстоянии этот дрон должен быть размером с микроавтобус. Что?! Глаза сами метнулись к исчезающему в туманной дымке аппарату. Допадался. Ничего там нет, показалось.
Данил подходит, садится рядом. На холме — хорошо: ветерок обдувает, принося медовый запах трав. Доносится свист птиц из леса. Не то, что возле речки: сыро и от комаров спасу нет. Сидим, отдыхаем. Над холмами разносится:
— Олег Быстров, явитесь на место съемки!
Переглядываемся с Даней.
— Олег до сих пор не приехал? Что он там, в лесу, делает?
Не сговариваясь встаем и, подозвав коней, вскакиваем в седла. Исаич орет:
— "Скифы", черт бы вас побрал! Найдите своего руководителя.
Гоним к позиции номер четыре, откуда прыгали через прясла. Смотрю, еще наши ребята туда же скачут. Встречаемся у края тайги. Все удивлены, недоумевают. Быстро спрашиваем друг у друга, кто Олега видел последним. Выяснилось, что никто не видел его после прыжков. Растягиваемся в линию и въезжаем в лес. Мы точно знаем, кто и где из нас стоял, так как все отрепетировано. Подъезжаю к стартовой позиции Олега. Это небольшая полянка, окруженная молодыми пихтами. В центре — пенек березовый. Вокруг — примятая трава, словно неуправляемый конь топтался. Странно. Подъезжает Данил. Спешиваемся, разглядываем траву. Даня замечает, что притоптанный след уходит с полянки между пихтами в глубину леса. Там уже лучше пешком. Оставляю Сокола на попечении друга, иду в лес. Влажная трава — выше колен, продираюсь через нее, ориентируясь по глубоким темным вмятинам.
Зачем Олег поехал в лес? Да и верхом тут проблематично ехать. Пешком — и то ветки мешают. На позиции номер четыре нам пришлось просекать сучья. А тут почти нехоженая тайга. Бреду по травостою, по петлящему между стволов следу. Тишина. Ни птиц, ни насекомых. Безветрие. В запах хвои примешиваются маслянистые нотки целебных трав и резкий горьковатый привкус полыни. Тянет грибным духом и влажной землей. Кое-где лучи света играют брызгами росы, дробясь на влажной траве.
Что же в этом обманчиво спокойном лесу произошло? Куда мог деться Олег посреди белого дня?
Упрямо бреду дальше, раздвигая пихтовые лапы, мокрые от росы. Много поломанных сучьев, резко пахнущих свежей смолой. Олег мчал тут во весь опор и сносил ветки. Странно. Огибаю плотно растущие пихты и обнаруживаю за ними любимца Олега — гнедого пятилетку Гектора. Жеребец стоит, забившись в кустарник, прижав уши. Косит на меня испуганными глазами, фыркает. Запутался поводьями в ветках, не может двигаться. Напуган. Приговаривая ласковые слова и окликая животное по имени, осторожно подхожу к нему. Он тычется в мое плечо, опускает голову и пытается затолкнуть морду под мышку. Словно желая спрятаться от чего-то. Глажу по атласной шее, уговариваю. И тут вижу, четыре чудовищные царапины, распоровшие кожу седла. Рука замирает на гриве Гектора. Сглатываю внезапно появившийся в горле комок и нервно оглядываюсь. "Олег… где же Олег?!" — мысли запрыгали, глаза мечутся с дерево на дерево, в поисках твари, оставившей такие царапины.
Гектор поднял голову, смотрит с надеждой. Привык, что люди могут решить все проблемы. Увы, скотинка, такую проблему я решить не могу. Распутываю повод. Беру коня под уздцы и осторожно вывожу из кустов. Осматриваю. С Гектором все в порядке. Ран нет. Надо выбираться из леса, и организовать широкий поиск. Немедленно. Тяну коня за собой, он уперся, и предупреждающе фыркает. Пятится назад. Что за…
Глухой далекий хлопок. Ржание.
Гектор приседает на задние ноги, с трудом удерживаю его. Обхватываю храп рукой и зажимаю ноздри лошади ладонью.
— Тихо, спокойно… Спокойно, Гектор.
Он ощущает только мой запах, горячо дышит в ладонь. Вздыхает по-человечески и успокаивается. Слышу перестук копыт по мягкой земле. Из-за пихт вылетает ошалевший Сокол. Окликаю, кидаюсь к нему, захватываю поводья. Он вздымается, ржет. Гектор отвечает. Сейчас оба кинутся в глубину леса…
— Стоять!! — рву поводья вниз, осаживая Сокола.
Жеребцы храпят. Косятся на что-то там, за пихтами. Нервная дрожь пробегает по лоснящимся спинам. Я и так встревожен, а теперь не знаю, что думать. Главное — не показать лошадям моего волнения. Они остро чувствуют страх человека.
Сокол толкает меня мордой, намекая, что надо убираться отсюда. Наступает, вынуждая пятиться. С трудом останавливаю его. И спокойным голосом ободряю животных. Успокаиваю. Ладно, нечего тут торчать. Выяснить бы, что там с Данилом. Тяну Сокола и Гектора назад к полянке: ни в какую. Сокол протестующе ржет, топает. Словно хочет сказать: "Ты спятил, хозяин". Ладно, уговорили.
Вывожу лошадей из леса в обход злополучной поляны, сделав крюк метров в сто. Завидев нас, съемочная группа бросается навстречу. Посыпались вопросы. Кое-как объясняю, что случилось. Вижу: конь Данила носится по косогору, его пытаются поймать трое каскадеров.
— А где Данил? — спрашиваю у ребят, те разводят руками, тревожно переглядываются… Смотрят на темнеющий у края деревеньки лес. Волнуются.
Подходит начальник нашей медслужбы и по совместительству руководитель спасателей. На съемках боевиков всегда присутствуют медики и спасатели. Осматривает распоротое седло, качает головой. Молчит. А вокруг уже строят всякие предположения, но в лес никто не идет.
— Так, я пошел на ту полянку, вдруг Даня там, — отпускаю Сокола, хлопаю по спине, — Я сейчас.
— Нет! — подошедший Исаич смотрит холодно, — никакой самодеятельности. Я уже известил полицию и егерей. Скоро прибудут профессионалы. Предположительно, в лесу орудует медведь.
— Летом? — вырывается у меня. — На людей нападает?
— Всяко бывает, — тихо отзывается наш медик-спасатель. — Нас предупреждали еще в Таштаголе.
По группе "Скифов" проходит говорок. Исаич неохотно поясняет:
— Нас отговаривали тут снимать. Говорили, странные вещи творятся и советовали идти к Шерегешу…
Вспоминаю старого шорца, пришедшего на ночь глядя к нашему бивуаку. Спрашивал, кто старший. Говорил что-то про шайтана. Отправили мы его к Исаичу… Эх, жалко, сами не расспросили.
Дерзко спрашиваю:
— А почему не пошли к Шерегешу?
— Слишком людно, — Исаич отводит взгляд, — раскрутили этот курорт, от туристов не протолкнешься. Так что давайте, ребята, отходим от леса и ждем профи.
Все стоят молча, смотрят друг на друга и на разорванное седло. Никто не двигается с места. Ребята бросают хмурые взгляды в сторону темной тайги и не менее хмурые — на Исаича.
Наконец-то кто-то из операторов роняет:
— Это йети. Снежный человек с Алтая.
Раздаются презрительные смешки и фразы: "Байка для туристов".
— Больше на Росомаху похоже из людей Икс.
— У того три когтя, — хором отзываются знатоки.
Нашли время шутить, ничего не скажешь!
— Нет, это инопланетяне Олега похитили. Тут, говорят, какие-то аномалии бывают. И НЛО видят.
Ребята загудели, я вспоминаю свое недавнее видение. Точно НЛО! Но кто-то встревает:
— Не. Это злой дух. В этих местах много всякого… Старики сказывали…
— Ага, Чельбеген с Луны спустился и начал каскадеров есть, — неудачно шутит все тот же оператор.
На него шикают. Еще чего, поминать всякую нечисть, когда двое пропали. Легенд-то мы еще в поезде наслушались и знали, что Чельбеген — злой людоед, от которого Луна спасла людей, затащив его на небо.
Понимаю, что ничего путного сейчас никто не скажет. В лес бы на розыски… Каскадеры — одна семья. Трюк в одиночку не делается. Команда все подготавливает и страхует исполнителя. От слаженности и взаимопонимания группы зависит жизнь каждого из нас… И, конечно, мы не оставляем друзей в беде. Но привычка подчиняться режиссеру пока держит ребят на месте. И меня тоже.
Ничего не делать — нельзя. Иду к нашим проводникам. Два старых охотника, местные. Пусть-ка расскажут, куда завели. Помню, как никто не хотел вести нас к тайге на восток от Таштагола. Отговаривались охотники. Отнекивались. Вот двоих сыскали, и те с неохотой привели в нетронутые человеком места.
Старики смотрят на меня. Молча курят. Кивают на траву: садись, мол. Наконец Васил говорит:
— Нехорошее тут место. Кто шел на охоту — не возвращался. Обязательно заблудится и сгинет в тайге.
— Давно началось?
— Всегда было. Дед еще зарекал сюда ходить. А ему — его дед. Тут дичи много. Да Шалыга тут хозяин. Его заповедник здесь.
— Что за Шалыга?
— Злой дух, родившийся от удара Эльрика по наковальне. Эльрик — это злой брат Ульгеня — творца всего.
Не запомнил ни одного имени. Но продолжаю спрашивать:
— А какой он, этот хозяин тайги?
— Шалыга-то? Да он не хозяин. У тайги другой хозяин. Шалыга только тут кусок земли выторговал. Ловушек поставил много. На людей, значит, чтобы его зверей не трогали. Попадет человек в такую ловушку и ходит потом по тайге кругами. Не до зверей уже такому охотнику. Медведи, барсуки, кабаны — это все любимцы Эльрика и Шалыги. И даже кроты. Роют норы, в которые лошади проваливаются и ноги ломают. А Шалыге — потеха.
— А где наковальня этого, главного злодея? В небе или на земле?
— Эльрик на земле наковальню построил. Когда ударил по ней, горы задрожали, жар по всей земле пошел. Камни плавиться начали. Тайга загорелась.
— Гм. И появился засранец Шалыга?
— Да. И он появился. Прямо из-под молота выскочил, как искра. Когда-то сильно шутковал. На коров и лошадей нападал, людям житья от него не было. Но потом отдал ему Ульген тайгу глухую, где людей нет. И Шалыга теперь только тех морочит, кто заветную черту переступит. А мы ее вчера прошли. Когда я сказал, что лучше у реки встать. Но ваш режиссер увидел горы с пролысинами в бинокль, и сказал сюда идти. На полдня пути мы вторглись во владения Шалыги.
— Хм… Скажите, а как Шалыга выглядит?
— Он ходит на задних ногах. У него зеленые горящие глаза. Медные ноги, железные когти на руках…
— Когти как у медведя — пять?
— Нет. Он нечистый, потому всего четыре когтя у него на руках.
Вздрагиваю, вспоминая четыре глубоких царапины на седле. Шалыга? Что за зверь на самом деле? А Васил рассказывает дальше:
— Ноги без когтей, на них — копыта. Тройные. Ну знаешь, как у коровы — двойное копыто, а у Шалыги так же, но тройное.
— Хм… Я понял, типа носорога. Васил, а ты сам видел Шалыгу?
Охотник поперхнулся табаком и закашлялся, вытирая набежавшие слезы. Отчаянно замахал на меня рукой, выдавил через кашель:
— Нет, упаси Боже…
Я поблагодарил охотников и начал лихорадочно думать.
Все утренние происшествия с камерами, галлюцинация с коптером. Странно это. Шалыга — без сомнения зверь какой-то. Возможно, крупный медведь с обломанным когтем. Но что-то еще аномальное здесь есть. Витает в воздухе. Легенда мало что объясняет. Видения и электропомехи — вообще никак. И когда только полицейские с егерями до нас доберутся? А Олег с Даней где-то там… в лесу. Ну не медведь же их серьезно задрал? Полно дичи и рыбы, грибов-ягод. А он людей жрать надумал?
Незаметно отправляюсь в сторону леса, обходя палатки съемочной группы. Сокол, завидев куда иду, бросил пастись и, заржав, бежит ко мне. Вот ведь умная бестия! Нагоняет у кромки леса, перегораживает дорогу и стоит, роя копытом землю.
— Я все равно туда пойду. Не дури, Сокол.
В ответ — недовольное фырканье и тихое, протестующее ржание. Подныриваю под шею коня, уходя в тень леса. Сокол хватает зубами за куртку, тянет назад. Собака! Пришлось брать под уздцы и вести с собой. Конь без сопротивления пошел в лес. Неужто надеется защитить в случае чего? Да кто ж знает, что у лошади на уме. Но Сокол не раз и не два выручал меня. Потому на съемки беру только его. Хотя есть еще пара запасных лошадей.
Вдоль кромки леса добираемся до загадочной поляны. Все, как я помню: березовый пенек, примятая трава, полукольцо молодых пихточек. Осматриваюсь. Лес как лес. Трава как трава. Пень как пень. Подхожу к пеньку ближе. И меня словно ожигает мысль: пень-то березовый! Это что ж получается? На многие километры ни одной березы, а тут на тебе. Торчит пенек с трутовиком на боку.
Протягиваю руку и касаюсь влажного, беловатого гриба. Тайга разрывается зеленой вспышкой, ржет Сокол, уши закладывает от громкого хлопка… Качусь по траве с косогора, падаю в какой-то овраг.
Лежу. Тишина. Кто-то тычет в спину чем-то мягким. Переворачиваюсь. Надо мной — большие розовые ноздри.
— Сокол, отойди.
— Хрррр.
Морда поднимается вверх. Встаю. Осматриваюсь. Мы где-то в тайге.
Где-то... В тайге.
Выбираемся из оврага. Вековые кедры в три-четыре обхвата стоят вокруг, как колонны исполинского храма. Со ствола ближайшего дерева смотрит любопытный бурундук. Черные глазки поблескивают лукаво, будто знает что-то такое, чего я не знаю. Сокол подталкивает меня мордой в спину, приглашая идти вперед. Делаю несколько шагов и вижу… березовый пенек!
Мысли заметались, лихорадочно ища объяснение. Медленно выдыхаю. Сажусь. Думаю. Пенек не трогаю. Смотрю на кедры и пытаюсь сообразить, в какую сторону меня забросило эхм… пеньком. Есть старичок-боровичок, а тут пенек-телепорт. Внезапно смеюсь. Сокол смотрит внимательно, изучающе, как психиатр.
Бурундук свистнул и удрал с дерева. Испугался смеха. Ни одного живого существа вокруг. У кого спросить дорогу? Кто объяснит, что произошло? Я даже не знаю, в какую сторону идти. А если… попробовать снова активировать пень? Не перенесет ли он меня назад к месту съемок? Смотрю на Сокола и думаю: "Вот почему он тут вместе со мной, а Данил и Олег без коней телепортировались?"
Ответа не нахожу.
Обхожу вокруг пенька, замечаю: на лесной хвойной подстилке следы практически не остаются. Хвоя пружинит, как матрац. Если Олег и Данил пошли куда-то в этом кедраче, я их не найду. Не следопыт. Издалека доносится глухой шум воды — рядом река с порогами. Надо ехать к ней. В лесу всегда так: иди к реке, и она приведет к людям. Пытаюсь понять, в какой стороне шумит река, прислушиваюсь. Кажется, определил!
Сажусь верхом на Сокола, едем среди деревьев-колонн. Пахнет кедровой смолой, хвоей. Над головой стрекочет сорока. Почва ровная, мягкая. Можно быстро проскакать по лесу: ни пней, ни коряг. Исполины окружают нас, вверху шумит ветер. Видно, как раскачиваются верхушки на недосягаемой высоте. В воздухе разлит покой… Ложный, обманчивый покой, за которым таится что-то опасное с четырьмя когтями.
Чем дальше едем, тем глуше рокочет река. Ошибся в направлении. Останавливаю коня. Снова прислушиваюсь. Вдруг Сокол тихо фыркает. Учуял что-то. Замираем на месте. Странный, мерный то ли всхлип, то ли храп приближается к нам. Шииух-шухрр… шиуух-шухрр… Вглядываюсь в лесной сумрак, ничего не вижу, но звук нарастает, стремительно, накрывая нас сипящей волной. В полумраке мелькает яркий зеленый свет, солнечный зайчик скачет по чему-то блестящему… Сокол срывается с места, резко разворачивается и несет карьером в глубину леса, не разбирая дороги. Я чудом удерживаюсь в седле, инстинктивно прижимаюсь к черной гриве, искоса поглядываю назад, ничего не понимаю. Мельтешение света и тени, в котором вспыхивают и гаснут два огромных зеленых фонаря. И быстрое шах-лык, шах-лык настигает нас.
Шалыга! Оно есть! Оно существует! Оно дышит мне в спину, догоняет, сопит, скрежещет. Освещает лес зеленым огнем огромных глаз.
Припадаю к гриве. Сокол тонко ржет, вытягивается в струну, прижав уши. Он спасает нас двоих, не только себя. Прибавляет хода, ощущая мой страх, стремится вынести нас в безопасность. Деревья сливаются размазанными тенями, земля волнами откатывается назад. Помню: впереди пенек с оврагом. Направляю Сокола чуть в сторону. Он чувствует повод, обходит пень, над которым сверкает что-то длинное и острое… Как веер из сабель…
Перелетаем через овраг. Кедрач редеет. Впереди просвет. Вырываемся на плоскую скалу, еще скачок и Сокол прыгает вниз с обрыва в широкую реку. Откидываю стремена и взлетаю над седлом, распрямляясь параллельно конской спине. Трюк давно отрепетирован, не впервой сигать со скалы. Падаем в реку. Цепляюсь в последний момент за луку седла, холодная вода обжигает. Выныриваем, отфыркиваясь среди пенных бурунов. Слава Богу! Никто нас не преследует.
Конь плывет, неся меня к берегу, гребу свободной рукой, помогая ему. Вода уже не кажется такой холодной, но нас относит течением все ниже. На излучине прибивает к отмели. Выбираемся на теплое каменистое плесо. Сокол отряхивается, окутавшись облаком брызг. Я сажусь на плоских камнях и стягиваю сапоги, выливая воду. Посматриваю на противоположный берег. Ничего. Стена леса отражается в речной глади. Прибрежные камни речку охраняют.
Что я видел? Два зеленых фонаря, какой-то неживой механический звук… Что там в лесу? В стремительном мельтешении, которое гналось за нами, сверкало что-то металлическое, мне даже показалось, я видел четыре длинючих острых когтя. Угу.
Прокручиваю в голове историю нашего побега. Мы скакали назад к пеньку. Неужели Олег и Даня также попали в этот лес, также убегали от Шалыги? Но их кони не обошли пенек, а перепрыгнули через него, и чудо-пень активировался. Шалыга сбил всадника в момент телепортации. Поэтому назад вернулись только лошади. И это объясняет распоротое седло Олега. Все логично. Одно не понятно: что такое Шалыга, и с каких пор березовые пеньки выступают в роли телепортов.
Надеваю сапоги, стягиваю промокшую куртку и рубаху. Выжимаю. Поглядываю на небо, которое затягивают плотные серые тучи. Зная местную погоду, усмехаюсь. Можно было не отжимать куртку. Все равно промокать.
Сокол стоит, понурившись. Подхожу к нему, снимаю седло. Все мокрое. И высушить негде. Когда мы прыгали с обрыва, мне показалось, видел столб дыма над лесом. Надо рискнуть! От утеса, который остался выше по течению, по прямой до дымка — с километр. Ободряю коня, он в очередной раз спас меня от опасности. А мне даже отблагодарить нечем. Сахар в кармане растаял. Беру за повод, и мы входим в густую тайгу. Она смыкается за нами, отрезая от всех известных мне ориентиров и солнечного света.


Косые струи дождя стучат в оконце избушки. Под навесом, укрытый выторгованным у хозяина старым одеялом, стоит мой Сокол. Рядом с ним — тихая рыжая кобылка хозяина. В избушке над печкой сушится одежда. Пахнет медом и сухим зверобоем. Пью горячий чай из трав и рассказываю старику-хозяину — бывшему геологу, отрекомендовавшемуся дядей Витей, — о каскадерской группе "Скифы" и съемках фильма. О нашем мистическом приключении и умнейшем коне Соколе. Хозяин внимательно слушает, кивает. А я рад благодарному слушателю, и с подробностями рассказываю, как тренируем лошадей и трюки готовим.
Дядя Витя встретил нас в лесу, словно поджидал. Он даже не удивился, увидев меня с экзотическим реквизитом. Интересно, как часто сюда забредают каскадеры, одетые кочевниками? Странно это.
Из нашего разговора выходит, что до места съемок километров семьдесят — восемьдесят напрямик. Хорошо меня пенек переместил… Почти к Ортону.
— Ну а Шалыга-то? Ты реально его видел? — переводит хозяин разговор на волнующую его тему.
— Нет, не видел. Так, мельтешение одно. И два зеленых фонаря. А вы, дядь Витя, видели? Столько лет тут живете?
— Зеленые огни не раз вдалеке видел. Слышал вот это самое: "шах-лык", будто у него внутри что-то лязгает. Однажды Шалыга прошел ночью мимо избушки, сопя и освещая все зеленым светом. Не стыдно сказать, что струхнул я. Хотя ради этого Шалыги и поселился в сторожке.
— Ради него? Да зачем? Поймать хотели?
— Ты знаешь, что тут возле Ортона есть?
— Интернет звенел прошлым летом, — дую на чай, отхлебываю горьковато-пряный напиток, — мегалиты тут вроде нашли. Типа древней крепости, как у инков в Перу.
— Нынче все это знают, — хозяин недовольно смотрит в сторону, — мы в далеких семидесятых вернулись из разведки с отчетом о найденных образованиях невыясненного происхождения и запросили средства на продолжение исследований. И вот, сверху, — дядь Витя кивает на потолок и выдерживает паузу, — нам приказали дело закрыть. Не разглашать и впредь к Ортону не ходить. Раз не нашли ни руды, ни угля, нечего тут делать. А мы ж не только циклопические сооружения, мы еще и следы обнаружили. Полуметровые, трехкопытные, вдавленные в мох. Совсем свежие. И тоже в отчете написали. И о магнитной аномалии, что стрелки компасов отклоняла. И о радиопомехах, мешающих нам связываться между партиями. Все прикрыли.
— Да почему? Это ж было бы интересно выяснить. Что вот, в Советском Союзе есть нечто…
— Пойми, дорогой. В Советском Союзе не могло быть ничего, что не объясняется рамками материализма.
— Ну да, — отставляю чашку, думаю. — Но это же все легко объясняется. Тут кругом железные руды, могла быть же быть намагниченность у них? Вот вам и отклонение компаса. И это же причина радиопомех. Шутка — целые скалы железной руды.
— Сережа, нет в тех мегалитах железной руды. Неетуу. Гранит. Диабаз. Базальт. Они не отклоняют стрелки компасов. И вот еще странность: радиация камней в мегалитах понижена. Такого больше нигде не видел. Обычно, гранит фонит чуть сильнее, чем окружающая среда, а тут — наоборот.
— И что получается? В этих развалинах до сих пор живет некто… кто их построил? Миллион лет назад?
— Не миллион, конечно. Несколько тысяч. Уже никто не помнит, как это все появилось.
— Шорцы помнят. Если Шалыга тут живет, в аккурат возле мегалитов, а шорцы говорят, что он появился…
— … от удара молотом по наковальне! — дядь Витя резво вскакивает и крупными шагами начинает мерить избушку. — Сережа, друг мой, да ты понимаешь, что это значит?
— Не очень. Ну, был древний город, в нем видимо, кузнечное дело процветало…. Недаром же шорцев кузнецкими людьми русские поселенцы назвали. Ну вот и легенда про наковальню и молот. Эдакий кузнецкий эпос…
— Нет, нет. Сергей, ты же умный парень, хоть и каскадер…
"Ну, дед, сделаю вид, что не слышал", — мелькает мысль, я сдерживаю улыбку, а дядь Витя продолжает:
— … ты же должен понимать, что молот и наковальня, породившие Шалыгу, не простые должны быть?
Догадываюсь, куда клонит геолог, но молчу. Тот еще раз пройдясь по избушке, останавливается и тихо говорит:
— Поехали завтра к мегалитам? Возможно, твои друзья там. Шалыга должен их туда принести.
— С чего бы?
— Там его логово. Любой зверь добычу тащит в логово.
Я невольно поежился. Добычу? Идея найти друзей в виде "добычи" меня не радовала. Я все-таки надеялся, что они живы. Не зря же каскадеры! Должны выпутаться.
Дядя Витя пристально смотрит и тихо спрашивает:
— А другие каскадеры могут сюда заявиться?
— Легко! Если до пенька дотронуться. Увидят, что меня и Сокола нет, и ломанут в лес. Нас искать.
Дядь Витя мрачнеет, я успокаиваю его:
— Не переживайте. Весь чай не выпьем. Лучше скажите, есть ли брод через реку?
— У меня лодка есть.
— Замечательно. Едем на ту сторону. Вдруг кто-то из ребят прибыл. И еще хочу проверить: нет ли там следов Олега и Дани, и, куда пень переместит меня, если его активировать.
Геолог кивает и снимает ружье со стены. Осматривает, а я думаю, что Шалыгу дробью не возьмешь. Тут что-то посерьезнее нужно.

Лазим по кедрачу на другом берегу реки. Пенек исчез бесследно, будто его никогда не было. Геолог подшучивает надо мной, говорит, что я просто сбился с пути. Но как? Скала и овраг — на месте. Нет только пенька. Следов Олега или Данила мы тоже не находим, видимо, ребята в кедрач не попадали. Другие каскадеры, судя по всему, не появлялись. Может быть потому, что пенька на месте нет. Моя тревога за товарищей разрастается все сильнее и сильнее. Я готов прочесывать лес всю ночь, лишь бы найти хоть что-то. Дядь Витя рассудительно меня отговаривает и зовет к мегалитам. Там, говорит, искать надо.
В избушку возвращаемся ночью. Уставшие, голодные и разочарованные. Никаких свидетельств о Шалыге, пеньках и моих друзьях. Словно мне все приснилось. Если б не факт моей телепортации, можно все происшедшее списать на фантазии. У меня вариантов поиска больше нет, и я соглашаюсь идти к мегалитам.


От избушки дяди Вити до первых останцев оказалось не больше десяти километров. Циклопические гранитные скалы, названные геологом "Стена Ортонии" видны издалека. Сторожевые башни, возвышающиеся над тайгой. Я много видел гор и причудливых скал, но, когда увидел Стену Ортонии, невольно закралась мысль: "Не природа это сотворила, другое что-то".
Останавливаемся у подножия башни, сложенной из гранитных блоков. Взбираюсь наверх, чтобы оглядеться. Еще вчера понял: у дяди Вити есть какая-то гипотеза о том, зачем Шалыга напал на Олега и Данила, но со мной не делится, держит при себе.
Залез на вершину. Меня встречают ветер и яркое солнце. Осматриваюсь. Во все стороны тянутся покрытые тайгой горы, исчезающие в туманной дымке. Где-то там на юге — наша съемочная группа. Рассматриваю скальную стену, на которой стою. Мегалиты образуют обширное полукольцо. Будто круглая крепостная стена, опоясывающая город, разрушилась с одного края. На дальней дуге видна странная скала с ровной круглой выемкой не хилых размеров, похожей на след от гигантского снаряда, который пробил скалу насквозь и упал в центре полукольца.
Переношу внимание на "башню". Расстресканный под прямыми углами гранит, оплавленный с одной стороны, обточенный по щелям ветром, морозами и дождями. Трудно сказать вот так сразу: природа или человек это сотворили. Старое все. Мхом покрытое. Вспомнился спор, виденный в интернете, как люди, глядя на фото, пытались доказать: что собственно они видят. Чтоб понять, надо приехать сюда и посмотреть. Странное место. Ощущаю себя заблудившимся в веках путником, стоящим у края неведомого.
Вглядываюсь вдаль и замечаю: далеко над горами пролетает коптер… Или это не коптер? Напрягаю глаза, но все исчезает, обернувшись неясным миражом. Вчера видел этот же дрон. Сомнений быть не может. Наваждение преследует меня? Но почему в виде коптера? Лучше бы уж в виде Шалыги, чтоб я понял, где его искать.
Спускаюсь к дяде Вите. Геолог сидит на плоском гранитном блоке, спокойно курит. Смотрит на меня с прищуром:
— Ну как?
— Впечатлился. Видел какое-то НЛО. Вчера видел, и вот сейчас — над холмами…
— Ты веришь в НЛО?
— Дядь Витя, странный вопрос. Ей-богу. Верить можно в то, что не видишь. А я — видел. Нечто неопознанное. Ну, по всему — НЛО.
— Из вчерашней беседы мне показалось, что ты в Бога веришь.
— У нас все каскадеры верующие. Может оно и неправильно, но, когда надо прыгнуть вниз с тридцати метров, невольно сначала крестишься, потом сигаешь. Сколько раз было: не перекрестился, Бога не вспомнил — все, валяешься с переломами в больнице. А то и похуже…
— И как твоя вера в Бога сочетается с верой в НЛО?
— А как они могут помешать друг другу?
— Хех, — дядь Витя смеется, — какой ты странный парень. Те, кто верят в Бога, отрицают существование инопланетян. Ибо от лукавого это и идет вразрез с догмами религии.
Старый геолог смотрит, хитро улыбаясь, ждет ответа. Думает, что поймал меня.
— Дядь Витя, ну послушайте себя и этих… у кого догмы не сходятся. Кто запретит Творцу, создавшему такой удивительный мир, — указываю на камни перед нами, — сотворить еще миллион других миров? И населить их другими удивительными существами? Утверждать обратное, значит отказать Создателю в творческой фантазии. Он же — творец! Художник. Скульптор. Ну я не знаю... Архитектор? И что? Какой художник создает всего одну картину за жизнь?
— Ты точно каскадер? — дядь Витя перестает улыбаться, — или ты еще и философ по совместительству?
— А кто запрещает каскадеру быть философом? Уж не тот ли, кто запрещает Богу быть творцом? Вот, например, Олег у нас еще и бард. Довольно известный в своем городе. И что теперь? Нельзя каскадеру песни сочинять? И вообще… — я набрал воздуха, и задержал дыхание, чтоб успокоиться, — вообще, дядь Витя, давайте искать ребят. Раз у вас есть какие-то мысли на этот счет. Не будем спорить, кто может быть философом, а кто — нет. Лучше скажите, где Шалыга мог устроить свое логово.
— Вон, посмотри туда, — дядь Витя указывает сигаретой между двух каменных плит, валяющихся в стороне.
Иду к камням и вижу на зеленом мхе четкий отпечаток тройного копыта, сантиметров пятьдесят длиной. Спрыгиваю ниже, вижу второй отпечаток. Оба свежие. Глубокие.
— Дядя Витя, идемте! Он тут был недавно.
Геолог докуривает, тушит окурок о камень и поднимается, стаскивая с плеча ружье. Не торопится. Спокойно спускается ко мне:
— Ну и какие мысли будут?
— Идем по следам. Какие еще мысли?
Сокол, оставленный с лошадью геолога, пронзительно ржет. Срываюсь с места и прыгаю по блокам вниз. Шалыга — мельтешащее нечто — движется на лошадей от кромки леса. Сокол носится по кругу, ржанием предупреждая меня об опасности. Я никогда его не привязываю, как это обычно делают.
Скатываюсь с горы и подбегаю к кобылке геолога, быстро развязываю повод. Ударяю по крупу, она скачет прочь, но не очень охотно. Отбегает метров пять и останавливается, спокойно смотря на мельтешение. Сокол вскидывается на дыбы, угрожающе встав между мной и Шалыгой.
— Сокол, назад!
Бросаюсь к жеребцу, ловлю повод, похлопываю по шее, успокаивая. Сокол ярится, косит глазом, храпит.
— Усмири коня, Сергей, а то пристрелю!
Резко оглядываюсь. Геолог стоит, направив ружье на нас, в глазах — отрешенное спокойствие. Тихо говорит:
— Отведи коня от Шалыги. Пока не случилось чего.
Вот зачем он ружье взял! А я-то думал, меня от Шалыги защищать. Непроизвольно вырывается:
— Только посмей застрелить коня… Убью.
Становлюсь так, чтобы прикрыть грудь Сокола, напряженно смотрю на геолога. Ружье в его руках дрожит. А мне только это и надо. Прыжком подскакиваю, перехватываю ружье и, крутанув, выдергиваю из рук, слегка толкнув плечом геолога. Не велика победа. Дядь Витя от неожиданности падает на обросший мхом камень, и тут же встает. Хотя не очень резво. Несколько секунд смотрим друг на друга. Размахнувшись, закидываю ружье на плоскую скалу. Недружелюбно спрашиваю:
— Ну, теперь поговорим, как люди? Где Олег и Данил?
Шиухх…хррр.
Бросаю взгляд назад, и, не раздумывая, сбиваю дядю Витю с ног, обхватив рукой. Падаем оба, выкатываясь из-под сверкнувших когтей. Над нами навис трехметровый робот, покрытый зелеными пластинами. В нос ударяет резкий незнакомый запах. Продолговатая голова, качнувшись, замирает, словно разглядывает. На правой руке — четыре когтя-лезвия… Точно Росомаха.
Видал я похожих роботов, когда с "Голливудом" работали. Неустойчивые, собранные кое-как на пару эпизодов. Оцениваю машину: ноги двухколенчатые, опираются на пальцы-цилиндры. Если ударить во второй сустав… Прыгаю с земли на бестию, удар ногами под колено, сальто, откатываюсь по мху в сторону от рухнувшего на колено робота. Трюк с первого дубля!
Сокол храпит, подбегает ко мне, обнюхивает. Вскакиваю, отвожу Сокола за себя:
— Стоять.
Он замирает, взведенный как пружина. Готов броситься на обидчика в любую секунду.
Дядь Витя кричит:
— Сергей, остановись! Он не опасен!
Не отвечаю. Напряженно смотрю, как робот поднимается, не торопясь убирает когти. Садится на задние ноги столбиком. Сопит… Где же спрятался управляющий оператор? Что происходит?!
Робот поворачивает голову в мою сторону. Глаз нет, но я ощущаю пристальный взгляд и удивление. Необъяснимо, но я чувствую эмоции робота! Секунда, и приходит понимание, что это не робот. Живое существо! Протягиваю руку и тихо говорю:
— Извини…
Шалыга касается моих пальцев открытой ладонью. Склоняет голову и тут же поднимает. Я догадываюсь, что извинения приняты. В голове лихорадочно мечутся мысли: "Чума! Да это, реально, инопланетянин!"
Дядя Витя смотрит на него умильно. Словно на дитя малое. Подходит вплотную, и они молча стоят. Телепаты, что ли?
Наконец геолог поворачивается ко мне:
— Он просит передать, что… в общем, восхищен твоим поступком. Ты же думал, что спасаешь меня от опасности.
Надо было сразу догадаться, что это пришелец. Все сходится: полукруг-кратер из гранитных стен, пробитая чем-то скала, оплавленные камни. И легенда с молотом-наковальней теперь обретает совсем иной смысл. Перед глазами встала картина крушения инопланетного корабля: огненный молот опускается с неба на гранитные скалы. Грохот, огонь. Все плавится… Тайга горит…. А чуть погодя, когда пожар утих, из кольца-кратера выходит странное существо — Шалыга, рожденный от удара молота по наковальне. В каждой легенде, наверное, кроется какая-то непонятая правда.
Быстро спрашиваю:
— И давно он потерпел крушение?
— Не знаю. Нам очень трудно общаться с ним. Я три года пытался войти с ним в контакт. Наконец-то получилось. Все, что я смог понять: ему нужна помощь. И сам он не может это сделать. Он показал мне, что нужно. Я…, — дядя Витя отводит взгляд и замолкает, затем тихо добавляет, — я не готов был умереть ради инопланетянина.
— Хм… Он не опасен, но просит умереть ради него? Отлично. А теперь скажите, где Олег и Данил.
— Они живы. И, Сергей, ты все неправильно понял.
— Хорошо. Тогда объясните, чтобы я правильно понял.
Шалыга пыхтит, дядь Витя говорит ему:
— Да, да… я был не прав! — затем виновато смотрит на меня. — В общем, это была моя идея. Я был в Таштаголе и видел вашу съемочную группу. И у меня возникла мысль одного из каскадеров заставить помочь. Ведь… ваша профессия — риск.
— А почему не попросили? Без угроз и ловушек? Вы же человек, елки-палки!
— Я знал, что все откажутся делать это по доброй воле. Твои друзья тоже отказались. Хорошо, что ты за ними пришел, я уже хотел силой их заставить.
— Это что же такое сделать надо, что все отказываются?
Шалыга вздыхает. Делает рукой жест, будто подзывает кого-то. Из леса медленно выплывает тот самый дрон. Размером, действительно, с микроавтобус. Беззвучно опускается на плоский камень. Открывается. Оттуда, чертыхаясь, вылезают Олег и Данил. Срываюсь с места:
— Живые, слава Богу!
Обнимаемся. Быстро расспрашиваю, выясняю, что вреда друзьям не причинили. И даже разместили с удобствами внутри летающего яйца. Данил счастливо смеется, Олег спрашивает:
— Что, и тебя старый хрыч заарканил?
Затем замечает геолога и мрачнеет. Вижу, как у друга вертятся на языке хлесткие словечки. Останавливаю его:
— Олег, не надо. Тут видишь, какое дело, — киваю в сторону Шалыги, — ему помощь нужна.
Олег хмурится:
— Что за робот?
— Это не робот. Пришелец. Дядь Витя, объясните уже все по порядку.
Мы садимся на камнях, и геолог начинает обстоятельно излагать. Из его рассказа получается, что Шалыга давно пытался вступить с людьми в контакт, но получал либо страх, либо поклонение. Страх местных жителей вполне понятен. Достаточно посмотреть на зеленого робота. Кроме того, существо охотилось на крупных животных и не понимало разницы между домашней коровой и диким лосем. Отсюда — нелюбовь и сказки о злом духе, который губит скот.
Украдкой поглядываю на пришельца, чтоб не обидеть. Кажется, он понимает наш разговор без посредника. Подбирает лапы, точь-точь как нашкодивший кот. Фары тускнеют, все тело оседает с самым виноватым видом.
— Значит, его пеньки-телепорты — это ловушки на дичь? — спрашивает Олег, геолог кивает и начинает объяснять, что людей Шалыга не трогает. И согласился поймать в ограничитель моих друзей только по настоянию дяди Вити. Ценит разумность жизни. О, как!
— Теперь понятно откуда царапины на седле… Попытался каскадерского коня сцапать, не ожидал, что тот ученый, — снова кошусь на робота. Догадываюсь, что мы видим скорее всего скафандр. Голова смешная без носа и рта. Чем он ест? Не хочу знать. Но кое-что другое меня интересует куда больше. — А вы, дядь Витя, вот как вы додумались людей в это летающее яйцо ловить?! Да еще пришельца подбили на это.
Дядя Витя опять отводит глаза в сторону. Шалыга совсем притих, сидит забавно на лапах, опустив голову. А ведь это существо одиноко, растеряно, и относительно безвредно. Стало немного стыдно за себя и человечество в целом.
— Дядь Вить, ну вот зачем так? Вы думаете, что добрые дела только из-под палки делаются? Разумные существа на то и разумные, чтобы помогать друг другу.
— Правильно, Серег, — Олег поднимается, — надо было вам, дядя Витя, сразу сказать, что помощь для пришельца нужна. А то мы подумали, какой-то глупый эксперимент или розыгрыш. Потому отказались. Ну что, ребята? Идем?
— Идем. А в чем проблема-то? — спрашиваю у ребят.
Данил усмехается:
— Там кнопку нажать надо.
— И все?!


В пещере пахнет грибами и мхом. Каменистые своды нависают над огромным кораблем. Его бока тускло поблескивают в свете прожекторов с головы Шалыги. Размеры корабля не могу прикинуть даже примерно. Что-то большое, теряющееся в сыром мраке. Все, что над нами — нанесено за века селями, ледниками, обвалами. Своды пещеры удерживаются силовыми полями, как объяснил геолог.
Заходим внутрь. Зеленый мох, цветущий мелкими желтыми цветами, покрывает стены. Мягкая, похожая на миниатюрные елки поросль, устилает полы коридоров. Толстые узловатые корни тянутся вдоль стен. Причудливые камни и пеньки торчат хаотично повсюду. Коридор петляет среди светящихся кристаллов, мембраны зеленых листьев расступаются перед нами. Это корабль?!
Пенек, чуть больше виденных мной, и утыканный большими грибами-трутовиками переносит нас в энергоблок.
Отсек заполняет ровный гул. Голубой свет льется из отверстия в центре пола.
Смотрим вниз, жмурясь от яркого света. Трудно что-либо разглядеть. Опускаемся на колени и пытаемся заглянуть в отверстие. Там вращается голубой вихрь, в котором бьют поперечные молнии. То выше, то ниже… Вспышки озаряют пространство, высвечивая ряды пузырьков, несущихся по кругу…
Еще ниже есть второй источник такого же точно вихря. Шалыга предполагает, что источник деактивировался во время удара о поверхность. Самодиагностика системы показывает, что реактор в порядке, нужно лишь перезапустить излучатель. Хитрая какая-то не людская штука. Геолог туманно добавляет что-то о доковом оборудовании, которого нет в наличии. И соорудить не из чего. А отключать вихрь нельзя: обесточится система жизнеобеспечения. И корабль умрет…
Переглядываемся, пожимая плечами. Есть только один способ включить источник: спуститься в реактор. Шалыга угробил трех роботов, пытаясь это сделать. Трех специализированных роботов!
Тихо совещаемся. Олег замечает:
— У роботов есть металлические части. Видели?
— Ты думаешь, их потому молниями шибало? — хмыкает Данил.
— Думаю — да. Замерьте, пока периодичность вспышек, — Олег подзывает дядю Витю, спрашивает, — веревка есть? Или трос?
Тот обращается к Шалыге. Инопланетянин кивает часто-часто. А Олег о чем-то еще толкует с геологом. Пока мы с Даней отбивали такт, считая секунды между вспышками, прибежал кузнечикообразный робот, вручил нам веревки, больше похожие на чешуйчатые лианы, вместо динамичных креплений — шишковатые наросты. Но действуют. Мы проверили. Работаем сосредоточенно, не отвлекаясь. Просто готовим очередной трюк.
Олег спрашивает, что там с тактовой частотой у инопланетной турбины. Мы насчитали четыре яруса в которых появляются молнии. Чтобы пройти между ними, нужно задержаться между вторым и третьим ярусом на четыре секунды. Но тогда верхние молнии ударят в веревку. Олег хмурится. Снова все замеряем, считаем, прикидываем. Опускаем вниз веревку с грузиком, отбивая такт. Нет, опустить вниз человека и вытащить его назад — не получится. Это дорога в один конец. Туда проскочить можно. А назад не выбраться.
Смотрю на крутящийся вихрь, пронизанный молниями. Решение приходит быстро:
— Спускаете меня до третьего яруса, задерживаете на три секунды. Я отцепляюсь и падаю вниз. Шалыга сказал, что, когда включится реактор, откроется сбросовый клапан. Я выйду через него, — смотрю на ребят, они молчат. Добавляю, — должно получиться.
— У нас только один дубль, — мрачно отвечает Олег, — второго не будет. Неизвестно, сколько падать от конца вихря до пола.
— Ну давайте, спросим.
— Спрашивал уже, — наш руководитель еще больше мрачнеет, — вместо ответа услышал какую-то ересь о сжатом пространстве. Потому и телепорт, говорит, нельзя туда настроить.
— В смысле? — переглядываемся с Даней и смотрим на Олега.
Тот хмыкает:
— А вот понимайте, как хотите. Ответ был такой: там нет расстояния. Там сжатое пространство.
— Елы-палы! — не выдерживает Даня, — и как помогать после этого инопланетянам?
— Ладно. Разговоры ничего не сделают. Я пошел вниз. Держите веревку, — зацепляю шишку на поясе, проверяю. При нажатии веревка легко отстёгивается. А так держит очень крепко. Интересная шутка.
Олег тихо говорит:
— Ты уверен? Давай, лучше я…
— У тебя семья… — на секунду замолкаем и не смотрим друг на друга, лишь вниз — на крутящийся вихрь. — У меня специализация высотные трюки, вообще-то. А ты у нас больше по лошадям. Если что, за Соколом моим присмотрите.
Ребята кивают. Даня, хлопает меня по спине:
— Ну, с Богом!
Ждем удара первой молнии. Раз! Крещусь и прыгаю вниз солдатиком, прижав руки, не дергаясь. Синева вокруг обволакивает как вода, щекочет ноздри… Но дышать можно. Падаю, над головой — разряд, треск… Ребята травят веревку, я пролетаю ниже… Два! Сполох молнии над головой. Не зацепила. Третья идет под ноги, и ребята задерживают веревку. Досчитываю до двух… молния все еще горит. Веревка качнулась… меня спускают ниже. Что происходит? Выбрасываю себя вверх по веревке… Три… Четыре… Молния трещит… Веревка рывком спускается. Снова перехватываюсь выше. Да что там с ребятами? Неужто время тоже отличается?
Над головой ударил разряд первого яруса… Затем второго — в веревку… отстегиваюсь, рвусь всем телом в сторону и падаю дальше, пролетая мимо третьей все еще горящей молнии, и мелькнувшей четвертой…
Они проходят надо мной, я погружаюсь в вязкий синий кисель. Тону в нем… Наваливается безразличие, эмоции словно смыло голубым вихрем, несущимся вокруг. Я — в эпицентре энергетического урагана. Ни страха, ни смелости. Ничего…
Пространство вокруг необъяснимо, мысли путаются, я даже не осознаю, что перестал моргать, смотря прямо перед собой на плывущие голубые пузырьки.
Зачем я тут?
Кругом мерцают звездочки, крутятся синие полосы… Смысл происходящего ускользает, и я закрываю глаза, предоставив телу медленно опускаться на дно… если тут есть дно.
Эта мысль отрезвляет. С усилием вспоминаю, что мне надо найти некий источник. И запустить, нажав на последовательность шишек. Шалыга показывал на объемном макете, что нужно сделать. Теперь самое главное: не потерять контроля. Эйфория никуда не делась, и мне стоит большого труда думать о чем-то сосредоточенно.
Наконец-то дно!
Ощущаю, что больше никуда не падаю. Хотя уверенности нет. Смотрю под ноги: синяя бездна. Это дно такое? Делаю шаг, получается. Второй. Третий. Уперся в такую же синюю бездну, как под ногами. Полная дезориентация. Где верх, где низ — непонятно. Тело словно не мое. Мне приходится думать о том, чтобы сделать шаг! Нет, не буду больше никогда ремонтировать корабли пришельцев. Этот последний. И даже не просите!
Иду вдоль упругой невидимой преграды, и вдруг оказываюсь за ее пределами. Ощущения возвращаются ударом, а гравитация валит с ног. Падаю на холодный металлический пол. Вверху надо мной пляшет энергетический вихрь. Слава Богу! Выбрался. Голова гудит… Встаю и отыскиваю большой шестиугольный клапан в аккурат под концом вращающего вихря. Жму на шишечки, крышка клапана поднимается с мягким шелестом и открывается. Оттуда возникает синее свечение. Отступаю на шаг, затем стремительно отбегаю к стене от разрастающегося вихря, спотыкаюсь обо что-то. Сгруппировавшись падаю. Хватаюсь рукой за выступ. Надо мной раскручивается смерч из голубых пузырьков и молний. Несется, прижимая к полу.
"Господи, да где же этот сбросовый клапан?!"
 Меня отрывает от пола и несет кругами… вылетаю по какой-то трубе вниз… Грохот наполняет уши… Мелькает вокруг темнота, разорванная на куски. Понимаю, что не падаю, а взлетаю, кружась в голубом столбе. Пространство подо мной проясняется… Энергетический кисель внезапно отпускает, и я вижу зеленые пихты внутри синего конуса, медленно летящие ко мне.
Тело по-прежнему обездвижено. Хуже связанного, не могу ни пошевелиться, ни изменить позы, падая безвольно вниз в середине синего светового столба. Пихты все ближе. Зеленый травостой и несущийся по лугу Сокол неимоверно медленно летят навстречу, слегка накренившись к горизонту.
Закрываю глаза и успеваю продумать: "Последний трюк, прости Господи!"
Сильный удар выбивает меня из голубого потока, падаю на траву, перевернувшись пару раз… ничего не могу понять. Цел. Открываю глаза, сажусь. Травостой примят моим падением. Над тайгой висит инопланетный корабль, опирается на синие лучи-колонны, бьющие с его дна… Один из таких столбов, горит, слегка гудя, прямо предо мной. Встаю, ноги не слушаются. Деревянные. На меня налетает что-то черное и радостно ржет.
— Сокол!
Конь тычется в плечо, жует губами ухо. Вот кто вытолкнул меня из энергетического потока! А то пришлось бы кувыркаться в синей невесомости до скончания жизни.


Выходим из леса на место съемок. Деревенька — цела. Вокруг — полиция. Вертолеты. Носятся дроны над лесом. Съемочная группа бежит к нам. Забрасывают вопросами. Олег рассказывает. Все, разинув рты, смотрят на него. Я отвожу Сокола в сторону и достаю из кармана гриб-трутовик. Только небольшие шишечки с внутренней стороны отличают его от всех прочих трутовиков. Персональный телепортер, подаренный Шалыгой на прощание. Принцип работы грибочка озарил меня, как только взял его в руки. Теперь могу перемещаться куда захочу и когда захочу. Даже на корабль Шалыги, где бы он ни был. Смотрю в синее небо, невольно улыбаясь: "Жди каскадеров в гости, друг-пришелец".


Словарик киноператора:
Стедикам (стедик) — в данном тексте — не шест для селфи, а профессиональное мобильное устройство стабилизации съемочной камеры.
"Долли" — нет, не знаменитая овечка. Это операторская тележка, которая катается (чаще всего) по рельсам.
Хромакей - технология совмещения изображений. А также одноцветный (синий или зеленый) экран, помещаемый как задник (бэк) сцены. При дальнейшей обработке киноматериала этот бэк заменяется на нужный фон.

p.s. Шалыга - фольклорный персонаж. В основе рассказа — оригинальная шорская легенда о духе Шалыге.

Авторский комментарий:
Тема для обсуждения работы
Архив
Заметки: - -

Литкреатив © 2008-2024. Материалы сайта могут содержать контент не предназначенный для детей до 18 лет.

   Яндекс цитирования