Алиночка кушала. Кожа на её лбу и висках стала влажной. Она взволнованно дышала, покусывая нижнюю губу. Горошинки сосков готовы были пронзить кружево лифчика и ткань топа.

Хищно раздув изящные ноздри, девушка принялась за десерт – изысканное пирожное из хрустальной вазы. Там ещё было много таких – не меньше дюжины! Алина окунула палец в белоснежную пену крема, облизала его и впилась в пирожное острыми зубками. От наслаждения на ней промокли трусики. Еда возбуждала её почти так же сильно, как секс.

Денис поглядывал на это уже с опаской. Пока были салаты-закуски, он лишь улыбался. Улыбка стала натянутой после крем-супа и двух горячих блюд. Вино, кофе, коктейль и снова вино, теперь уже десертное. Сам Денис съел только отбивную и овощи. Алиночка хитро посмотрела на парня и придвинулась ближе, пытаясь накормить его откушенным пирожным.

- Аааам? – шаловливо пропела она. Денис непроизвольно сомкнул губы покрепче, и тогда девушка крепко поцеловала его. Когда язык Алины проник ему в рот, парню показалось, что она сейчас изнасилует его каким-нибудь изощрённым способом, но всё оказалось ещё хуже. Она ухитрилась целоваться с куском пирожного за щекой и протолкнула его Денису на язык.

Осознав эротический замысел Алины, Денис перегнулся через подлокотник полукресла, и его вырвало.

 

- Юлька. Юууууулька, - смешно вытянув губы трубочкой, Володя склонился над кроваткой дочери.

- Какая она тебе Юлька, - с улыбкой сказала Алсу. – Лучше Лариса. Лариса Владимировна, Ларочка.

- Юлька.

- Юльки все вредные, - надулась Алсу. – И вообще, Вова. Я её родила – мне и решать!

- Ну и пусть будет вредная. Алсы тоже вредные, - Володя взял малышку на руки. – Алса-колбаса. Давай называть ей имена. На какое откликнется – то ей и достанется.

- Только дурацкие не говори!

- Ок! – Вова осторожно устроил головку ребёнка у себя на плече и, покачивая, сказал:

- Начали. Юлька!

- Лариса.

Девочка дремала, причмокивая и складывая губы примерно так же, как это только что делал Вова. Она вообще была похожа на Вову. "Я рожала, а она всё уже решила, на кого будет похожа, - с ноткой ревности подумала Алсу. – Вот ещё!"

Но Володя с малышкой на руках был так хорош, что сердиться не получалось.

- Юлия!

- Мавлюда!

- Договорились дурацкие имена не говорить!

- Так мою бабушку зовут!

- Бабушку-прабабушку. Давай другое имя!

- Алия!

- Юлиана!

- Ольга.

- Джулия.

- Руфина!

- Джульетта.

- Лора.

- Ю…

Девочка дёрнула ножками и захныкала.

- Всё, я выиграл! – Вова победно поднял дочку, как победитель – приз.

- Ну Вооооова!

Алсу легонько хлопнула мужа по попе.

Чтоб не зазнавался.

- Рожу мальчика – называть буду я!

- Сначала роди, Алсу-тирамису.

Вова обнял её. Притиснутая к материнской груди Юлька заволновалась, заёрзала. Запах молока. Мама. Сейчас будет молоко.

Плач голодной девочки оказал волшебное действие.

Семья словно слилась в единое целое. Центром которой, несомненно, была она – маленькая Юлька.

 

- Нееет, Ви, так не пойдёт. Ты всё время отвлекаешься! Мы же поставили на конкретную цель! И договорились – саму цель не трогать! И строго сутки на всё. А ты постоянно…

- Ну, ты тоже не идеально работаешь на этот раз. Грубо. Рубишь, а не играешь. Цель сама должна решить, а ты постоянно подталкиваешь!

- Как хочу, так и рублю… тьфу, то есть так и играю, Ви.

- И я играю, как хочу. Нечего мне под руку лезть, Морти. Ты по-своему, и я по-своему.

- Знаю я твоё "по-своему". Обжулить меня хочешь?

Ви промолчала.

- Что ты на сей раз задумала, проказница? А? – полушутливо спросил Морти. Но Ви услышала в его тоне и настороженность.

- Хочешь, чтобы я тебе все карты выложила?

- Пока ты строишь свои хитрые планы – я действую, - заявил Морти спустя какое-то время.

Ви усмехнулась.

- Опять будешь убирать тех, кто окружает цель, - невесело сказала она. – Ты само постоянство, Морти!

- Зато ты у нас любишь удивлять.

 

Ванечка старательно застирывал пятно на рубашке. Красное, мерзкое пятно. О, если бы помада! Но на рубашке была кровь, и эту кровь ни в коем случае нельзя показывать Ирке. Она такая нежная, ранимая!

Вообще-то всё как раз из-за неё. Ванечка обожал драки и жёсткий секс. Ирке только и подавай, что нежность и романтику. Ей надо, чтобы красиво, медленно, со вкусом, чтобы каждое движение – как балетное па умирающего лебедя. А Ваньке не хотелось по-лебединому. У него были другие фантазии, и в них Ирка уж точно не плясала в пышной юбочке, трепетная и томная. Он бы порвал её юбочки и комбинашечки к чертям, если б не боялся, что Ирка закатит истерику, а потом устроит показательное молчание дня на три. Или на неделю.

Ваня старался получать кайф по-другому. Они с пацанами по паре раз в неделю ходили в парк, ловили каких-то идиотов, которые бегают с наушниками по темноте, и били просто так. От души. Вот уж что заводило их, причём Ванечка иной раз доходил чуть не до экстаза. Обидно только, что оставалось то самое "чуть". Сегодня Ванёк (среди своих – Джон) еле остановился. Точнее, оттащили. Он бы убил, честное слово, убил бы и кончил тут же над трупом, но пацаны не позволили. От безысходности Ванечка потом поймал в парке собаку и прирезал перочинным ножом. Долго и муторно кромсал, и хотя уже понял, что того наслаждения не получить, довёл дело до конца. Рубашка, похоже, пропала. Лучше уж выкинуть, пока Ирка не заметила.

В другой раз он ей скажет – никаких лебедей. Давай по-простому, быстро, грубо и некрасиво. А потом снова. И ещё разок.

А если не даст, он тогда…

В дверь ванной уже стучала настырная Ирка, звала играть в умирающих лебедей.

Ваня панически заметался, запихал мокрую рубашку в стиралку и принялся смывать душем следы крови с ванны. Затем проверил, гладко ли выбрита морда, нет ли ссадин на кулаках, понюхал подмышки и на всякий случай пшикнул пару раз дезодорантом.

- Иду, моя сладкая, - ласково и фальшиво проворковал Ванечка и направился в спальню.

 

Денис лежал на кровати, связанный по рукам и ногам. Ему удалось приподнять голову и обнаружить, что Алиночка использовала в качестве верёвок колготки. Кроме импровизированных пут на Дене ничего не было. Рот тоже перетянули колготками, оставалось только надеяться, что новыми…

Как она смогла утащить его из ресторана? Как приволокла сюда? Денис покосился вправо-влево. Так и есть, Алинина съёмная квартирка, до ужаса неуютная. Серые стены, напоминающие на ощупь наждачную бумагу, голый бетонный потолок, лампы с черными абажурами. Денис здесь был пару раз, занимался с Алиночкой необузданным первобытным сексом, а потом они пировали голые в "зоне пищеблока" на высоких табуретках за узеньким столом. Щелястый пол из грубых досок под Алининой попой… крики, приглушённым эхом отдающиеся под потолком… сквозняки из двух некрашеных окон… суетливая беготня Алины к холодильнику и обратно к кровати…

Тогда это казалось забавным. Сейчас заставляло Дениса вздрагивать. Он попробовал пошевелить руками и ногами. Они, понятное дело, затекли. Сколько Алина держит его здесь? Трудно сказать. Даже по пустому желудку не определишь: Дениса ведь вырвало…

Колготки – плохие путы. Они эластичные, хорошо тянутся. Если приложить достаточно усилий, возможно, получится высвободить руки, а потом и ноги.

Когда парень почувствовал, что вот-вот освободится, клацнул замок входной двери, послышался звук скидываемых туфель. Алиночка носила обувь на массивной подошве, грубые туфли с огромными широкими каблуками. Так что грохот от них был изрядный.

Девушка подошла к кровати, игриво поздоровалась и сняла платье, оставшись в узких трусиках.

- Ну что, Денечка, - ласково, как добрая жена, сказала она. – Приступим?

Денис замычал, увидев в руках девушки нож и вилку.

 

Совсем недавно у Веры умер папа. Мать слегла сразу же, да так и не оправилась. На девять дней собрали только самых близких. Мать в соседней комнате лежала молча, закрыв глаза, и казалось, что она тоже умерла. На самом деле она прожила так ещё несколько дней. Постепенно перестала есть, потом пить, потом вставать в туалет. Угасла. Вера осталась одна.

Какое-то время была надежда на Влада, что он поможет, не оставит, придёт и отведёт все беды. Влад такой надёжный, он всегда казался Вере образцом настоящего мужчины. Такой красивый, такой уверенный. Одним словом – да что там, одним взглядом! – он вселял в Веру и смелость, и надежду, и даже какое-то подобие радости.

Всё-таки остаться в тридцать лет одной – это непросто.

Бабушка у Веры была всего одна, да и та умерла два года назад, дед – мамин отец – внезапно женился на пожилой еврейке и уехал в Израиль. Для чего? Зачем? Вера не могла понять, но и не слишком жалела о потере родственника. Братьев и сестер у неё не было, мужа тоже. Хотелось лёгких, свободных отношений – вот хотя бы и с Владом! – и что она получила в итоге?

Пустую квартиру, полную старых вещей, с чахлым алоэ на подоконнике и слоем пыли по верхним полкам и шкафам. И ни единой родной души в целом свете.

Она звонила Владу, но тот молчал. Не отвечал в скайпе. Поудалялся из социальных сетей. Пропал.

Вера терпела одиночество, пока оно не стало напоминать занозу в пальце – вроде бы жить можно, но с каждым днём всё хуже. Пустяковая, казалось бы, вещь, ан нет – вот и палец распух, и гнойник назрел. Так и у Веры – одиночество набухало, наливалось болью, пока, наконец, не прорвало. В одно прекрасное утро Влад ответил на очередное отчаянное смс.

"Не звони мне и не пиши у меня дочь родилась не до тебя прости".

Она не послушала Влада. Промучилась целый день, то хватая телефон, то откладывая его, и вечером отправила ещё одно послание, не менее отчаянное.

Ответа не было долго – всю ночь. Вера то задрёмывала на диване, свернувшись клубочком, то вскакивала и принималась за мелкие незначительные дела - мытьё посуды, перебирание старых вещей. Под утро её сморило, и приснился короткий яркий сон: Вера стояла на краю крыши и смотрела вниз. Очень высоко и совсем не страшно. Хотелось полететь. Но тут пиликнул телефон – пришло сообщение. Женщина посмотрела, который час – половина шестого утра. Из головы не шёл сон – краткий и реалистичный, будто подсмотренный эпизод из чужой жизни.

С минуту Вера сидела и не решалась прочесть смс, но потом открыла сообщение.

"Лучше бы тебе сдохнуть", - советовал бывший любовник.

Вера решила не реветь и вообще не переживать, взяла наушники, надела спортивный костюм и пошла бегать в парк. Ещё темно. Ну и пусть. Иные и в два часа ночи могут бегать. Чем она, Вера, хуже?

Недавно прошёл дождик, от земли парило, пахло прелой зеленью и угасающим летом.

В груди мешался, болел комок – наверное, это случился где-то внутри нарыв от горя и одиночества.

"Я умру, и даже никто не заплачет – некому. Даже некому будет меня похоронить", - бежала и думала Вера. Светало – по-августовски медленно. Было холодно и сыро.

На одной из скамеек в бледно-жёлтом круге фонарного света сидел парень. Проводил Веру мутным взглядом – встретившись с ним, женщина вздрогнула и прибавила скорость. Затем взял в руки короткую крепкую палку и пошёл по дорожке, насвистывая, словно звал собаку.

 

- Всё предсказуемо, - поджала губы Ви. – Сейчас ты спустишь на цель убийцу. И думаешь выиграть.

- Нет, мы же договорились не трогать цель, - засмеялся Морти. – Поэтому не суйся под руку, дорогая моя проказница, и не мешай обустраивать западню.

- Но в чём заключается твоя западня? – вскричала Ви в нетерпении.

- А твоя?

- Ага, так я тебе и сказала.

- Я тоже буду хранить невозмутимое молчание, милая. Ты ж меня знаешь!

- Ах, так! Ну держись.

- И даже не думай, что я отвлекусь на побочную цель, которую ты мне так любезно подставила. Она меня не интересует, так что…

- То есть он тебе не нужен?

- Вообще-то я бы избавил его от твоих издевательств… но если хочешь, он проживёт долго. Очень долго.

- Фууу, Морти. Ладно, давай разыграем его на костях.

- Ви, нет. Мы назначили цель. Я не знаю, почему ты играешься с…

- То есть нет? Ты отказываешься от него в мою пользу?

Морт некоторое время молчал. Он обдумывал ситуацию.

- Я понимаю, что ты меня обведёшь вокруг пальца. Но не понимаю, как именно. Тебе нужно, чтобы я забрал парня или чтобы он остался в живых, - Морт искоса посмотрел на Ви, но её лицо оставалось безразличным. – Они с целью незнакомы и не имеют общих знакомых. Скорее всего, тебе нужна его смерть. Так что нетушки, пусть живёт.

- Угу, - равнодушно кивнула Ви. – Пусть живёт.

Морт решил, что она расстроилась, и внутренне восторжествовал.

 

Ваня сидел на скамейке, держа перед собой окровавленную палку и глядя на неё всё тем же мутным взглядом.

За скамейкой в непрозрачном мусорном мешке лежал труп собаки. Перед смертью зараза тяпнула парня за ногу, испортила и джинсы, и носки. Да и кроссовки вряд ли теперь получится отмыть.

Проходящий мимо мужчина с коляской покосился на Ваню с подозрением. Ясное августовское утро, чистая роса на кустах и траве, ранние пташки – молодые родители с малышами – гуляют по дорожкам, и тут вдруг такая неприглядная картина. Ване и самому стало неприятно, но сил встать со скамейки и пойти умыться-переодеться не было.

К тому же Ирка. Там, дома, оставалась Ирка. Это всё она виновата со своими танцами вместо нормального секса. Нет, Ване нельзя домой.

Мужчина досталсмартфон. Не сводя с Вани настороженного, тревожного взгляда, набрал номер.

- Слышь, ты. Я те мешаю? – спросил Ваня. В его голосе пузырилась ненависть, булькал страх, барахталась, утопая, наглость.

- Что? Не кричите. Вы ребёнка разбудите.

- Да я тебя ща закопаю вместе с твоим отродьем.

Не отрывая от уха телефон, мужчина заторопился прочь. Но Ваня услышал, КУДА тот звонит. Вот только полиции ему не хватало…

- Ссссышь, ты? – прошипел Ваня и сорвался со скамейки. В три прыжка догнал мужчину, схватил за плечо, развернул лицом к себе.

Палка в руках казалась пудовой, но Ванечка всё-таки поднял её к самому носу незадачливого папаши.

- Слышь…

- Эй, - звонкий, взволнованный голосок девушки не дал ему договорить. – Я сейчас полицию вызову!

У худенькой черноглазой девушки тоже оказался смартфон в руке.

Ваня толкнул мужчину прямо на коляску и бросился бежать. По топоту позади понял – мужик бросился за ним.

- Стой, Влад! Он опасен! - крикнула девушка. – Я вызову полицию. Вернись к ребёнку!

Топот позади прекратился.

Молодец мужик, побольше баб слушай, они дурного не посоветуют.

Почему-то Ваня представил мужчину в чёрной бабской балетной пачке. Маленький лебедь, ни дать ни взять. Парня пробило на истерический смех, так и бежал – хохоча.

 

Денис, подвывая от страха и боли, всё-таки выпутал руки из проклятых колготок и освободил наконец-то рот.

Первым делом вырвал из руки Алины вилку с насаженным на неё куском его, Денисова, уха. Господи, она же совсем сумасшедшая… как он мог этого сразу не понять?

Алина, только и успевшая, что слизать кровь с руки, не ждала отпора. Поэтому безропотно отдала вилку, но нож сжала покрепче.

Как он смеет лишать её удовольствия? В самом начале, когда она даже не успела распробовать вкус мяса?

Бить как следует она не умела – это не то, что разрезать беспомощного, связанного человека на куски. Собственно, и это оказалось непросто. Денис был у неё первый, вымечтанный, Алина надеялась запомнить каждое сладкое мгновение свидания. А тут такой поворот!

Девушка тихонько заскулила и ударила Дениса, занятого распутыванием собственных ног. Ударила ножом в плечо, но ничего не вышло – так, царапина. Парень заорал и врезал ей наотмашь по лицу.

- Маньячка хренова, гурманка, - заревел он. В ход пошли те же колготки – ими Денис спутал девушке запястья, заткнул рот и, сколько она ни брыкалась, связал ноги тоже. Затем вызвал полицию. Сходил в ванную – одежды там не было, но нашлись бинты и пластырь. Кое-как заклеив плечо, парень долго возился с ухом – пластырь намокал от крови и не держался.

Штаны нашлись в мусорном бачке в туалете. Футболку, трусы, носки и кроссовки Денис отыскать не сумел. Шипя от боли, вытащил из шкафа Алины серую футболку с надписью "Париж" и напялил на окровавленное тело.

Алина ползала по дощатому полу, как гусеница, и старалась избавиться от колготок. Денис подумал, и замотал ей руки бинтом – чтоб надёжней. И сел под входной дверью, ждать полицию, не выпуская из виду маньячку.

 

Ещё не остыв от произошедшего, мужчина с коляской перекинул свой гнев на черноглазую девушку. Ему казалось, что не появись в парке она – и случай повернулся бы иначе. Да что там, возможно, вообще бы ничего и не произошло.

- Какого хрена ты тут бегаешь? За мной следила?

Вера захлопала ресницами.

- Влад…

- Не смей меня звать так. Ненавижу это имя!

- Володя, я не…

- Не вздумай за мной бегать! У меня ребёнок!

Юлечка уже успокоилась, задремала. Ушли патрульные, делая сосредоточенный вид – будто бы озабочены безопасностью населения и поимкой собачьего убийцы. А Вера всё шла рядом с коляской, будто тут её место. Шла, пока Вова не остановился и не обрушил на женщину своё раздражение.

Словно она была виновата в неудавшемся утре.

- Я не собиралась за тобой бегать!

- Не ори, Юльку разбудишь.

- Да пошёл ты! – Вера развернулась и побежала прочь.

Вот словно не она сама тащилась за ним, а?

- Чтоб ты сдохла, - процедил Вова сквозь зубы.

Вера услышала – пошатнулась, но продолжила бежать. И лишь по спине и плечам Володя понял, что слова пробили её насквозь, как стрела.

Ну и пусть. Не помрёт же она от слов, в самом деле.

Лишь бы не сунулась к Алсу. Не вздумала рушить их новенькую славную семью…

 

- Неинтересно, Ви. Проигрываешь. Сейчас она побежит на свой четырнадцатый этаж, откроет окно и… Она уже думала о смерти, так что…

- Нет, Морт!

- Да, Ви. Всего лишь дать ей спасительную мыслишку о том, как выбраться из этого замкнутого круга, и…

- Вовсе нет! Ещё чуть-чуть, и…

 

В восемь утра Дениса отпустили домой. Предстояло долгое разбирательство, но пока ему разрешили уйти. Он брёл по улице, не глядя на прохожих. На ногах красовались пластиковые тапки, которые ему отдала жалостливая уборщица в отделении полиции. Они были на два размера меньше, чем надо. Но до дома дойти сойдёт.

Со стороны, наверно, он выглядел идиотски – женская приталенная футболка, жёваные джинсы, шлёпанцы, окровавленное ухо, порезы на щеке и плече… но Денису было совершенно наплевать на вид. Его только что чуть не сожрала Алина. Девушка, которую он считал симпатичной и слегка взбалмошной чудачкой, но никак не каннибалом. В том, что она хотела сожрать его целиком, Денис даже не сомневался.

- Мужчина, у вас кровь, - какая-то не очень юная особа в спортивном костюме подбежала к нему с носовым платочком в руке. – Подождите, не вырывайтесь. У вас дома есть кровоостанавливающие? Нет? Идёмте, вон аптека. Ну? Что вы встали?

У Дениса не было сил вырываться. Он страшно устал.

- Скажите, а вы любите покушать? – спросил он слабо, но с такой тревогой, что женщина усмехнулась

- Не бойтесь. Я вас не съем, - сказала она. – Даже приставать не буду. Только позвольте оказать вам помощь.

- И на том спасибо, - пробормотал Денис и дал заботливой дамочке затащить себя в аптеку.

В общем-то он был не особенно против оказания помощи. Сочувствие, сопереживание и прочие проявления так называемого человеческого тепла не казались сейчас чем-то лишним.

Женщина же, похоже, только и ждала, к кому применить нерастраченные чувства. Денис с благодарностью окунулся в них.

 

- Вот и конец истории. Сутки прошли. Я победила! – похвасталась Ви.

- Победила она. Вот хитрая! А с чего ты взяла, что она не…

- В ближайшее время у неё есть, о ком заботиться. А те, кому есть, о ком заботиться, не думают о смерти.

- Хорошо, признаю: ты победила. Хотя случай был глупый, а наворотила ты знатно.

- Да и ты был хорош. Где ты откапываешь у них такие жуткие свойства? Такие гадкие желания?

- Места знать надо, - Морт встал с кресла, потянулся, хрустнул костями под чёрной длинной мантией. – А вообще, из твоих ловушек, Ви, никто ещё не выбирался живым. Потому что всегда есть я.

- Всегда есть ты и я, Морт.

Ви встала и подошла к окну, за которым начинался дождь.

- В следующий раз надо будет заставить их плясать повеселее, - сказала она. – Люблю, когда повеселее. А?