Мимо проносятся огни города. Только они позволяют забыться, не думать о чем-либо. Мир настолько велик и широк, что я теряюсь. На самом деле, я давно потерян для мира. Это факт не требующий доказательств. За ними лучше обращаться к моей госпоже. Это не грубость, нет, я не хотел никого обидеть. Просто именно она, моя госпожа, большая мастерица излагать факты. Потому что она – сама по себе неоспоримый факт.

Да что тут говорить, вот же – я довез очередного пассажира до места назначения, и темный силуэт Смерти уже маячит перед капотом моего автомобиля. Пассажир расплачивается и уходит, а она следует за ним по пятам. Теперь не отвяжется. До самого конца.

Иногда я пытаюсь заговорить с ней. У меня есть немного времени, чтобы задать пару вопросов:

– Есть еще подобные мне?

– Да.

– Они действуют также, как я? Подвозят людей?

– Нет.

Смерть всегда предельно лаконична. Если, конечно, ей от тебя не нужно чего-нибудь.

 

– У тебя определенно талант. Не стоит зарывать его в землю.

 

Теперь-то я точно понимаю всю соль ее старой шутки. Черный юмор во всей красе. Но я давно разучился смеяться. У меня осталась только память и старая машина.

– Моя хорошая, – шепчу я, поглаживая руль.

И тут же сам себя обрываю – это же не лошадь, а механизм. Но, может, он тоже требует человеческой ласки? Я закрываю глаза, и перед внутренним взором проносятся истертые воспоминания давно минувших дней.

 

Я мчусь во весь опор на рыжем Ахиллесе. Конь бежит ровно и легко, взвиваясь над препятствиями так, словно у него крылья. Впереди идет лошадь наездника, выигравшего прошлый заезд.

Я крепко удерживаю своего коня, намереваясь за ближайшим поворотом начать маневр по обгону соперника. Сейчас за мной наблюдают толпы народа, кажется, даже Государь сегодня присутствует, но это знание отходит на второй план.

Все чувства, все естество соединено с животным. Ахиллес в очередной раз поднимается над препятствием и перемахивает небольшую речушку. Земля бежит навстречу, но я вижу перед собой только круп лошади соперника.

 

Противное зудящее чувство с силой вышвыривает меня из воспоминаний. Что ж, следующий заказ готов. Пассажир ждет меня, а Смерть ждет пассажира. Я отвезу его в пункт назначения. Какой город на этот раз? Лондон? Брюгге? Рабат? Я уже выучил сотни наименований за свою длинную жизнь. Я знаю запах лондонского утреннего дождя и индийских сумерек. Я знаю, что нужно каждому человеку – молчаливый водитель или веселый балагур–рассказчик. Я могу быть и тем, и другим. Все зависит от того, чья тень окажется на заднем сидении.

 

– Знал бы ты, какое чудо моя Мари! – Я верчу в руках хрустальный бокал, любуясь игрой света в игристом вине.

Бал только начался, и в зале еще не так много народу. Воздушные звуки первого вальса заполняют пространство. Скрипки великолепны. Мой друг, Михаил, стоит напротив с сияющим лицом.

– Ох, Александр... Княжна Савина несомненно прелесть. Но не думаешь ли, что ты торопишься? Женитьба - это так смешно! К чему заключать себя в узы? –  Михаил, приподнимет левую бровь, и выделяет последнее слово так, словно, говоря «узы»,  он представляет пудовые цепи или еще что похуже. – Скоро должна начаться кадриль? Ты уже пригласил кого-нибудь?

 

Это может быть кто угодно. Молодой, пышущий здоровьем, юнец или дряхлый старец. Роковая красотка или давно махнувшая на себя рукой женщина. Я не могу предупредить моих пассажиров, не могу свернуть с намеченного маршрута. Белый шум, контролирующий сознание, не дает разорвать неотвратимую цепь событий. Мне остается только бессилие и досада. Но даже спустя века, не перестаю пытаться. Наверное, Cмерть тихонько посмеивается в своем углу над моими попытками. Я бы не удивился, если б так оно и было.

Холод усиливается, руки сами собой переключают передачу, и я останавливаюсь. На обочине ждет очередной клиент. Молодая девушка в коротком светлом пальто. При свете фонаря ее каштановые волосы ярко светятся медью. Я останавливаюсь рядом, она открывает дверь.

– Можно?

Язык судорожно трепыхается во рту, пытаясь сказать: «Нельзя!»  В итоге я просто киваю. Она садится на заднее сиденье. Я снова владею собой:

– Куда? – типичный вопрос.

– Никуда... – нетипичный ответ.

Я немного оторопел от такого.

– Как «никуда» ? Куда-нибудь вам должно быть нужно...

– В таком случае, отвезите меня куда-нибудь.

Не ожидал. Такое со мной впервые. Я робко берусь за руль и трогаюсь с места.

– Может вам все-таки куда-то надо?

– Куда-то надо... – эхом отзывается она.

 

Я обнимаю Мари за талию и кружу в легком вальсе, не в силах оторваться от бесконечно синих глаз. Каштановые кудри подскакивают от каждого шага. Ее взгляд, полный любви и нежности, говорит мне больше, чем я рассчитываю слышать. В глазах горит блеск счастья, а губы изгибаются в радостной улыбке.

– Даже не верится, что это случится… – в ее шепоте столько жара и восхищения предстоящим событием, что у меня не остается сомнений в верности выбранного решения.

Она смешно морщит курносый нос и не может удержать рвущийся наружу веселый смех. Мы смотрим друг на друга, как люди, имеющие общую тайну. Меньше чем через месяц мы будем обвенчаны. А пока у меня есть чарующие звуки вальса, ее счастливые глаза и хрупкая фигура в моих руках. Мгновение замирает и хочется в нем раствориться. Нам некуда больше спешить…

 

Я наблюдаю нежный задумчивый полупрофиль в зеркале. Курносый нос и синие глаза. Черты лица кажутся смутно знакомыми. Может быть, однажды, я подвозил кого–то из ее родни? О чем она думает? Мне всегда интересно, о чем думают люди на пороге между этим миром и тем. В большинстве своем меня ожидают такие вот несговорчивые личности, но в этот раз что-то невероятное. «Никуда...»  Это же надо! И как теперь быть? Где мне остановить машину? Где Она будет ее ждать? Я медленно еду по улицам спящего города. Изредка встречаются автомобили на встречке. Уж они-то знают, куда им ехать.

 

Кони словно взбесились. Запряженные тройкой сани проносятся мимо, чуть не сбив меня с ног. На сиденье мелькает белая макушка Мари. Я не вижу ее лица, но в тот момент чувствую ее испуг, как свой собственный. Кричат люди, они толпятся подле ворот загородного особняка Савиных.

Я выхватываю поводья лошади, что должны были поставить в упряжку к стоящей у входа карете. Вскакиваю на нее, и ударяю животное по бокам.

Кровь приливает к сердцу, и я пытаюсь передать свои чувства лошади. Мари в опасности и, чтобы догнать взбешенную тройку нужно стать с животным одним целым. Перед глазами прыгающие на ухабах сани, Мари вцепившаяся руками в сиденье. Она совершенно одна. Неужели кони сумели сбросить кучера?

Поравнявшись с санями, я прыгаю на них, спеша занять место извозчика.

– Алекс! – Кричит моя невеста, пытаясь дотянуться до меня рукой. Она чуть привстает с места, но колесо наезжает на камень и сани подскакивают на месте. Мари теряет равновесие. Я, разворачиваюсь, пытаясь удержать ее, но резкое движение упряжи выбрасывает ее из саней прямо под копыта взбесившимся животным.

 

Я кружу по закоулкам и снова выезжаю на шоссе. Проходит час. Происходит удивительное – я устаю. Этого со мной не бывало с тех пор, как я взялся за вожжи. Я останавливаюсь рядом с серой девятиэтажкой в одном из дворов. Впереди машины никто не стоит. Это настолько непривычно, что я начинаю нервничать. Ее нет. Хорошо это ли плохо? Значит ли это, что девушка останется жива?

Пассажирка оживилась и внезапно развеселилась.

– Отлично. Пойдем.

– Как? Куда пойдем?

– Куда-нибудь, конечно. В таком деле ничего нельзя знать заранее.

Я остро ощутил, что не хочу расставаться с машиной. Мои пальцы вцепились в руль.

 

Мне не сразу удается остановить тройку. Когда я спрыгиваю, животные все еще часто дышат, их глаза неестественно выпучены, они фыркают и нетерпеливо бьют копытами. В недоуздок одного из коней попала какая-то трава, но мне некогда думать об этом.

Я бегу туда, где упала Мари, внутренности леденеют от страшных мыслей, копошащихся в голове.

Тень я вижу прежде, чем хрупкую распластавшуюся по земле фигурку. Я замедляю шаг, а затем решительно кидаюсь в сторону моей возлюбленной.

Темный силуэт преграждает путь.

– Давно не встречала таких умелых наездников. У тебя определенно талант. Не стоит зарывать его в землю. – Смех тени похож на шелест листвы. Темный силуэт вибрирует. Я не понимаю, что могло вызвать столько веселья.

 

– Сейчас. – Девушка показывает жестом, чтобы я немного подождал, и роется в сумочке. Она что–то ворчит, вытаскивая свои вещи по одной на сиденье. Через пару минут, она достает игрушечного бульдожка. У собаки качается голова, а в глаза вставлены красные лапочки. – Машину постережет Миша. Ну что, пошли?

Миша. Михаил. Что–то щелкает в памяти от звуков этого имени. Я смотрю в красные огонечки глаз и вспоминаю.

 

– Алекс, дружище. Ну а что ты хотел? Когда все делаешь честно, будь готов к провалу. – Михаил сидит на диване, забросив ноги на журнальный столик. В его руке бутылка шампанского, которым я хотел отпраздновать свою победу в скачках.

Но видимо, не судьба. Уже второй заезд я прихожу вторым. Мой друг расслаблен и, кажется, нисколько не огорчен. Внутри же меня кипит буря. Я вырываю бутылку из его рук и швыряю об стену.

– Александр Аркадьевич, у вас все в порядке? – В комнату заглядывает лысый старичок–лакей в истертой ливрее, но, видя мой взбешенный взгляд, он извиняется и поспешно захлопывает за собой дверь.

– Что ж, кажется, ты, наконец, готов меня слушать. – Михаил внезапно делается серьезным, скидывает ноги со столика и наклоняется вперед. – Есть одно средство. Волшебная травка.

Я морщусь и жестом прерываю друга. Я прекрасно знаю, о чем он хочет мне рассказать. Еще год назад, когда один из наездников свернул себе шею на скачках, до меня дошли слухи о чудесном растении, которое действует на лошадей, как валериана на кошек. Кони становятся быстрее, выносливее, но при этом совершенно непредсказуемыми.

– Мари это вряд ли понравиться. – Я тяжело вздыхаю. При упоминании невесты злоба и разочарование от поражения отходят на второй план.

– Послушай себя. – Михаил встает и начинает ходить по комнате. – Ты, скоро юбку наденешь. Твоя драгоценная Савина тебя давит. А твой соперник, тем временем, любыми средствами не брезгует.

– Ну и пусть свернет себе шею. Я не желаю так рисковать. – Я упрямо складываю руки на груди, показывая, что разговор окончен. Все это не так уж и важно. Победы, поражения... Не все ли равно, если совсем скоро рядом со мной будет самая чудесная женщина на свете?

 

От невероятного шаманства улыбчивой пассажирки мне становиться легче. Бульдог на солнечных батарейках – отличная замена трехсотлетнему водителю. Теперь я согласен оставить машину. Выхожу и иду следом за ней к подъезду той самой девятиэтажки, у которой мы остановились. Девушка набирает номер квартиры на домофоне.

– Простите, вы не подскажете ближайшее кафе, где можно посидеть и отдохнуть?

Первый раз нам не везет, и нас отсылают подальше со всеми вопросами. Второй раз отвечает уставший голос молодого человека:

– Отсюда пара кварталов налево...

– Спасибо огромное!

Я медленно поворачиваюсь к машине, но она одергивает меня:

– Пешком!

 

– Заключим сделку? Ты же хочешь сохранить ей жизнь? – Тень подходит все ближе, и я чувствую, как леденеют мои конечности. Дыхание вырывается вьющимися облачками пара.

– Ты заберешь меня? Я готов. – Я говорю спокойно и уверенно, но сердце колотится, словно желая за несколько минут успеть отбить все те удары, что были мне предначертаны. – Но пусть она будет счастлива.

Тень снова тихо смеется, и трава вокруг начинает шелестеть в такт этому странному звуку.

–. Нет, нет, нет… Я всего лишь предлагаю работу. Как насчет бессрочного контракта?

Я на секунду задумываюсь. Бессрочно – это почти так же долго, как навсегда? Или еще дольше? Вечность? Эти понятия так эфемерны. Для смертных они не более, чем красивая игра слов. Поэтому, когда секунда проходит, я не колеблюсь. Я знаю ответ.

– Я согласен. Позволь мне только коснуться ее…

 

Она берет меня за руку и тянет всю дорогу за собой, не говоря ни слова. Короткая прогулка показалась бесконечно долгой, но приятной. Ноги с непривычки покалывало, и я старался не обращать на это внимание. Впервые во мне проснулся интерес к тому, что происходит снаружи.

Окна кафе маняще светятся тусклым и оранжевым. Я затормозил у входа, но меня буквально втаскивают внутрь и проводят к самому дальнему столику. Негромко играет музыка, кажется, джаз.

– Присаживайся. – приглашающим жестом, она указывает мне на диванчик напротив. Я сажусь, и жадно впитываю атмосферу этого помещения. Вот бы поближе рассмотреть стойку бара...

– Не отвлекайся, пожалуйста, мы здесь не за поздним ужином собрались. – Она строит серьезную мордашку и специально протягивается через столик, чтобы щелкнуть меня по носу, обращая все мое внимание на себя.

– Итак, ты – слуга Смерти.

– Хм… – Это все что у меня получается из себя выдавить.

– Ты третий, которого я встречаю. Если хочешь знать, как я вас отличаю от остальных, ничего не выйдет – сама не очень понимаю. Что–то есть во взгляде... Да и выглядите вы как-то отстранено. Все началось в больнице. Один медбрат показался мне очень подозрительным, но я вывела его на чистую воду. – Она задорно поднимает мордочку вверх, показывая всем своим видом, какая она молодец.

– Я все еще не понимаю, почему Её нет рядом. – Сам не замечаю, как говорю это вслух. Подозрительно смотрю на спутницу. Она странно на меня влияет.

– Наверно, нужно просто никуда не стремиться. Не просто отвечать на вопросы «никуда» или «куда-нибудь», а действительно никуда не хотеть и не планировать. Опираться на случай. Только и всего. – она обворожительно улыбается невинной улыбкой. Такой улыбке безоговорочно веришь на слово.

– Александр. – некстати представляюсь я.

– Маша. – От звуков ее имени я вздрагиваю. Словно колокольчик прозвенел. – Знаешь, – медленно добавляет она, – я думаю, ты теперь свободен.

– Я? –  меня обуревает ужас. Я свободен. Надо же. Как все резко переменилось разом.

– Ты. – она снова улыбается, и от этой теплой улыбки становиться спокойнее.

К нам подходит официант. Я растерянно хлопаю себя по карманам и неожиданно нахожу бумажник, документы, и даже ключи от квартиры. Несколько секунд неотрывно смотрю на брелок в виде черепа. На брелке гравировка: «За верную службу».

Маша делает заказ, а потом передает мне меню.

– А что мы будем делать потом? – я все еще растерян, но в крови начинает кипеть давно забытое чувство. Может быть, это предвкушение?

– Пойдем... куда-нибудь. – Маша смешно морщит курносый нос и не может удержать рвущийся наружу веселый смех.