Объявление:
Восход уходящего Солнца
Шел 1987 год
Кабинет генерального секретаря СССР
Черденко Павел Индусов и подполковник Курьянов
быстро вошли в комнату. И то, что творилось в этой комнате, можно было назвать
неким «безумием»: рядовые Макаров и Зубченко суетились, складывали оставшиеся
вещи в коробки и уносили в машины.
— Генсек сбежал! — c досадой проговорил Черденко.
— Да, этот проклятый трус успел скрыться! Советский
союз при смерти, товарищ! — воскликнул Курьянов.
— Поспешим, нам надо успеть.
Черденко нажал на красную кнопку, которая находилась
под столом, и почти сразу же перед ними появляется штифт. На вид он был ржавый,
окрашенный в серую краску, которая уже давно облупилась, но еще готовый к
работе. Павел пулей залетел внутрь и отрывисто сказал:
— Курьянов, быстро сюда!
Но тот застыл, как вкопанный, рассматривая столь
необычный и новый для него объект. Он видел эту машину впервые, но знал, что
сейчас было не подходящее время для объяснений, поэтому не сказал ничего и
зашел в штифт. Дверь закрылась, и машина начала опускаться вниз.
— Теперь можно спросить, что это? Путь к отступлению?
— Курьянов вопросительно посмотрел на своего товарища.
— Ох, нет. Год назад мне был назначен сверхсекретный
проект.
— Поздно, Черденко. Уже слишком поздно!
— Нет,товарищ подполковник, вы не правы, — начал
было спорить Черденко, но, к счастью, штифт вовремя остановился.
— Прошу на выход! Помните, время за нами! — воскликнул
вдруг Черденко и, насвистывая, двинулся вперед.
Курьянов был ошарашен тем, что увидел. Это был
огромный бункер с бетонным полом и высоким потолком, напичканный различными
изобретениями. Они дошли почти до конца корпуса, где их уже ожидали двое
ученых. Пока Черденко вел оживленную беседу
с ними, Курьянов решил сам устроить себе экскурсию по бункеру. К счастью,
далеко ходить не пришлось. В двух шагах от него стояла огромная машина, которая
извергала электричество со всех концов, а по бокам этого чуда расположились
лампочки красного цвета, извергающие огонь. Да, впечатляющее зрелище. Курьянов
подошел ближе к машине и хотел дотронуться до одной из кнопок на панели
управления, но его остановил ученый:
— Нет, не трогайте, ее не проверяли! Вдруг она
устроит здесь хаос! — с испугом прокричал Чернышев.
— Что это за машина такая? — спросил Курьянов.
— Машина времени!
— Задайте эти координаты, — сказал Черденко ученому
и передал бумагу с какими-то цифрами.
— Нет, прошу,
прошу вас, — с волнением произнес Алексей.
— Живо! — крикнул Черденко.
Они втроем вошли в эту машину. Внутри нее было еще страшней: кругом было
темно, слышались звуки электричества, и только в конце этой машины был
небольшой луч света, который подсказывал направление к пульту управления.
Черденко и Курьянов сели на что-то, похожее на электрический
стул, но только с каким-то шлемом. Они немедленно надели его, и их сразу же
прицепило к спинке стула. Ученый Чернышев вбил координаты точки назначения в
монитор и сел вместе с ними. Произошел какой-то всплеск электричества, и через
пару секунд они оказались за кулисами конференц-зала.
Подполковник Курьянов уже хотел потрогать шторы, но его
снова остановил ученый:
— Нет, вы не можете нарушить пространственно-временной
континуум! — настойчиво и громко сказал Чернышев, немного оттолкнул при этом
Курьянова.
Курьянов послушался его и спокойно стоял, ожидая
дальнейших действий.
— Где же мы? — с интересом спросил ученый.
— Брюссель, 1927 год, пятый международный физический
конгресс.
— Это Эйнштейн?! Быть такого не может! — Чернышев
проговорил громко и отчетливо, хотя едва стоял на дрожащих ногах.
— Да, Алексей, он самый!
Действительно, на сцене за трибуной был сам Эйнштейн,
который рассказывал сидящим в зале о теории ядерного взрыва. Когда Эйнштейн
закончил свою речь, сразу же вышел за кулисы зала и увидел Черденко и его
сторонников. Эйнштейна удивило их присутствие, и ему захотелось узнать, что же
это за гости. Черденко сразу же подал
руку Альберту, и произошло что-то очень ужасное: Альберт Эйнштейн просто
испепелился из-за действия пространственно-временного континуума. Все с ужасом смотрели на пыль, которая лежала
на месте, где стоял Эйнштейн. Чернышев начал кричать и устраивать пятиминутные
лекции о том, что нельзя ничего трогать. Нужно было срочно возвращаться в
настоящее, то есть в 1987 год.
К сожалению, в той комнате, которая описывалась
сначала, все изменилось: были плакаты Советского союза, герб, очень много
красного цвета. Все были в ужасе, а особенно подполковник, ведь в этом
настоящем его понизили до капитана.
Они решили узнать, что же еще изменилось, и подошли
к пункту управления.
— Черденко, вас вызывает северо-восточный фронт,
подойдите к пункту управления! — вдруг раздался звук.
Черденко быстро добрался до назначенного места и
вошел в комнату, в которой его ожидали Курьянов и Чернышев.
— Дела наши плохи, нас рвут японцы, требуем
поддержку! — произнес солдат Красной армии.
И тут в разговор вмешался капитан Курьянов:
— Живо сбросьте туда ядерную бомбу! Чего же вы
ждете?
Ученый тоже решил вмешаться:
— Если нет Эйнштейна, то и ядерной бомбы нет, а это значит,
что не только они лишились технического превосходства, но и мы!
Черденко не стал долго раздумывать и решил отправить
туда поддержку в составе танков образцов «Т-90», вертолетов «к-50», самолетов
«МИГ-30,45», а также пехоту.
*****************************
1987 год, Июнь
История бойца Красной армии Василия Югославского
Меня
забросило на границу с японцами, ведь они в любой момент могли напасть на нас.
Все началось с Московского аэродрома. Я пошел
добровольцем на защиту своей Родины; нас посадили в самолет марки «Ан», и мы,
кучка новобранцев, отправились на границу к врагам. Летели мы долго, в
десантном отсеке самолета было довольно жарко, но приходилось терпеть. По
прибытии, мы взяли наши вещи, и нас встретил автобус, после чего мы отправились
в пустыню. Граница находилась на юго-востоке, поэтому ехали мы долго. По дороге
приходилось часто останавливаться из-за того, что двигатель перегревался. Пару
раз натыкались на местных жителей, которые угощали нас как могли.
Вскоре мы прибыли к месту назначения. Наш взводный,
Андрей Макаренко, был высокого роста, среднего телосложения, с голубыми
глазами. Одет он был опрятно, на спине висела снайперская винтовка типа
«Драгунов». Нам всем раздали спальные мешки, саперные лопатки, автомат калибра
«7,62 мм», 3 обоймы для него, воды, а также сухой паек.
Времени для того, чтобы устроиться в казарме, было
мало. Нас сразу направили на первое задание. Мы возводили оборонительные
сооружения, а именно окопы, пулеметные гнезда, а также противотанковые позиции.
Каждый занял свои места, и работа началась. Рядом со
мной стоял Петр Смирнов. Я почти не знал его, но в нем было что-то родное и
знакомое. Он был рядовым. Мы долгое время молча стояли, увлеченные работой, а
потом случайно разговорились...
— Ты откуда? — спросил я у него.
— Из Сибири, город Новокузнецк, — уставшим голосом
произнес Петр.
— Ничего себе тебя забросило, походу власть совсем
распоясалась!
— Это верно. Ты сам откуда?
— Из Москвы, из нашей родимой столицы.
— Как там в Москве? Восстания, поди?
— Да, народ бунтовать начинает. Не нравятся ему эти
войны, видишь ли. А кому же нравятся? Матери
теряют детей, слезы льют, а правительство только плечами пожимает.
— Да, политике никогда до этого дела не было.
Мы прервали беседу, когда увидели приближающегося к
нам взводного.
— Здравия желаю, бойцы! Меня зовут Андрей Макаренко,
— прокричал он.
— Здравия желаю, товарищ взводный! — сказали в один
голос рядовые.
— Как вас зовут, мужики?
— Меня Петр.
— Меня Василий
— Хорошо, мужики, продолжайте возводить брустверы,
скоро японки появятся на границе…
-— Так точно, — опять прокричали в один голос бойцы.
Взводный удалился, и мы продолжили нашу беседу:
— Да, потреплют нас японцы, — сказал Петр.
— Ничего, главное быстрее возвести опорный пункт, тогда
мы им покажем кузькину мать!
— Было бы так.
Мы продолжили в быстром темпе таскать мешки с
песками и начали укреплять позиции вокруг пушки.
Прошло 5 часов с прибытия взводной
группы на место назначения, и дело уже близилось к вечеру, Бойцы подкрепились и
отправились отдыхать. Однако мне возможности отдохнуть так и не выпало. Андрей
Макаренко назначил меня дозорным на ночь на вышку к пулемету «6П62». Это
экспериментальное оружие, которое могло подбить как легкую технику противника,
так и низколетящий самолет или вертолет, и очень легко боролось с пехотой. Я
быстро добрался до вышки, подготовил место для установки пулемета, надел очки
точного видения и уселся на мешок с песком.
Всю ночь, не сомкнув глаз, я
просидел у пулемета. Но ближе к утру на горизонте я заметил человека, но он шел
довольно далеко, что невооруженным глазом рассмотреть его было невозможно. Я
достал бинокль из сумки и начал вглядываться в него: это был мальчик лет 15, узкоглазый,
который или потерялся, или сам убежал. Сначала я не обратил особого внимания, но
этот мальчик подходил все ближе и ближе. Мне захотелось снова достать бинокль и
полностью рассмотреть туловище мальчика на признаки взрывчатки. То, что я увидел,
меня не обрадовало: у него на животе был провод, который торчал из-под рубашки.
Меня охватил страх и ясное понимание того, что мне придется убить его, если он попытается
взорвать нас к чертям собачьим.
Доложить все взводному сейчас
казалось разумной мыслью. Но после того как мне было приказано стрелять на
поражение, если он подойдет к нам на расстояние менее 10 метров от колючей
проволоки, страх как лед обложил душу. Я молился, чтобы тот мальчик одумался и ушел,
но он шел стремительно. В глазах его была ненависть, словно копившаяся в душе
годами, такая несвойственная его юному возрасту.
Он подходил все ближе и ближе, но вдруг остановился и
потянулся за проводом. Я уже навел
калиматорный прицел на него, но руки не слушались меня. Он уже был готов
дернуть за провод, но я смог выстрелить.
Мальчик неподвижно лежал. Кажется, пуля попала ему
прямо в сердце. По рации мне передали «Отлично, боец», но сознание было занято совершенно
другим. Я в первый же день убил маленького мальчика. Этим поступком нельзя было
гордиться.
— Рядовой Югославский, передайте пост Дмитрию
Калашникову.
— Так точно! Пост сдал, — передал я.
— Пост принял! — ответил Калашников.
Мне срочно нужно было поспать, но сон будто
испарился. Я все думал об этом мальчике. Как же можно было так запугать
ребенка, внушить ему все это. Мысли еще больше изнуряли меня, поэтому вскоре я
смог заснуть.
Спустя восемь часов, меня разбудила солдатская
песня, которую бойцы пели хором и так звучно, что мне тоже захотелось принять
участие. Но вдруг раздалась сирена, оповещающая о тревоге «В ружье», поэтому
пришлось быстро соскочить и взять свой пулемет, и к нему две ленты. Быстро
выбежав из казармы, я оглянулся, посмотрел в бинокль и увидел на юго-западе два
мотострелковых отделения и 3 танка «Тип 90».
Эти танки были легкие, и я их мог подбить из своего пулемета, но мне нужно
было занять удобную позицию. Взводный понял мою просьбу и с Петром отправил в
корму к этим танкам. Мы аккуратно вышли за пределы нашей базы и укрепились,
подготовили место, взяли пару противотанковых гранат и был готов начать палить
по приказу.
Взводный быстро взобрался на вышку и начал смотреть в
бинокль, но через пару минут поступил приказ «Отбой». Я не верил своим ушам:
это была лишь учебная тревога. Все солдаты были просто взбудоражены, а один
даже заплакал. Естественно, мы ведь чуть не начали по ним палить, поэтому такая
реакция на ситуацию была абсолютно нормальной. Следующие дни тянулись с
непонятной скоростью. Думаю, что из-за отсутствия каких-либо атак. Еда у нас заканчивалась,
а за водой приходилось ездить на машине до ближайшего аула.
Прошел месяц. Японцы продолжали провокационные
действия, но Петр был всегда со мной и помогал в трудных мне минутах, поэтому я
чувствовал себя намного лучше. Мы уже ослабели, а японцы так и чувствовали эту
слабость, как вампиры чувствуют кровь.
Утро 1987, Август
Сирена в очередной раз разбудила нас. Прозвучал
приказ «В ружье», поэтому пришлось собираться как можно быстрее. Я взял свой
пулемет, который много раз помогал мне и одну ленту с патронами, а Петр решил
взять снайперскую винтовку и пару обойм. Мы немедленно отправились к взводному
за дальнейшими указаниями. Но то, что мы услышали от него, вызвало у нас
возмущение: на этот раз он нас разделил, отправив меня на вышку, а его к
холмам. Но это был приказ, который требовал выполнения.
Я быстро добрался до вышки и укрепил свое место. Прозвучали
первые выстрелы со стороны японцев, и я получил приказ «Огонь». Я начал
стрелять так, словно был в ярости, словно мстил им за того мальчика, за наших
ребят.
Все шло хорошо, пока японцы не начали обстреливать
холм из минометов. Я сразу вспомнил о Петре и том, что его отправили на этот
проклятый холм. У меня словно что-то кольнуло в груди, но я не вставал с места
и продолжал стрелять по врагу
Японцы начали отступать, и нам поступил приказ
«Отбой». Я тут же ринулся к пострадавшим и начал искать среди них Петра, но
найти не смог. Мне не хотелось даже думать о том, что Петр мог погибнуть. Но
все надежды рухнули, когда взводный сообщил мне о смерти Петра. В этот момент я
проклял все: страну, в которой я живу, японцев, это место. Я ненавидел все, что
здесь было.
Ночью я решил уйти с нашей базы и пробраться ползком
к японцам. Я полз всю границу и спал под песком, чтобы меня не смогли
обнаружить.
На горизонте я увидел японскую базу. Я был готов
умереть. Но умереть, причинив им огромный вред. Это была место за Петра, место
за его смерть. Но вдруг я отвлекся от своих мыслей и обнаружил, что наполз на
мину. В тот момент вся жизнь промелькнула передо мной. Я мог бы ее обезвредить,
но не хотел. Смысла жить дальше я не видел. Приняв твердое решение, я
шевельнулся и…
1990 год, Москва, кабинет
гендиректора
Черденко сидел на стуле и долго думал о смерти
Эйнштейна. Он прекрасно понимал, что натворил, но ничего с этим поделать не мог:
ни исправить свою ошибку, ни пытаться игнорировать произошедшее.
«Лучше бы у нас
был развал СССР, — проговорил Черденко довольно серьезно. — Ради чего же люди
жертвуют собой на границе с японцами? Японцы более продвинутые, чем мы! Я
потерял своего лучшего генерала и остался один. Что теперь мне делать?»
В этот момент к нему стучатся в дверь, это был
ученый.
— Здравствуйте, — произнес Черненко.
— Здравия желаю, — произнес Алексей.
— Я хотел узнать у вас кое-что.
— Что именно? — с интересом произнес Алексей.
— Что будет, если мы вернемся к тому времени, когда
я пожал руку ученому?
— Со мной ничего, но если вы увидите и дотронетесь
до себя, то вы исчезнете из временного континуума.
— То есть я умру?
— Да, совершенно верно.
— Вы что-то хотели?
— Да, новости с границы.
— Что там?
— Японцы рвут нам блокаду и уничтожают наши города!
— А почему это передаете вы?
— Начальник штаба погиб от осколочной гранаты.
— Так, я принял решение. Вот координаты, перемещаемся
туда.
— Так точно!
Они
появились немного дальше от двойников, но в конференц-зале. Черденко решительно
подошел к двойникам и дотронулся до каждого. Первое касание — исчез ученый,
второе — исчез подполковник, третье — исчез вместе с ним двойник Черденко. Ученый
мигом вернулся в настоящее, вошел в кабинет директора и увидел, что во главе
Советского Союза стоит уже совсем другой человек, но развала не наблюдается.
Улыбка озарила его лицо, ведь ему, как и народу, нравится жить в сильном и
процветающем государстве.