1.

Гонка заканчивалась. Мчащийся впереди человек обгонял остальных на добрые десять метров. Финишная ленточка оборвалась и затрепетала на жарком ветру, лидер вскинул руки и едва не потерял управление лёгким ярко-красным велосипедом. На майке победителя красовались пыльные пятна. Они почти скрывали номер: три. Счастливое число, которое подарило своему обладателю победу.
    С трибун рвались восторженные крики, поднимались кверху транспаранты. Народные трибуны ревели заметно тише правительственных: люди слишком были заняты Общим Делом, от которого более важные персоны на лучших местах отдыхали. Простые граждане предавались Делу с явным энтузиазмом. Они крутили педали, приделанные к сиденьям, под которыми крепились накопители велоресурсов.
    Четыре парня с трудом удерживали огромное полотнище, рвущееся из рук на ветру – самый большой транспарант на стадионе "Все крутят, крути и ты, Селена!" Один из парней, смуглый и узкоглазый, казалось, радовался сильнее других.
    - Селена круче всех! Се-е-л-е-е-на-а-а! – ликующие крики толпы приветствовали победителя.
    Лидер гонок отдала велосипед тренеру, сняла шлем, подкинула его в воздух. Светлые волосы, остриженные скобкой, обрамляли миловидное и слегка чумазое лицо. Селена приветствовала фанатов, бурно радующихся победе. Она радовалась с ними. Приятно чувствовать собственное взволнованное дыхание, усталость в мышцах ног, напряжение и эйфорию. Приятно жить, пребывать счастливой в движении и никогда не останавливаться.
    - Никогда не останавливайтесь! – выкрикнула Селена, и стадион подхватил её слова.
    - Селена, сними майку! – крикнул кто-то особенно громкий, и на несколько мгновений сидящие рядом с ним люди перестали крутить педали, шокированные такой выходкой. Ведь это шовинизм, который, казалось бы, начисто изжил себя ещё в давние "грязные" десятилетия!
    Но гонщица только рассмеялась и помахала озорнику рукой.

Акио встретил девушку у выхода со стадиона и протянул ей руку. Селена с усмешкой взяла молодого человека под локоть, как на картинке в старинной книге, и пошла к остановке велобуса.
    - Куда пойдём ужинать? – спросила она безразличным тоном. После соревнований у неё наступала некоторая апатия, даже если удавалось победить. Так было с самого начала спортивной карьеры – а впервые она победила довольно-таки поздно, в семь лет. Многие дети участвуют в соревнованиях, и не просто участвуют - одерживают победы в классе, школе, районе, городе. Но Селена до семи лет и не помышляла о состязаниях, да и педали крутила без должного усердия, ей больше нравилось просто бегать по улицам, ощущая, как гудят мышцы ног, пульсирует кровь, на лбу выступают капельки пота. Топ-топ-топ… спортивные тапочки, а то и босые ноги шлёпали по горячему асфальту… ей нравилось бегать. На велосипеде Селена ездила только из чувства долга. И то не своего, а родительского. Они старательно прививали девочке "правильное" отношение к жизни – и, наверное, преуспели.
   В семилетнем возрасте в классе участвовал в гонках каждый – без исключения. И когда победа досталась ей, Селене, удивлялись все – а её охватило безразличие. Зачем? Просто бегать босиком куда интереснее… Потом она становилась чемпионкой много-много раз, побед  -  больше, чем поражений. Так уж получалось, что всё давалось девочке без особых усилий, а потому оставалось место смущению: словно она выросла быстрее прочих и доставала с верхних полок лакомства, а другим, маленьким, не давала.
   Давно это было. Сейчас велосипед стал частью жизни, а то и другом, в гонках появился смысл – работа на общее благо, для всей планеты… и в теле вместе с усталостью жили гордость и радость.
    Апатия же происходила от другого – соревнования закончились, и впереди, кроме нудных тренировок и регулярных встреч с парнем, интересного не будет целых две недели: до полуфинала.
    - Так куда? – Селене, пожалуй, хотелось есть. И не питательные смеси представлялись ей, а хороший ужин, возможно, с кусочком отварного мяса и большой порцией зелени. Роскошно…
    - Едем в новый зал Центра, - предложил Акио. – Зайдёшь домой переодеться?
    Селена с некоторым недоумением посмотрела на себя. Новый серый с розовым спортивный костюм из мягкой ткани, модные серые кроссовки…
    - Зачем? – спросила она. – Разве так плохо?
    - Что ты! Отлично! Просто новый зал отстроили в стиле ретро, и я подумал… ты могла бы надеть те туфли, помнишь? Которые отлично смотрятся с чёрными брюками…
    Селена расхохоталась.
    - Конечно, как я могла забыть про те самые чёрные брюки! Ну хорошо, я переоденусь. У меня даже есть кое-что получше брюк и очень в стиле ретро!
     У неё приподнялось настроение, и усталость куда-то ушла.

На просторной площади возле Центра молодых людей встретила демонстрация. Велосипеды демонстрантов стояли у остановки, и полиция уже успела арестовать несколько штук, нацепив на них замки: тут не разрешалась парковка единичных транспортных средств. Едва вожатый велобуса скомандовал пассажирам "стоп", чтобы они перестали крутить педали, Селена выскочила наружу и вытянула шею, с жадным любопытством разглядывая транспаранты. "Руки прочь от братьев наших меньших! - гласили лозунги на больших плакатах. – Горилла – не человек! Ей нужен отдых!"
    - Бред, - пробормотал Акио, ведя Селену к боковому входу в торговые ряды, где ресторанчики и кафе мирно соседствовали с лавками.
    - "Не дадим эксплуатировать обезьяну", - вслух читала девушка. – "Собака - друг человека, а не источник велоресурса!" "Шимпанзе – наш брат, а не раб общества!" "К чистому будущему - по трупам животных?" Пфф, чистое будущее уже настало, откуда они вытащили этот транспарант?
    - Пусть Пепепе накручивает побольше километров на веломобиле, а животных оставит в покое! - надрывался особо голосистый тип в мятой шляпе. – Слышали? Партия "Ответ за тех, кого" собирается внести поправку, призванную считать приматов носителями разума! А приматы тем временем работают за двухразовое питание в столовке и спят в клетках!
    - "Пепепе"? – Селена изогнула бровь. – Президент мира в курсе, что его тут назвали "Пепепе"?
    - Думаешь, он не знает о своих уменьшительно-уничижительных прозвищах? – усмехнулся Акио, щуря и без того узкие глаза. – Полагаю, тут роли розданы за месяц и отрепетированы, и особого шума не будет. Просто рано или поздно животных уравняют с нами в правах, и тебе придётся ездить на стадион в компании с бурым медведем и серебристой гориллой. И с их поводырём, ибо любой бессловесный член общества имеет право на сопровождающего.
    - Права животных… Бред! Животные – не люди. И если они не могут чем-то нам служить - они бесполезны! Люди работают и живут в чистоте и достатке, довольны, здоровы, сильны! А животные? Ровным счётом ничего не делают! Хотя нет: дышат, гадят и спариваются. Фу!
    - И тем не менее, у них будут права, раз есть обязанности, - задумчиво сказал Акио.
    - О великое Колесо! – воскликнула Селена. – Акио, помилуй, мы хоть сегодня можем обойтись без душещипательных бесед о том, куда катится мир? Тем более, он катится достаточно долго.
     - Можем-можем, - заверил молодой человек, обнимая ее за плечи. Разумеется, чисто по-братски: космополиты не могут позволить себе оскорбление равных всякими противоправными жестами. – Ты вправе отпраздновать победу без подобных разговоров!
    Он распахнул перед Селеной тяжелую дверь и пропустил девушку в "Кафе", сделав приглашающий жест.
   - Вот и наше новое заведение. Прелесть, правда?
   - Что это? – спросила Селена, скрестив руки на груди.
    Её сильное, тренированное тело словно завибрировало от ярости.
    - ЧТО ЭТО? – повторила она, не слыша ответа.
    - Здесь собирают средства в пользу инвалидов, - наконец выдавил молодой человек.
    Селена ещё раз обвела взглядом обеденный зал.
    Можно с полдня крутить педали дома, потом взять накопитель велоресурсов и отнести к обменнику, получив с десяток талончиков - хватит на обед для себя и для товарища. Можно поучаствовать в уличных гонках и портативный накопитель потом обменять на пустой прямо в столовке. А если хочется пообедать получше, получить, допустим, три перемены блюд и мороженое на десерт - можно отработать день на фабрике ветра, где велоресурсы не выдают, а платят сразу по окончанию срока договора. Работа там тяжелая, педали массивные и колёса огромные, но зато деньги большие! В конце концов, можно не ехать по городу на общественном велобусе, накопитель которого потом отдают в пункт помощи некрутящим гражданам: старикам, младенцам, роженицам и так далее, а проехаться на велосипеде и заплатить из накопителя в любой кормильне.
    Но нет! Акио пошёл другим путём: пригласил девушку в эконом-кафе, где к столу приделаны педали. Их надо крутить во время еды! И сидят же, крутят! Народу полным-полно, и все крутят за еду! А драгоценные ресурсы отдают на лечение и социальную помощь всяким неудачникам, у которых ноги не двигаются! И ещё неизвестно, пойдут им велосредства впрок или так  инвалиды больными и помрут!
    От возмущения Селена даже не смогла подобрать подходящих слов, а только показала на себя руками и прошипела:
    - А я ради тебя надела юбку! Юбку! И каблуки! А ты! Ты бы ещё на обезьян средства начал собирать, ленивая скотина!
    Молодой человек сделал попытку удержать её, схватив за руку.
    - Селена, постой! Зачем ты так! Да я с двух лет кручу педали, а с пяти уже зарабатывал на себя и больную мать!..
    - И до сих пор не можешь заработать ресурсов на ужин в комфортном заведении? Слабак и лентяй! Мог у меня тогда уж спросить! Хоть у кого-то из нас есть средства на нормальную кормильню!
    Победительница гонок вытащила из сумочки нераспечатанную упаковку - накопитель велоресурсов, часть сегодняшнего выигрыша.
    - Держи, неудачник. Можешь подарить своим любезным инвалидам, - злобно сказала она и бросила деньги под ноги Акио. А затем развернулась на каблуках и выбежала вон.
    Вечерняя духота обволокла город, уморившиеся демонстранты начали разбредаться, сбивая камнями и палками замки с арестованных великов. Селена стремглав пронеслась мимо основной толпы борцов за права животных. Она отшвырнула в сторону незнакомую девчонку, корпевшую над замкнутым колесом, вскочила в седло, не обращая внимания на недоснятый замок, и погнала прочь, приноравливаясь к чужому велосипеду. Девочка кричала вслед, но Селена не вслушивалась. Дорога сделала залихватский изгиб, вынеслась на набережную, пыль поднялась столбом.
    Навстречу выскочил полицейский, замахал руками, Селена вильнула вправо, и тут едва цепляющийся за раму замок наконец попал между спицами колеса. Девушка вместе с велосипедом перелетела через низкий бортик набережной и кубарем покатилась по каменной облицовке вниз, к мелкой, почти пересохшей речке.
    Там её и нашли, на камнях у самой воды, без сознания.

2.
    Селена открыла глаза и увидела потолок. Попробовала повернуть голову – не получилось. Пошевелить рукой, ногой, хоть пальцем? Нет, никак. Единственное, что удалось – высунуть и спрятать язык, поморгать, пошевелить носом. Понятно, двигаются только мышцы лица… Хотя нет, ещё она может сглотнуть – всухую, ибо во рту совсем нет слюны.
    - Ммм… пить, - кажется, получилось совсем-совсем тихо, однако возле губ сразу же появилась гибкая трубочка.
    - Пей, - сказал мужской голос очень тихо. Девушка жадно глотнула и поморщилась от терпковатого привкуса: в воду явно подмешали лекарство или питательную смесь…
    - Акио?
    - Меня зовут Егор, - голос, пожалуй, приятный. Селене очень захотелось повернуть голову и разглядеть его обладателя, но тщетно: тело не повиновалось.
    - Я Селена. Когда я смогу встать?
    - Боюсь, никогда, - ответил Егор. – Ты теперь в положении кандидата на пособие.
    У Селены почернело в глазах.
    - Кандидата, - медленно повторила она.
    Повернуть голову стоило ей невероятных усилий, но она это сделала. Егор сидел возле её койки на инвалидном кресле, стуча по ободу колеса длинными узловатыми пальцами. У него были атрофированные ноги с раздувшимися суставами, всё на виду – рубашка не скрывала колен, -  и красивое лицо с угрюмым выражением недобитого калеки. Подобное существование наверняка причиняло ему страдание, и уже давно.
    - Сколько лет ты на пособии?
    - Моё заявление пересматривают шестой раз, - ответил парень.
     Восемнадцать лет. Кошмар… Возможно, всю жизнь Егор инвалид, но пока двигаются его руки, пока шевелятся упрямые губы – он жив.
    - Ужасно… Никогда не думала оказаться в такой ситуации.
    - Сколько тебе лет? – скептически усмехнулся Егор. – Двадцать?
    - Семнадцать, - перепугалась Селена. – Наверно, я ужасно выгляжу. Здешние сиделки могут хотя бы помыть мне волосы?
    - Во имя Колесного Мастера, ты же бред несёшь, идиотка? Какие волосы? Ты не пройдёшь комиссию! Даже я уже не надеюсь! Очнись и ты наконец!
    Егор схватил девушку за руку.
    - Я чувствую, - оживилась она. – Рука! Я могу пошевелить пальцами!
    Она напряглась, на лбу вздулись вены, но пальцы только слегка дрогнули.
    - Бесполезно, Селена. Тебе грозит утилизация.
    - Я раньше не верила в утилизацию, - девушка попыталась придать голосу беспечный тон. – Думала - страшилки. А инвалидов отправляют в специальный центр, где за ними ухаживают… до самой смерти.
    - Ты сейчас в таком центре. Но нужна хоть какая-то надежда, чтобы на твое восстановление потратили ресурсы и выдали пособие. Возможно, даже дадут обезьяну в компаньоны. И ты будешь жить…  хотя замечать тебя не будут, а если заметят – то отвернутся, ведь теперь ты – неполноценный член "чистого" общества…
    - Да плевать! – девушка резко оборвала исповедь Егора. – Я всю жизнь прокрутила на благо Планеты, а теперь потребляю драгоценные ресурсы, вместо того, чтобы…
    - "Чистая Планета в будущем, полноводные реки, и дождь каждую неделю, вот чего мы добьемся, если сегодня будем крутить все вместе. Все крутят, и президент крутит!" - процитировал инвалид. – У меня тоже раньше мельтешила в голове подобная музычка вместо собственных мыслей. Я очень давно в инвалидном кресле и, несмотря на это, долго оставался одержимым Общей Идеей Чистоты. Послушай, ничего этого нет. Планета не умрёт, если ты перестанешь крутить педали. Просто нам очень хочется жить.
    Селена повернула голову обратно и уставилась в потолок. Хотелось разреветься. Не получалось. Конечно, он прав. Очень хочется жить. Но жить бесполезным остатком человека, когда другие полны сил, и ездят на велосипедах, и побеждают в гонках, и радуются тому, что в будущем Планета восстановит кровеносные жилы, и потечёт по ней полноводная жизнь… Нет, не хочется до конца жизни существовать на пособие, и возможно, лучше дождаться утилизации.
    А голос Егора вдруг стал вкрадчивым.
    - Есть одна лазейка для таких, как мы. Участвовать в эксперименте.
    От его слов у Селены застыло в груди сердце, подёрнулось ледяной корочкой, которая тут же лопнула и разлилась горячей лужицей. Стало невероятно больно, и слёзы потекли по лицу. Есть надежда. Есть шанс. Лазейка, сказал Егор. Потеряно не всё. Эксперимент? Пусть. Хоть какая-то будет от неё польза, не так ли? Инвалидам не место в благополучном, чистом, выжившем вопреки катаклизмам мире – тут надо оставаться сильным и здоровым, ведь если не крутить педали – как знать, может, и Планета перестанет вращаться. Вот Егор говорит, что не перестанет… а вдруг?
    Когда-то давно на Планете кончилось горючее, почти иссякли все ресурсы мира – остались лишь мелкие полупересохшие водоёмы да чахлые деревца. Планета задыхалась в пыли, застившей солнце, умирала от жажды, и вот тогда человечество возродилось к жизни, упрямо стиснув зубы. Из ресурсов остались только живые существа, не желающие умирать, и эти ресурсы принялись крутить педали. От мала и до велика. Стёрлись условные границы, рухнули мегаполисы, из горючего осталась разве что огненная, жгучая жажда жизни. На ней и выехали.
    И тот, кто не выдерживал, тот, кто был слаб – уступал место более крепким и живучим. Оставлявшим очень мало надежды таким, которые не могли двигаться.
    Егор уже направил коляску к выходу, но тут дверь отворилась, и вошла женщина в белоснежном медицинском халате, от которой веяло свежестью и лугом. Словно она только что ехала через цветущее поле, где, конечно, трудно крутить педали, но зато кружат голову ароматы неистребимо стойких цветов, мелкой суховатой земляники и нагретой солнцем земли…
    - Егор! – укоризненно сказала женщина.
    Селена с жадностью оглядывала её. Не очень молодая, не слишком худая – но удивительно ухоженная. Светло-русые волосы уложены в строгую причёску, глаза и губы чуть-чуть подкрашены, и пахнет от женщины цветочными духами.  А тело у неё гибкое, сильное, тренированное. И сквозь аромат духов пробивается извечный спутник каждого велосипедиста - запах смазки. Селене отчаянно захотелось встать с кровати, сделать обязательную разминку, пробежаться по утренней улице босиком, пока асфальт не обжигает подошвы… а потом, конечно же, в душ. И только после того – сесть на велосипед, ощущая, как поскрипывает кожаное седло, и проехаться просто так, для души. Без накопителя.
    - Ты опять бродишь по чужим палатам, - строго выговаривала тем временем женщина в халате. – Иди к себе, скоро пора делать инъекции, а тебя на месте нет. Хочешь к себе серьёзного отношения, а сам нарушаешь дисциплину.
    - Я всего лишь зашёл познакомиться, - пробормотал Егор, словно его застали за не слишком пристойным занятием.
    - Иди-иди, - Селена поняла, что женщина не сердится на инвалида.
    Молодой человек покинул палату, и Селена осталась наедине со светло-русой. Та села возле кровати на табуретку и положила руку на лоб девушке.
    - Вы доктор? – спросила Селена.
    - Доктор. Смотрю, Егор тебя взволновал. Наговорил, небось, разных гадостей.
    - Вовсе нет.
    - Придётся запретить ему выезжать из палаты, - женщина будто не слушала. – Нервничать в твоём положении вредно.
    - Конечно, лучше лежать как бесчувственное бревно, - фыркнула Селена. – Доктор, какие у меня прогнозы? Смогу я двигаться?
    Губы врача дрогнули в слабой улыбке, которая тут же пропала.
    - Функции двигательного аппарата восстановятся процентов на тридцать, - сообщила светло-русая официально. – К сожалению, сильно пострадал поясничный отдел… Так что ноги ты, считай, потеряла. Если активно заниматься – гимнастика, массаж, общая терапия – то после курса реабилитации сможешь пройти специальную комиссию. Тебе назначат сиделку и пособие. Потом животное-компаньона – скорее всего, собаку. Ты обойдёшься государству в сотню ресурсов в месяц… с учётом твоих прежних заслуг перед ним, утилизация тебе не грозит.
    В последних словах доктора Селена уловила сомнение. Не грозит утилизация, как же. Когда гонщики на высокоскоростном веломобиле разбились во время опасного тура на побережье океана – разве не был утилизован весь экипаж? Все трое, включая прославленного пилота…
    Девушка шмыгнула носом, и врач осторожно промокнула салфеткой её заплаканное лицо.
    - Не плачь. Ты же умеешь сражаться. Ну так сражайся.
    - Доктор, - горло свело судорогой, говорить вдруг стало больно, - а что Егор говорил об эксперименте?
    Светло-русая мгновенно подобралась, напряглась, нахмурилась.
    - Он всё-таки наболтал тут лишнего, - сказала она. – Не думай ни о каких экспериментах. Это опасные глупости.
    - Пусть опасные! – горячо взмолилась Селена. – Скажите, это действительно шанс?
    - Было ошибкой позволить экспериментаторам обосноваться здесь, - врач озабоченно посмотрела на горящее лицо девушки, взяла её за запястье, стала считать пульс.
    - Но…
    Женщина подняла указательный палец свободной руки, показывая, что надо молчать. Затем порывисто выхватила из кармана халата блокнот и ручку, записала несколько слов и вышла, невзирая на призывы Селены – остаться, объяснить, сжалиться.
    Похоже было, что врач просто сбежала от пациентки.
    Сначала у девушки на глазах выступили слёзы. Но Селена не привыкла плакать по поводу и без, и заставила себя успокоиться. Как перед соревнованиями – вдох-выдох, задержка дыхания, и непременное «никогда не останавливаться». Нельзя забывать о том, что вся жизнь – движение, кружение, кручение – колёса не должны прекращать свой круговорот.
    Я колесо и могу катиться дальше, колесу не нужны ни ноги, ни руки, чтобы продолжать движение. Меня надо просто подтолкнуть – и тогда я покачусь дальше… Никогда не останавливаться. Никогда. Не останавливаться. Никогда…

Акио вошёл в палату очень осторожно, ступая так, словно пол в любой момент мог обернуться смертельно опасной трясиной. Селена, изголовье кровати которой приподняли на два деления, полулежала в подушках и смотрела на молодого человека красными от слёз глазами. Акио сразу заметил, как похудело и побледнело лицо девушки. Наверняка и мышцы уже ослабели без привычных им тренировок. А ведь парень помнил Селену гибкой, загорелой, спортивной девушкой, привыкшей полагаться на силу рук и ног, никогда не использовавшей лекарства. Да она вроде и не болела. По крайней мере, в несколько месяцев их знакомства – точно.
    - Привет, - шёпотом сказал он. – Как ты?
    - Плохо, - ответила Селена, и голос её дрогнул. – Не могу шевелиться. Совсем-совсем. Обними меня, Акио.
    - Ты ничего не почувствуешь, - ответил Акио. На самом деле ему не хотелось касаться обездвиженного тела девушки. – Я принёс тебе… Вот.
    На тумбочку возле кровати легли два портативных накопителя. Небольших: велоресурсов на пять-десять каждый. Селена уже знала: таков приблизительно размер месячного инвалидного пособия.
    - Я сам накрутил для тебя, - сказал он. – И это всё, что я сделаю в твою пользу. Тебе надо самой двигаться дальше, нельзя стоять на месте. Мир крутится, и мы вместе с ним…
    - Почему ты говоришь лозунгами? – Селена попыталась придать тону шутливые нотки, но у неё плохо получалось.
    - Я немного… не в своей тарелке, дружок, - сознался Акио. – Извини.
    Разговор не клеился. Селена хотела сказать, что она соскучилась и ей приятно видеть парня здесь, но всё-таки он казался в этих стенах чужим. Далёким. Здоровым.
    - Обними меня, - уже настойчивее попросила она.
    Молодой человек неуклюже взял её за плечи, склонился над кроватью, коснулся губами бледных искусанных губ. Он действительно чувствовал себя неловко. Словно она уже умерла, а в койке лежала кукла.
    - Ненавижу своё жалкое тело, - вырвалось у Селены. – Сделай что-нибудь! Помоги мне!
    - Я тут слышал про новые методики и эксперименты – не от врачей, от одного знакомого… Я очень хочу, чтобы ты поправилась и всё стало как прежде. Или даже лучше. Наподобие второго рождения, наверное…
    - Правда?
    - Я приду потом… позже. Постарайся не падать духом.
    Акио подвинул к ней коробочки накопителей и поправил одеяло.
    - Поправляйся, - пробормотал он.
    Селена шмыгнула носом. Ни броситься ему на шею, ни оттолкнуть … ничего она не может. Бессильная человеческая развалина, прежде крепкая, способная ударом кулака свалить мужчину с ног. А теперь она даже плюнуть не может – плевок упадёт на грудь и растечётся по одеялу.
    К чертям такую жизнь.
    Селена едва дождалась появления Егора и сразу спросила – как можно поучаствовать в эксперименте.

И снова она очнулась в полной темноте, в неудобной и непривычной позе. Некая упряжь вытянула тело в длину, и совершенно непонятно, где оно, это тело, кончается. Во рту оказалось что-то вроде трубки, вставленной, против обыкновения, поперёк – трубка растягивала губы и давила на кончик языка. Селена подвигала языком, ощупывая трубку, и услышала голос:
    - Только не трогай мундштук руками, детка.
    Руками… Селена тихо всхлипнула и пошевелилась. Руки определённо двигались, но словно в кандалах, и оттого ей стало не по себе.
    - Сейчас включится свет, и ты всё увидишь.
    - Егор? - позвала Селена. Мундштук мешал говорить внятно.
    - Я здесь, - отозвался откуда-то голос товарища по несчастью и соседа по палате. Говорил он тоже неразборчиво.
    - Вас здесь пятеро, - сказал первый голос. Проникновенный баритон, от которого по телу Селены побежали мурашки. – Врать я вам не стану: к прежней жизни вы никогда не вернётесь. Не сможете крутить педали, даже просто ходить. Но я хочу дать вам шанс.
    В темноте послышался тихий ропот.
    - Вы – первые испытатели лётных аппаратов нового поколения. Они очень лёгкие, как стрекозки. Управлять ими просто – у вас есть мундштуки. Вы просто нажимаете языком на гибкую часть трубки и поворачиваете аппарат.
    Селена почувствовала, что её нервы не выдерживают таинственности, темноты и странных ощущений тела, словно скованного  от шеи и до... до какого-то непонятного окончания: определённо  нельзя было понять, где там находятся ноги. Девушка нажала на трубку языком, где-то посередине, но ничего не произошло.
    - …Это касается поворотов и простейших маневров. Чем лучше вы научитесь обращаться с мундштуком – тем лучше для полёта. Теперь о способе подняться в воздух. Думаю, вам лучше приготовиться – я сейчас включу свет…
    И тут вспыхнули лампы. Яркие – наверняка на питание ушло немало велоресурсов. Экономить здесь, видимо, не умели. Свет озарил большой ангар, а в нём - Селена старательно вертела головой – стояло четыре странных аппарата, в которых были зафиксированы люди. Летательные аппараты и впрямь выглядели компактными и легкими – пилоты даже казались непропорционально короткими. Наверное, потому что их прямо-таки вмуровали в каркас. Только руки у них оставались относительно свободными – и то сочленёнными с крыльями с помощью железок. Селена тут же активно задвигала ими, надеясь на широкие взмахи, и опять ничего не произошло. Скелет велолёта, прочно прикрученный к её собственному, не давал пошевелиться. А ведь так хотелось поскорее начать двигаться!
    - Не спешите, - сказал мужской голос, и Селена поневоле отвлеклась от разглядывания аппарата, ища глазами говорящего.
    Им оказался мужчина в белом костюме. То есть таком белом, что медицинский халат, накинутый поверх пиджака, казался грязноватым. Седые волосы, румяные щёки, энергичные движения – человек казался старым, но крепким и полным сил. "Наверняка каждый день гуляет, да ещё активно крутит педали… постоянно и в охотку, не слишком себя изнуряя", - пришла к выводу Селена. Девушке стало завидно – ещё бы, здоровый и сильный старик, а ей до такой бодрой старости дожить не светит.

Гонки начались прохладным утром на горном плато, поражающем изумительной, первозданной красотой. Летунов, на земле неуклюжих, словно летучие мыши, подтащили к самому краю площадки и приготовили к старту. Каркасы велолётов сверкали на солнце.
    Селена, повинуясь сигналу, оттолкнулась от скалы и прыгнула, ловя потоки воздуха. За две недели тренировок она так и не привыкла к самому первому мигу, когда казалось, что жизнь обрывается вместе с твёрдой поверхностью. Затем - полёт. Восторг, судорожные вдохи, слёзы счастья. И лишь потом она успокаивалась и внутренне собиралась для борьбы с соперниками. На земле они были всего лишь товарищи по несчастью, в небе - настоящие летуны, которых необходимо обогнать, обставить, победить. Их радостные вопли рвались в светлую высоту.
    Селена Гровер тоже закричала, не в силах сдерживаться. Жизнь, жизнь, жизнь пела в её душе, она была полна так, как никогда раньше – даже во время побед на обычных велогонках в прошлом.
    Егор зашёл справа, едва не чиркнув крылом по скале, обогнал Селену и стал уверенно набирать скорость. Его руки так и мелькали, когда он крутил рычаги, приводящие в действие стремительный маленький велолёт. Селена завопила уже гневно и направила аппарат вперёд, нагоняя противника. Над головой застрекотал велолёт другого пилота, слева догонял третий. Только ещё одна девушка, Одри, отставала – размазня и неженка!
    Смеясь и ликуя, стайка летунов наперегонки устремилась к финишу.
    Мундштуки во ртах и идущие от них проводки делали пилотов отдалённо похожими на взнузданных лошадей.

3.

- Ну, как идут наши тренировки во сне? – пожилой мужчина в белом костюме и застиранном медицинском халате вошёл в лабораторию, где пять погруженных в принудительный сон подопытных лежали на узких койках. Возле каждой кровати стояли мониторы, и на них безногие летуны наперегонки мчались в ослепительно синем небе к сверкающим снежным вершинам гор.
    - Всё просто изумительно, мистер Ди Эм, сэр, - отрапортовал молодой лаборант с румяными тугими щеками. – Нынче Акио предоставил шикарный материал! Особенно номер три!
    - Я слышал, он вовсе не собирался делать материал из номера три, - сказал другой лаборант, постарше, хмурый и бледный. – Она ему вроде нравилась.
    - Ну, стечение обстоятельств и прочее, - пожал плечами румяный. – Видно, ему не всё равно – отдавать её к нам или на свалку калек…
    - Хватит домыслов. Если хотите знать правду – спросите у самого Акио, когда он придёт, - оборвал Ди Эм.
    На мониторе, стоящем в изголовье светловолосой девушки, Ди Эм увеличил план и всмотрелся в летунью-лидера. Она обогнала  других и не справилась с управлением: врезалась в скалу. Хрупкий скелет-велолёт покоробился и устремился вниз, несмотря на явные старания летуньи выровняться и удержаться в воздухе.
    Пациентка задёргалась во сне, протестующе замычала, затем с усилием приподняла руки, словно хотела взлететь уже наяву.
    - Великолепный экземпляр, - удовлетворённо сказал Ди Эм. – Селена… я слышал о ней. Хорошая была велогонщица.
    - Выдержка, сила воли, бесстрашие, - перечислил румяный лаборант и ласково погладил пациентку по голове, стараясь не задевать присоски с проводками, закреплённые на висках и за ушами. – Отличный материал.
    - Да, - согласился Ди Эм. – Скоро посадим их на настоящие аппараты и – вперёд!
    Он издал губами неприятный фыркающий звук, имитирующий стрёкот пропеллера.
    - Вы гений, - сказал румяный лаборант благоговейно. – Вот так использовать человеческие отбросы… так цинично, спокойно… даже не приводя их в сознание…
    - Ну, почему не приводя? Они ведь так и будут думать, что летают на благо Планеты, и мир вокруг них тот же. Вот только цель, которой послужат наши милые летуны, несколько отличается от той, которая крутится в их головах. Счастливыми умрут, довольными!
    - Почему просто не переубедить их? – спросил хмурый лаборант, не сводя глаз с данных, текущими длинными столбцами вдоль края монитора светловолосой девушки. – Они встали бы на нашу сторону, если убедить их, что мы правы! Неужели так сложно объяснить, что все эти велотреки ведут в тупик, а их драгоценные велоресурсы - только видимость?..
    - Переубедить? Тратить время и силы, ломать несчастным инвалидам психику ещё больше? О чём вы, ван Дайк?! Куда проще усыпить и сделать детей счастливыми во сне.
    Ди Эм прошёлся по лаборатории, сунув руки в карманы, и замер у другой кровати. Летун на мониторе с счастливым криком врезался в другую скалу. Учёный довольно крякнул и торжествующе посмотрел на обоих лаборантов.
    - Думаю, первый этап пройден. Теперь осталось пополнить наши ряды отборными инвалидами. Правлению Пепепе приходит конец, и он ещё с грустью вспомнит деньки, когда воевал с борцами за права обезьян. Этакие смешные маленькие столкновения, не так ли, друзья? А вот наши воздушные акробаты, захлёбывающиеся от счастья и не боящиеся умереть – идеальные бойцы. Ван Дайк, велолёты готовы?
    - Готовы и подогнаны под размеры каждого из летунов, - ответил хмурый лаборант.
    - Донни, - Ди Эм улыбнулся первому помощнику, - а сами летуны как? Готовы ли они проснуться?
    - Они даже не осознают перехода из сна в явь, - хохотнул парень. – Будьте уверены, им понравится! Неделя-другая  тренировок уже в полную силу, по-настоящему, – и они ринутся в бой куда угодно, хоть к чёрту на рога!
    Ди Эм торжествующе засмеялся.
    - Пепепе ещё станет скучать по войнам с обезьяньими защитничками, - повторил он.
    Кто-то из спящих вздрогнул и замычал в ловушке сна.
    Там, в бескрайних просторах, будущие бойцы-смертники поднимались и взлетали вновь. Смерти во сне не существовало – аппараты заменяли или чинили, раны заживали мгновенно, а летать было так хорошо и приятно…
    Ди Эм и Донни вышли, оживлённо переговариваясь, а ван Дайк приоткрыл окно и вытащил тайком принесённую в лабораторию самокрутку. Отсюда, с четвёртого этажа института, хорошо просматривался внутренний двор. Там находилось несколько брошенных как попало велосипедов – двух- и трёхколёсных, грузовые повозки и парочка вело-такси.
    Возле одного из такси сидел на ступеньке лестницы Акио и задумчиво смотрел на окна лаборатории. Ван Дайк махнул ему рукой, и парень тут же сделал вид, что завязывает шнурки на кедах, а затем поспешно поднялся и ушёл.
    Хмурый лаборант сел на подоконник, закурил, пуская дым в окно, и пробурчал, ни к кому не обращаясь:
    - По мне, так уж лучше утилизация.