Встречаются города, в которых всегда ночь. Свет теряется среди бетонных стен и небоскребов. Даже в самые солнечные дни их улицы наполнены мраком. А когда луна касается серебряной полосой вершин крыш, города тонут в сияниях ламп. Рекламные щиты, мерцающие телеэкраны на стенах небоскребов, уличные фонари и мчащие ночью автомобили с неоновыми подсветками. С высоты блуждающие огоньки, подобно звездам, раскинуты на черном покрывале.

Серафим был одним из таких городов.

 

Весеннее солнце палило плечи. Горячие лучи, пробираясь через листья высоких тополей, безжалостно светили в лицо. На небе не было ни облачка – день обещал быть действительно праздничным.

На площади, у памятника героям Великой Войны, стояли люди в немом ожидании. Сотни жителей вышли из домов, чтобы своими глазами увидеть заветное «вскрытие». В глазах читалось детское «ну, когда же!». Задрав головы и уставившись на стелу, словно моряки на сушу, они ждали.

За трибуной, что была сделана на скорую руку, показалась женщина. Высокая, в легком льняном платье, она широко улыбалась. Жители города радостно поприветствовали её возгласами и криками.

- Ну, вот и настал тот долгожданный момент, когда мы можем с гордостью и достоинством торжественно вскрыть запечатанную сотню лет назад печать, - толпа вновь взорвалась криками. – Что ж. Не буду вас томить…. Итак, приготовьтесь к историческому событию!

Дама в льняном платье подошла к столу, что стоял слева от трибуны. На белой скатерти лежала металлическая коробка, походившая на банку консервы. Поржавевшая, и помятая временем.

Женщина наклонилась над столом и взялась двумя руками за крышку коробки. Нарочно медленно открывая, она держала людей в напряжении…

Во-о-о-т крышка поддалась… Еще чуть-чуть.

Вдруг раздался оглушительный взрыв. Коробка разлетелась на куски, а языки сжигающего пламени накрыли толпу. Взрывная волна разорвала стоящих у памятника людей, кровавые брызги в миг запеклись в огне. Это был напалмовый фугас…

Капля холодного пота скатилась по носу.

Опять видения.

Морщинистая рука достала из кармана пиджака скомканную пластинку таблеток. Осталось всего три зеленых пилюли. Деда взял одну. Ясность коснулась кончиками пальцев головы. Матовая пленка спала с глаз, и всё вновь встало на свои места…

Дама в платье громко вещала с трибуны. Её слова были плохо слышны. Микрофон хрипел, а старые колонки, что и без того свистели, усиливали шум. Она говорила что-то про культуру, про историю.

Федор Рустабро подошел ближе к памятнику. Теперь он мог всё рассмотреть и расслышать.

- Что ж, дорогие жители Серафима, перейдем к праздничному вскрытию, присланному нам «письма из прошлого», - последние слова женщины потерялись в аплодисментах.

Праздничным аккордом зазвучала музыка, и в небо взмыли десятки воздушных шаров.

В «письме» не было ничего интересного. Клочки бумаги, размагниченные аудиоленты, золотые украшения – хлам, не имеющей никакой, кроме исторической, ценности.

Федор шел центральным проспектом. Автомобильное движение было перекрыто, поэтому навстречу неслись лишь люди. Мужчины, женщины, незнакомые лица – кто они?

Ноль, один, один, два, три, пять. Числа не выходили из головы. Они были единственной зацепкой, по которой можно было распутать клубок загадочных смертей.

Следователь особого отдела Федор Рустабро шел, опустив голову. Под подошвой стоптанных туфель мелькала уличная плитка.

- Сто сорок три, сто сорок четыре, - он считал квадраты.

Город изменился, его трудно узнать. Просторные улицы украшены клумбами. Когда проходишь рядом, пахнет цветами. Легкий аромат ландышей щекочет нос. Всё чаще на лицах прохожих встречаются улыбки. Таким Федору запомнился Серафим, но сейчас всё было по-другому. Былая красота потерялась в городской ночи, она похоронена под толстым слоем фонарей.

Старость давала о себе знать. Ноги гудели от пешей прогулки. Старик сел на лавку в тени зеленого клена.

Отдохнуть, совсем чуть-чуть.

Глаза следователя закрылись.

 

По шпалам, вдоль рельс железной дороги, шел человек. Пот стекал большими каплями по высушенной голове – обтянутый кожей череп. Ноги-спички еле держали исхудалое тело.

Не обращая внимания на усталость и истощение, человек продолжал путь. Красное солнце светило в спину, отбрасывая длинную тень. По правую и левую стороны, вместо привычных холмов и полей, пылал огонь. Языки пламени, отстукивавшие леденящий душу ритм, не смели приблизиться к железной дороге. И пока человек, подобно пленнику концлагеря, шел, ему ничего не угрожало. Ни огонь, поглотивший воздух, ни солнце, что отсчитывало минуты жизни бродяги. А  бродяга шел и считал: «Шесть, два. Два, шесть».

 

Федор очнулся.

- Опять видения, - сказал он вслух. Рука потянулась за таблетками, но карман оказался пуст. Следователь тщательно обыскал пиджак  - лекарств не было.

- Выкинул, видимо, - утешил себя старик.

Зазвонил телефон. Следователь нажал треугольную кнопку:

- Слушаю.

- Федор, это Аггер. Нам сообщили еще об одном погибшем.

- Еще один? – переспросил следователь, - ты уверен, что это наш?

- Об этом потом. Где тебя найти?

- Я на проспекте, около площади, - Федор тщетно пытался вспомнить названия улиц.

- Понял-понял. Жди.

Темно-синий автомобиль с двумя белыми линиями на капоте мчал дорожной магистралью. На крыше мигала красная лампа, гудела сирена. Лавируя между машинами, водитель вел свой «Мустанг» в центр. При виде автомобиля с сиреной, постовые открыли дорогу.

Поворот, пара кварталов и вновь поворот. Центральное кольцо, перекресток и прямая дорога к площади.

«Мустанг» остановился у старого клена. На лавке, в тени листьев, сидел старичок. Тронутая сединой бородка, потертый пиджак с короткими рукавами.

Темное стекло опустилось. Водитель – мужчина средних лет с большими скулами, махнул сидящему жилистой рукой.

- Садись.

Старик открыл переднюю дверцу.

- Федор, ты совсем плохим стал, - водитель нажал педаль газа. – Себя-то в зеркало видел?

Следователь выглянул в окно. В зеркале заднего вида показалось морщинистое лицо с синими пятнами под глазами.

- Это из-за лекарств. Ничего, завтра буду в порядке.

- Как скажешь.

Машина катила объездным шоссе куда-то за город.

- Расскажи о погибшем.

- Тело обнаружила Иллея Григорьевна – хозяйка дома, у которой покойный снимал комнату. Двадцатисемилетний парень найден у себя в комнате без признаков жизни. На теле, как обычно, никаких следов насилия. Наши ребята уже осматривают место происшествия. А я, как узнал, тут же позвонил тебе.

Следователь продолжал смотреть в окно.

- Правильно сделал.

В салоне стихло.

- Фэд, - Аггер посмотрел на своего начальника. – Фэд, ты мне скажи, сколько у нас людей, умерших от того, что перестали жить.

- Не знаю,  - следователь принялся считать на пальцах число жертв. – Местный фотограф, иностранный архитектор, математик, студент-философ. Учитывая сегодняшнего – всего пять.

- Черт, - помощник следователя сжал губы. – Пять жертв за два месяца…. Ты просил разузнать у химиков про яды.

- И?

- Смотри, причиной всех смертей стала остановка сердца. А вот причины остановки установить не удалось. Я ходил в исследовательский университет Датта, профессор Крибб сказал, что есть такие виды ядов, которые расщепляются в организме за считанные секунды, и не подлежат идентификации. Есть даже такие, после которых мозг превращается в зеленый студень. И никаких следов.

- Даже если их и отравили, мы не сможем это определить или доказать.

- Именно.

- А что на счет инфразвука? Ты спрашивал?

- Конечно. Долгое воздействие инфразвуком может привести к остановке сердца. А также инсульту, разрывам кровеносных сосудов. При вскрытии это обязательно обнаружили б.

- Значит, ответ нужно искать в математике. Скажи, что общего между погибшими?

Аггер почесал острый подбородок.

- Ничего, кроме того, что они умерли. Умерли, хотя должны были еще прожить  не один год. Хорошее здоровье, при вскрытии мы ничего не нашли: ни болезней, ни ядов, ни повреждений. Внезапная смерть – смерть без причины, я бы так сказал.

- Но, знаешь, Аг, есть одно «но». Нет смерти без причины. И эту причину мы должны выяснить.

Темно-синий «Мустанг» свернул с трассы на гравийную дорогу. Показались первые низкие дома, походившие больше на дачные домики. Черепичные крыши, узкие окна, крашенные синим рамы. Второе жилое кольцо, удавкой сжимающее растущий город.

У деревянной калитки стояли две синие машины и карета скорой помощи.

- Это, видимо, здесь, - заметил Федор.

- Ну и дырища, как люди-то тут живут?! – высказался помощник.

Калитка открылась, вышли два медбрата с носилками. Аггер поприветствовал их, и поднял уголок простыни. На носилках лежал молодой парень: правильные черты лица, прямой нос.

Следователь махнул – медбратья погрузили тело в машину.

Следом за медиками вышли ребята в форме – эксперты и работники особого отдела.

- Что, парни, вы уже закончили? Отпечатки пальцев, опрос свидетелей провели?

- Шутите, господин Груммад, - отозвался один из экспертов. Он достал из пластиковой коробки пакетик с бумагами и документами.

- Это всё? – поинтересовался следователь. Только теперь коллеги заметили Федора, что стоял в тени помощника.

- Господин Рустрабро, и вы здесь? Это личные документы, которые нам удалось обнаружить.

- К делу, - отрезал старик.

- Погибший – Альберт Шицко. Начинающий ученый по квантовой физике. Приехал в Серафим за разрешением на использование какого-то оборудования. Ускоритель частиц, метроном, миксер – всё в рамках науки.

- Когда приехал, сколько пробыл? С кем общался?

- Прибыл вчера вечером, - продолжал эксперт, - сегодня, со слов хозяйки дома, планировал отправиться в университете Датта. Утром не явился на завтрак, а к обеду нас уже вызвали.

- Что еще?

- Ничего. В университет о нем не знают, он ведь только планировал туда пойти. Ни с кем не общался, ни куда не ходил. Откуда прибыл – не сказал. Я так понял, о его присутствии в Серафиме вообще мало кто знает, если знает.

- Ладно, идите, - сказал Аггер. Парни уехали вслед скорой помощи. Следователь и помощник остались одни.

Комната, которую снимал Альберт, походила на чулан, но никак не на жилые аппартаменты. Койка да стол. Единственное окно было забито доской.

Следователь включил свет. Аккуратно засланная кровать, стопкой сложенные книги. Одежда лежала в сумке за дверью.

- А наш физик, вижу, аккуратист, - Аггер рассматривал стопку книг. – Так. Справочники, словари, сборники. Фэд, ты в этом разбираешься?

Федор не ответил. Он листал тетрадь, на обложке которой красовалась корявая надпись маркером: «И-фактор в системе 26+62»

- Фэд, я не пойму, что мы тут ищем? Ведь и так ясно, что никаких следов не найти, их попросту нет.

- Мы не следы ищем, а ответы.

- В смысле?

- Если не можешь отыскать ответ – спроси у химиков. Если не знают химики – проси физиков. Если и физики молчат – ответ у математиков, - Федор потряс в руках тетрадь с цифрами.

- Ну, а если и математики не знают?

- Тогда спрашивай у Него, - ответил следователь, и поднял взгляд вверх.

- Опять ты со своей мистикой, - пробубнил помощник.

- Я, кажется, знаю, что поможет нам. Числа…

Взяв с собой тетрадь, два товарища покинули дом.

Ключ до упора, сцепление и медленное нажатие на педаль газа. «Мустанг» зарычал.

Вечерело. Солнце уже скрылось за спинами холмов, блеснув на прощание красным ободком. Пройдет еще пара минут, и с неба опуститься ночь.

- Аг, отвези меня домой.

- Конечно, - тот включил фары. Вдали виднелся город. – Ты только поаккуратнее со своими системами и цифрами. С рассудком шутки плохи, ты же знаешь.

Следователь кивнул.

Ноль, один, один, два, три, пять…

Пятнадцатый этаж. Поворот направо, крашенная зеленым дверь. Из кармана пиджака рука достала связку ключей. Тихая квартира. В ней всегда пахнет холодом и спокойствием.

Следователь сбросил с плеч пиджак. Пошел на кухню. В высокий бокал налил холодного молока и присыпал щепоткой корицы. Лучшее средство для отдыха тела и концентрации ума.

На письменном столе горели две лампы. Федор сел в глубокое кресло. Он смотрел, как тени предметов играют в прятки.

В руках он держал пачку открыток. Фантастические пейзажи и абстрактные формы, красочные линии и бесконечные ряды геометрических фигур. Глянцевая поверхность манила своей необычностью, своими необъятными просторами.

Федор отпил молока.

Пять погибших. Погибших от того, что перестали жить. Перестали жить потому, что их сердца больше не бьются. Не бьются потому, что больше нет причин биться…

Фотограф и физик. Математик, студент-философ. Их убили, но не преступники или обезумевший маньяк. Нет. Не отравление ядами, не инфразвук стали причиной остановки сердца. Их лишило жизни что-то выходящее за рамки физической материи. То, что крадет человеческие души, и не спрашивает на то разрешения. Город…. Их убил город.

Глоток. В бокале осталась еще половина.

Между погибшими есть что-то общее, и именно это общее стало причиной гибели.

 

У подножия пирамиды, на раскаленном песке, стояли люди. Пепельно-серая кожа обтягивала худые тела. На головах были огромные шляпы из перьев диких птиц. Красные, зеленые и синие полоски лент украшали нагие тела.

Дикари танцевали под оглушающий стук барабанов. Левой, правой. Несколько десятков изнеможенных тел втаптывали песок под стук. Танец сопровождался отрывистыми выкриками.

Барабанщики увеличили скорость, и дикари еле поспевали за бешеным ритмом. Быстрей, быстрей. Звук слился в шум, и только грохот медного гонга остановил безумную пляску.

Удары барабанов стихли, дикари остановились. Из пирамиды вышел жрец. На желтой робе была нарисована черная спираль. Голову украшал отполированный череп буйвола. «Мгирон!» - прокричал жрец. Толпа подхватила, и тоже стала выкрикивать: «Мгирон! Мгирон!». Люди расступились, и посреди беснующей толпы дикарей оказался человек. Уставший и изнеможенный, он твердо стоял на ногах-спичках, держа голову вверх.

«Гуран аппа да! Гуран аппа да!» - кричал жрец. Толпа молчала, молчал и человек. Жрец вновь повторил: «Гуран аппа да!». «Но аппа да. Гуран аппа ши!» - ответил мужчина. Тогда жрец поднял вверх руку. Бродяга, что стоял окруженный толпой, вспыхнул оранжевым пламенем.

 

Федор в страхе открыл глаза.

Видения…

Следователь поднялся с кресла. Странное чувство поднималось изнутри. В глазах была ясность, казалось, он знал, что нужно делать.

Одним движением Федор сбросил со стола вещи. Достал из верхнего шкафа маленький блокнот.

- Это расчеты математика, - стал рассуждать следователь. – Он пытался найти систему в числах рулетки.

Федор внимательно читал записи в блокноте. На каждой странице встречались наборы цифр. Следователь выписал их.

0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21… Каждое следующее число было суммой двух предыдущих.

- Последовательная закономерность. С каждым новым витком, спираль увеличивается…

Среди разбросанных на полу бумаг, старик стал искать другие кусочки головоломки.

В руки попалась пачка фотографий. На снимках была запечатлена крупным планом разная всячина: завитки ракушек, домики улиток, отпечатки человеческих пальцев, цветы. Беспорядочный набор макросъемки.

Федор отложил фото.

Где недостающая часть?

Мятый клочок бумаги, сложенный вчетверо. На крахмально-белом полотне тонкими линиями нанесен чертеж - фасад загородного дома. Поверх чертежа, вместо направляющих линий, вырисовывалась растущая спираль. Она так гармонично вписывалась в чертеж, что, казалось, это фасад нарисован поверх спирали.

- Чертежи архитектора, - пробормотал Федор.

Трясущаяся рука достала фотографии. Старик положил поверх снимка чертеж. Спираль четко вписалась в завитки морской ракушки. Один снимок, затем другой. Крученая линия идеально помещалась на всех фотоснимка.

Вот она – недостающая часть. Растущая спираль объединяет умерших людей. Кто-то нашел её в цифрах, кто-то на снимках при макросъемке. Каждый из погибших соприкоснулся с тайной фигуры, за что и был убит.

Ладони взмокли.

А как же философ и физик?

Федор достал дневник студента-философа. Скрюченные пальцы второпях листали записи, но кроме пляшущих строчками букв в дневнике ничего не было. Ни цифр, ни графиков, ни схем. Занудные рассуждения о смысле жизни сменились псевдонаучными предположениями. Но с середины все изменилось.

Новая волна прошла по телу дрожью. Старик допил остатки молока и надел очки.

Философ писал только о явлении растущей спирали. О том, что спираль встречается практически в каждом феномене природы: в животных и растениях, в волновых колебаниях и созвездиях. Спираль выражается в числовой растущей последовательности: 0, 1, 1, 2, 3, 5…

Вот оно. «…Таким образом, встречающееся явление «растущей спирали» в актах природного естества может быть тем самым структурным отпечатком в рамках концепции последователей учения Гурана…»

Гуран. Федор вспомнил о видении. Последователи Гурана – вот кто они.

Постепенно всё обретало упорядоченный вид.

На столе лежала тетрадь. «И-фактор в системе 26+62». Следователь стряхнул со лба каплю пота и сел за стол. Рабочий ежедневник, черновик для расчетов и записная книжка – всё в одном. Физические формулы сменялись теоретическими концепциями, расчеты – логическими выводами. Корявые буквы не поддавались чтению. Следователь проклинал криворукого физика за отвратительный почерк.

Только некоторые места удалось расшифровать следователю.

«Наличие в ионах системы 26+62=100 И-фактора должно поставить точку в научном представлении об изучаемой реальности, и, согласно учению Гурана, сделать людей свободными от…» Дальнейший текст – дело криптографов.

Федор задумался. С каких пор 26+62=100? Может это ошибка? Пытливые глаза долго всматривались в числа. Цифры, казалось, стали растворятся, как вдруг....

Старик стукну себя по лбу. Да это же 2⁶ и 6². И тогда всё встает на свои места: 2⁶+6²=64+36=100. 100 – это сотый элемент периодической системы. Отсюда и название.

Морщинистая рука отбросила тетрадь в сторону. Федор полез в шкаф за справочником.

Фермий – сотый элемент периодической системы, относится к группе актиноидов. В связи с малым периодом полураспада всех известных изотопов, фермий отсутствует в природе и не имеет никакой биологической роли.

- Я понял! – вскрикнул Федор. – Парень хотел обнаружить в ионах фермия И-фактор. А из-за малого периода полураспада, данный элемент был бы козырем среди иных подобных исследований. Так вот что значит 26+62=100, - старик продолжал кружить на одном месте. – Поэтому парень приехал в Серафим, чтоб получить разрешение в университете на использование ускорителя частиц.

Дед остановился. Кусочки паззла, которые он так тщательно разложил по полочкам, не складывались в одну картинку.

Какое отношение И-фактор имеет к растущей спирали? Кто же, или что же убило их?

Нефизическая материя. Это город. Город убил их, за то, что они коснулись тайного…

Федор достал телефон. Набрал номер. В трубке послышались нудные гудки.

- Груммад слушает.

- Аггер, мне нужна твоя помощь.

- Фэд, ты, что ли? Сейчас полночь, что случилось?

- Я приблизился к разгадке. Я почти всё понял, - голос следователя дрожал. Он заикался. – Мне необходимо воспользоваться Вычислительно Информационной Системой, чтоб просчитать связь между двумя явлениями.

- Хочешь использовать ВИС? Ты же знаешь, простым людям, как мы, ни за что не получить доступ к этой машине. Это всё равно, что прийти на военную базу, постучать и попросится внутрь. Без соответствующего разрешения нас не впустят. А такие разрешения выдает сам… - голос Аггера стих. – Нет. Нет, только не говори, что ты пойдешь к нему. Хозяин Города не примет тебя.

- Аг, просто отвези меня к нему, а там я разберусь.

- Чтоб тебя… Хорошо.

Стоэтажный небоскреб – «Развлекательный центр Фраммера». Здание праздно подмигивало яркими лампами, манящими рекламами. Казино, гостиничные номера, элитные рестораны – весь центр принадлежал господину Фраммеру. Да что там, весь город принадлежал ему. За это его и называли за глаза Хозяином, хотя сам Фраммер называл себя просто – мэр.

Фраммер никогда не покидал пентхаус. Он в нем жил, работал.

Когда стоишь на вершине и смотришь на город у твоих ног, чувствуешь себя богом.

Аггер хлопнул Федора по плечу.

- Удачи, Фэд.

Старик кивнул. «Мустанг» уехал прочь.

Федор перешел дорогу и оказался у главных дверей развлекательного центра.

Охранники проверили документы и впустили следователя внутрь. Куда идти? Наверх, на самый верх, в резиденцию Хозяина.

Лифт довез следователя до сотого этажа. Длинный коридор, устланный ковровой дорожкой, вел к одним единственным дверям, за которыми скрывался кабинет мэра.

По-над стеной, каждые пять метров, стояли вооруженные охранники. Бойцы внимательно следили за стариком. Ему дозволялось практически всё – ходить, заглядывать по углам. Но стоило сделать неверное движение, и автоматная очередь тут же разорвет тело на куски.

Федор медленно дошел до дверей. Охранники, что стояли по обе стороны, всем своим видом говорили: «Не надо».

- Понимаете, - начал следователь, -  мне срочно необходимо увидеть господина Фраммера. Я расследую цепь странных смертей. Да впустите же вы меня! Как же вы не можете понять, это очень важно.

Бойцы стояли, не обращая на старика внимания. Их работа – охранять.

Вдруг дверь открылась. Раздался голос мэра.

- Ребята, впустите его.

- Но господин мэр, по инструкции мы должны…

Не дав охраннику договорить, Фраммер выхватил револьвер и отправил пулю в лоб. Боец упал.

- Старик, ты заходи, а вы, ребята, уберите тело.

Федор зашел в зал. Волнение давало легкую дрожь. Он же убил собственного охранника?!

Дверь закрылась.

Просторный кабинет: рабочий стол, резные кресла, диваны. Шкафы доверху набитые книгами. Количеству украшательств не было числа.

- Садись, - сказал Фраммер, указав дулом револьвера на кресло.

Федор сел.

- Господин Фраммер, я Федор Рустабро – расследую необычные смерти. К вам меня привели числовые последовательности, растущая спираль, система 100 и поиски И-фактора. Это как-то связанно между собой. Чтоб это понять, мне необходимо воспользоваться ВИС.

- И-фактор, говоришь? У меня есть кое-что для тебя, следователь, - Фраммер усмехнулся. Он достал из сейфа толстую папку и бросил старику. На обложке была надпись: «Критерий Гурана-Штецгрума».

- Что это? – спросил Федор.

- Философ Гуран-Штецгрум рассуждал об окружающем мире. По его мнению, наш мир получил свое рождение из слова. Слово – это волновые колебания. Колебания – вот суть слова. Улавливаешь?

Старик кивнул.

- Сутью же любых волновых колебаний есть изменение. Именно изменяемость является феноменом, определяющим реальный мир. Так говорил Гуран. Позже эти размышления перекочевали к дикарям южных земель, которые стали называть себя учениками Гурана. Но учение погибло вместе с адептами.

Фраммер подошел к барной стойке и налил в бокал немного коньяка.

- Я не могу понять, какое это имеет отношение к растущей спирали и системе 100, И-фактору?

- Ха, дружок. И-фактор – это и есть фактор изменяемости. Наличием изменяемости обладает исключительно реальный мир. Иллюзии лишены его, ведь всё, что происходит в иллюзорном мире – лишь различные варианты всевозможных  заранее спланированных автором вариантов.

- Значит, в системе 100 Альберт хотел найти доказательства реальности нашего мира…

- Ха! Ты не так глуп, как кажешься. Совершенно верно!

- А растущая спираль?

- Это другая часть истории. Иллюзорный мир, в отличии от реального, имеет прямую связь с аппаратной структурой, будь то искусственный интеллект, воспаленный мозг шизофреника, компьютерная виртуальность – не важно. Представь виртуальную вселенную внутри компьютера. Сама структура компьютера, его механизмы и системы будут обуславливать виртуальный мир. Понимаешь?

- С трудом

- Как в игре: возможны тысячи вариантов, но в пределах только самой игры. Нам кажется, это мы изменяем ход событий, а в реальности - это иллюзия, созданная автором. Если реальность обладает И-фактором, то иллюзия – структурным отпечатком, которым будет пронизана каждая часть несуществующего мира.

- Растущая спираль, - тихо проговорил старик. – Она встречается везде: в кольцевых волнах, в цветках, в спиралях ДНК, в созвездиях и завитках ракушек…

- Именно, - Фраммер щелкнул пальцами. – Дорогой друг. Теперь-то ты понял? Наш мир, всё то, что ты видишь вокруг – иллюзия. Люди, события, ценности. Их не существует. Нет ни тебя, ни меня. И даже смерть этого бойца ничего не значит. Мы лишь фотоны, бегущие цифровыми магистралями!

Фраммер осушил бокал и бросил его в стену. Тот разбился.

- Я по крупицам собирал данные, восстанавливал хронологию событий и потратил столько времени на исследования, что тебе и не снилось! В этой папке, которую ты держишь, собранны в единую систему критерии оценки реальности. После того, как ты прочтешь их, у тебя больше не будет ни сомнений, ни вопросов, ни желания жить.

Федор выронил папку из рук. В глазах помутнело. Он понял истинную причину этих смертей: молодые люди хотели вырваться из иллюзионного мира...и это им удалось?                                                                                              

- А если вы ошибаетесь? – голос старика дрожал.                                                                                                                                                                                                                           

Реальность... Иллюзия... Слово... Спираль... Наш мир спланирован Автором, и он, мир, - иллюзия. Но тогда и побег молодых людей от иллюзии тоже... иллюзия?

Следователь встал с кресла. Постаревшие глаза смотрели в черное дно безликих глазниц.

- Вы запутались, господин Фраммер, - подумал следователь. - Выдумка, реальность. Разве это имеет значение, если мир населяют живые люди: такие как мы? Мы пешки на шахматной доске, но это не дает нам права убивать. Нет. Выпишите мне разрешение, я закончу начатое дело и арестую вас за убийство. Преступления недопустимы даже в иллюзорном мире…

 

Скальный выступ. Внизу, в дымке облаков, лежала долина южных земель. Выжженное поле, черные линии сухих акаций. Жаркий ветер, поднимая раскаленные песчинки, гнал их вдаль. За горизонт, где заканчивался путь небесного светила.

На острой скале, у самой кромки, стоял бродяга. В руках он держал  что-то, похожее на маятник. Это что-то  раскачивалось. Туда-сюда, туда-сюда, изменяя положение в пространстве...  Или это пространство изменялось в такт колебаниям...

Бродяга, раскачивал маятник…

Когда стоишь на вершине, и видишь у своих ног жизнь, ты как бы управляешь этим миром

Тихо. Надвигающаяся ночь несла с собой темноту и холод.