Объявление:
- Сто на сто.
- Что сто на сто? – переспросил я.
- Это ее название, ее размер и ее суть, - с гордостью ответил Павел.
Я недоуменно склонил голову, разглядывая картину немного под другим углом, но так и не увидел в ней обозначенного смысла.
На холсте была изображена какая-то странная картинная галерея, сплошь состоящая из пейзажей одинакового формата, коридоры которой переплетались в запутанный лабиринт. На картине она была изображена сразу в нескольких ракурсах, плавно перетекавших один в другой. Это как раз меня совсем не удивило. Павел всегда любил так преподносить вещи. А удивило меня то, что некоторые картины как будто бликовали или вовсе были черными… Ну и отсутствие хоть сколько-нибудь связного смысла, о котором толковал воодушевленный автор.
- И все-таки, - сдался я, - Чего здесь сто на сто?
Павел нахмурился:
- Мне сложно это объяснить. Это слишком тонко. Почти на грани осознания, - его лицо приняло то выражение, которое я саркастически называл «одухотворенный гений». Саркастически потому, что у Павла это выходило как-то слишком театрально. Меня вообще раздражало, когда Паша — мой старый друг, бывший одноклассник, с которым мы прошли все: и огонь, и воду, и переходный возраст, начинал корчить передо мной из себя черт знает что. Но, к сожалению, это происходило каждый раз, когда речь заходила о его работе...
- Но объяснить-то ты можешь?
- Эту картину я увидел во сне, - доверительно сообщил Павел, - На меня снизошло озарение, понимаешь? Вдохновение нахлынуло на меня с такой силой, что мне захотелось немедленно начать рисовать! Не открывая глаз, не поднимаясь с постели! И пока я, еще не успевший проснуться, формировал в голове этот образ, в моей голове раскатисто гремел голос. Он говорил мне: «Сто на сто». Я не знаю, был ли это голос Бога или Дьявола, но на тот момент эти слова звучали так, будто были ответом на все вопросы о тайнах бытия. Как смысл существования. И эти чувства, этот образ и эти слова нашли воплощение в моем новом холсте, - Павел вновь сделал жест в сторону картины и заглянул мне в глаза, ожидая реакции на свою пламенную речь. Реакция его не порадовала.
- По-моему ты спятил, - искренне ответил я, - Я тут вижу только какие-то коридоры из пейзажей… И причем тут сто? Сто чего? Пейзажей? Так их тут, вроде, больше…
Павел раздраженно фыркнул и, нервно скрестив руки на груди, уже приготовился к резкому ответу. Но, предчувствуя предстоящую лекцию об «узколобых взглядах» и «мещанских вкусах», я быстро выставил руки ладонями вперед, будто защищаясь, и примирительно сказал:
- Может, я просто плохо разбираюсь в искусстве, ты же знаешь! Я не какой-нибудь твой дружок-критик, - я надеялся, что эти слова успокоят друга, - В конце концов, все мое общение с живописью ограничилось тем, что я, когда в армии служил, помогал проводку в Эрмитаже чинить.
Последние мои слова заставили Павла улыбнуться и покачать головой:
- Да. Но я привык, что ты всегда первый зритель всех моих картин.
- И я рад, что ты ко мне так относишься, - я похлопал Павла по плечу, - Знаешь, покажи-ка ее лучше своим. Может, ребята из твоей богемной тусовки оценят.
- Мне плевать на их мнение, - отрезал Павел.
«Нет, не плевать. Совсем не плевать!» - подумал я про себя. Ч был почти уверен, что через несколько дней Павел, как всегда, придет ко мне с бутылкой паршивого коньяка и с таким же паршивым настроением, и покажет мне скомканную в сердцах бумагу, на которой какой-нибудь очередной критик напишет свое исчерпывающее мнение. Оно, несомненно, будет очень поэтичным и преисполненным сложных слов и метафор, сквозь которые будет отчетливо проглядывать главная мысль: картина — дрянь.
Но я ошибся…
Как только картина была представлена на суд публики, ее поспешно включили в готовившуюся выставку современного искусства. Так что уже через неделю шедевр «100 на 100» красовался в одном из залов центрального художественного музея города. Через месяц каталоги с фотографией холста и его репродукции были на руках почти у каждого, кто имел хоть какое-то отношение к живописи. А через год сумма, предлагаемая Павлу за эту картину, достигла рекордного количества нулей. Но расстаться с картиной он отказался. Впрочем, у него были на то причины. Со дня написания картины вопрос о том, что значит фраза «Сто на сто», стал его идеей фикс. Он мог часами сидеть, вглядываясь в написанный им узор лабиринта, в поисках ответа. Он вздрагивал каждый раз, когда слышал слово «сто». И как-то раз Паша даже признался, что иногда во сне вновь слышит этот голос.
Откровенно говоря, я волновался за душевное состояние своего друга. Я все ждал, когда эти странные, мучительные размышления, наконец, оставят его. Но, к сожалению, сложившиеся обстоятельства никак этому не способствовали. Во-первых, как я уже говорил, картина имела колоссальный успех, и предложения продемонстрировать ее на очередной выставке поступали Павлу почти нон-стоп, постоянно возвращая его мысли к ней. И, во-вторых, потому что идея разгадать значение «сто на сто» оказалась заразительной и, в определенный момент, даже модной.
Когда все критики и художники, окончательно выпотрошив Павла, поняли, что ничего нового про картину он уже не скажет, они начали выдумывать свои версии этого странного названия. Горячие обсуждения этих версий звучали всюду: в арт-кафе, в мастерских, в музеях, в парках и на кухнях. Однажды я стал невольным слушателем подобного обсуждения.
Найдя, наконец, время, чтобы посетить очередную выставку, в которой участвовала картина Павла, я застал перед ней толпу народа. Все они живо перешептывались, не скрывая эмоций, но, по традиции, сохраняя умеренную тишину в зале музея. И вдруг один мужчина лет пятидесяти, облаченный в элегантный брючный костюм, поглядывая на картину с опаской, громко произнес:
- Мне кажется, она жутковатая.
- А по мне, она просто чудесная! – немедленно возразил ему улыбчивый юноша в очках, - Когда я гляжу на нее, в моей душе рождается тепло.
- Бред! – грубо ответил мужчина, - Вы только гляньте! Это же какой-то загробный мир. Могила!
- А на мой взгляд, - аккуратно вмешался седовласый низенький старичок интеллигентного вида, - Эта картина – аллегория. Просто она несколько двусмысленна, поэтому и рождает столь противоречивые чувства.
- Галерея как галерея, - фыркнула густо накрашенная блондинка, - Просто нарисована странно.
- А вот тут я с вами не соглашусь, - покачал головой мужчина в костюме, - Вы посмотрите. Все картины одинакового размера! Где вы видели, чтобы в галерее были так подобраны картины? Я вам говорю, это логово Дьявола!
- А мне кажется, что я это уже где-то видел, - задумчиво произнес юноша в очках,- Вот только не могу вспомнить где…
- И у меня такое же чувство, - почти испуганно ответил мужчина.
- А у меня такое ощущение, будто я это видела во сне, - произнесла высокая женщина, стоявшая к картине ближе всех.
- Да!
- Точно…
Люди, кто уверенно, кто с сомнением, закивали, обмениваясь многозначительными взглядами.
- Я все же придерживаюсь мнения о том, что на этой картине автор изобразил символический лабиринт творческого поиска, - ни с того ни с сего, голосом опытного лектора, сказал старичок, - Этакий платоновский мир эйдосов, куда наши души отправляются в поисках совершенных идей.
- А почему тогда сто на сто? – вмешался мужчина.
Люди разом смолкли. Но по выражениям их лиц я понял, что этот вопрос вовсе не застал их врасплох. Просто каждому из них было неловко просто взять и сказать: «Я не знаю». И лишь старичок продолжил загадочно улыбаться.
- Я слышала, - сказала сухенькая старушка, - Что эти слова в уши художника вложил сам Господь Бог.
По залу пронеслась волна изумленного шепота.
- Я не верю в эти сказки! – раздраженно фыркнул мужчина в костюме.
- Отчего же? – возразила рыжеволосая девушка, - У этой картины определенно есть особая энергетика. И не исключено, что и ее название как-то связано с высшими силами.
- Возможно, - робко начал юноша в очках, - Эти сотни есть абстрактные множества. Как в поговорках «Сто раз говорить» или «Делать что-то по сто раз», они просто могут символизировать большое количество чего-то.
- Множество против множества! – подхватил мужчина в костюме, - Да это же война!
- А я думаю, это как-то связано с нумерологией, - возразила рыжеволосая девушка, - Значение числа ноль – непостижимое ничто. Некая не проявленная энергия. А вот единица – это энергия силы и устремленности. Возможно, в этом случае сто – устремленная сила, не нашедшая конечную цель. Или можно рассматривать значение числа 10 – числа бога, к которому добавлен дополнительный ноль…
- Ну вас и понесло! – потрясенно произнес в сторону старичок, однако вышло чуть громче, чем он ожидал. Взгляды обратились к нему:
- А каково ваше мнение на этот счет? – поинтересовалась девушка.
- Безусловно, некий загадочный смысл в этих числах есть. Однако, вы забыли также, что «сто на сто» это еще и размер картины. А ведь это так важно! Лично я склоняюсь к мнению о том, что «сто на сто» - это некий идеал восприятия картины. Именно поэтому художник воплотил ее в этом формате. Если бы холст был чуть больше или чуть меньше, это был бы уже совсем не тот лабиринт.
Эти люди еще очень долго спорили, но в итоге сошлись на том, что тот, кто поймет, что значит «сто на сто» откроет для себя тайну мистического лабиринта. И каждый ушел с радостным и тревожным ощущением того, что ему было позволено прикоснуться к этой тайне.
Возможно, вас заинтересовало и мое личное мнение по этому поводу? Вы будете, наверное, смеяться и, как мой друг, винить меня в серости, но для меня этот лабиринт остался просто лабиринтом, а цифры – просто цифрами. Возможно, во всем этом и правда таилась некая загадка. Но все, чего я хочу – чтобы Павел, либо скорее отгадал, либо забыл ее.
* * *
Сотни картин высотой в человеческий рост ровными рядами стояли, плотно прижимаясь друг к другу, кое-где перетекая одна в другую, кое-где резко контрастируя между собой, сплетаясь в причудливый лабиринт, в котором изредка встречались мрачные полутемные залы. И на первый взгляд неопытному человеку могло показаться, что он попал в диковинную галерею с редкой коллекцией пейзажей. Второй взгляд позволил бы ему увидеть, что картины движутся и бликуют холодным светом. И, наконец, ему открылась бы истина, что это вовсе не картины, а зеркала, отражение в которых, удивительным образом, падает изнутри.
Но это неопытный человек! А старый Кесиф твердо знал, что каждая обманчиво-гладкая поверхность лабиринта – это вход в целый мир. И эти миры, перетекая один в другой, имея прямые и косвенные связи, потайные ходы и парадные двери, образовывали этот бесконечный лабиринт.
Лабиринт жил. Миры менялись, исчезали, появлялись новые. Между ними образовывались новые связи и переходы. Все это можно было изучать бесконечно! И Кесиф посвятил этому всю свою весьма длинную жизнь. Но сегодня у него были другие дела.
- Я все еще жду объяснений, - грозным голосом напомнил о своем присутствии Лорд Снов, - Зачем ты оторвал меня от моих дел и заставил прийти сюда? Да еще и его притащить? – Лорд бросил выразительный взгляд на мужчину, на плече которого лежала его ладонь. Мужчина полулежал на стуле, раскинув руки и опрокинув голову, глядя вверх совершенно отсутствующими, стеклянными глазами.
- Я все объясню Вам, Лорд, но прошу подождать еще пару минут. Как раз сейчас уже должна подойти…
- Я здесь! – прервал старика на полуслове звонкий девичий голосок, и из одного из зеркал в полутемную залу выплыла Муза, - Здравствуйте! - Муза одарила присутствующих самой ослепительной из своих улыбок.
- Опаздываешь, - с укоризной произнес Кесиф, - Я полагаю, тебе не надо представлять моих гостей?
- Разумеется, я знакома с великим Лордом Снов, - Муза присела в изящном реверансе, чуть склонив голову в знак почтения, - Но кто он? – ее тонкий пальчик указал в сторону того самого мужчины, который сидел к ней спиной.
- Ну его-то ты точно знаешь, - загадочно произнес Кесиф, вынудив тем Музу подойти ближе и взглянуть в лицо мужчине.
Если бы музы умели бледнеть, то с ней это бы непременно произошло. Вздрогнув и подняв на Кесифа перепуганные голубые глаза, она воскликнула:
- Пашенька? Что он здесь делает?!
- Не волнуйтесь, - лениво махнул рукой Лорд, - С ним все хорошо. Он сейчас видит свою персональную выставку.
- Значит, это вы его сюда привели?
- Конечно. А вы не видите? – Лорд указал на свою ладонь, лежавшую на плече Павла, - Между прочим, это стоило мне немалых усилий! Ваш, как вы выразились, Пашенька - совершенно несамостоятельный мужчина, - в его голосе прозвучала нотка пренебрежения.
- О чем это вы? – недовольно скрестила руки на груди Муза.
- Как большинство людей, он совершенно не приучен к долгому нахождению и, тем более, самостоятельному путешествию по Лабиринту. Полагаю, он просто привык, что вы с ним нянчитесь. Так что для того, чтобы притащить его сюда, мне пришлось чуть ли не полностью перенести в Лабиринт все его сознание и взять его под полный контроль.
- А это не опасно? – взволнованно спросила Муза.
- Не очень, если обращаться с ним осторожно, - пожал плечами Лорд, - Если его сознание внезапно проснется посреди Лабиринта и поймет, что это не просто сон или фантазия, он может сойти с ума или даже потерять связь с собственным телом, что для людей означает смерть.
- Какой кошмар! – испуганно и одновременно возмущенно всплеснула руками девушка.
- Чтобы избежать этого, - продолжил как ни в чем не бывало Лорд, - Я выстроил вокруг него барьер и внушил ему отстраненную фантазию. Так что он полностью подчиняется мне и не соображает, что с ним что-то не так.
- Сон во сне, - усмехнулся Кесиф, - А вы мастер своего дела.
- Разумеется, - не без гордости ответил Лорд, - В противном случае я просто не смог бы в одиночку контролировать весь Мир Снов.
- Но зачем он вам? – не унималась Муза.
- Мне бы и самому хотелось это знать, - ледяным тоном ответил Лорд,- Исключительно из уважения к вам, друг мой Кесиф, я был вынужден оставить все свои дела и прийти сюда с этим человечком, оставив Мир Снов на своих помощников. Вам не кажется, что я потратил слишком много времени на то, в суть чего меня даже не посвятили?
- Боитесь, что всю человеческую энергию выпьют без вас? – язвительно спросила Муза. Слово «человечек», примененное к ее любимому Павлу явно задело ее.
- Да будет вам известно, - с надменным видом начал Лорд Снов, - Что, в отличие от паразитов более низкого ранга, моя работа не ограничивается обычным питанием человеческими ресурсами. Затягивая их в Мир Снов и, внушая им свои иллюзии, я помогаю им насладиться тем, чего они так жаждут, но никак не могут заполучить в своем мире. А некоторым я даже помогаю встать на путь истины: окружаю жуткими видениями тех, кто совершил скверный поступок, и обращаю взор недальновидных и заблудившихся в собственных мыслях к тому, что для них очень важно, но что они упустили из виду.
- И я готов подтвердить, что ваша работа не проходит бесследно, - решил польстить Лорду Снов Кесиф.
- И ваша тоже, мой друг, - смягчившись, вежливо ответил Лорд, - Но это не отменяет вопроса о том, зачем мы здесь.
- Я сейчас все объясню, - Кесиф потер ладони в предвкушение веселья, - Вы ведь прекрасно знаете, что я далеко не первое столетие изучаю Лабиринт. И даже сделал его экспериментальную, упрощенную копию.
- Которая так и не заработала, - с ухмылкой добавил Лорд.
- Это к делу не относится, - отрезал Кесиф, потирая свою белую бороду. Это действие обозначало у него раздражение, - Так вот, в последнее время я увлекся изучением не только Лабиринта и его миров, но и материального мира.
- Это тот, в котором живет Пашенька? - радостно спросила Муза.
- Да. Этот тот, в котором живет Пашенька, - Кесифа явно начало раздражать то, что его все время перебивают, - И как раз такие как Пашенька в последнее время ко мне очень зачастили.
- Как? - удивилась Муза.
- Так же как и все. Как к тебе, как к Лорду. Спят, задумываются, фантазируют, читают...
- Валяются где-нибудь под кайфом, - дополнил Лорд.
- В ходе своих исследований я многое узнал о материальном мире и людях. В том числе я узнал об одном любопытном явлении, которого нет ни в одном из миров Лабиринта, но которое широко распространено там. Оно называется искусство.
- Искусство? - переспросила Муза, - Что это?
- Странно слышать подобный вопрос от тебя, - рассмеялся Кесиф, - Учитывая то, что ты ему служишь.
- Чего? - изумилась девушка.
- Ну, вот расскажи, что ты делаешь, когда Паша сам приходит в Лабиринт?
- Как и все симбиоты, я забираю его энергию и пропускаю ее через себя, поглощая все негативное, чем я и питаюсь, а всю очищенную, позитивную энергию возвращаю обратно ему. При этом, к обратному потоку я примешиваю немножко своей собственной энергетики, помечая его таким образом, чтобы к нему не липли другие симбиоты.
- И эта энергия дает ему дополнительное ощущение эйфории, - подвел итог Кесиф, - Такие как он называю это состояние вдохновением. И именно под воздействием этого вдохновения они и занимаются искусством: рисуют, пишут, лепят из всяких материалов... - Много чего, но суть одна. Они интегрируют свою энергию и некий стабильный материал в какую-нибудь красивую штучку.
- Какая расточительность, - поморщился Лорд, - Тратить энергию на такое.
- На самом деле, это не такая уж и бесполезная вещь, хочу я вам сказать, - наставительно заметил Кесиф, - Вот, например, литература. Казалось бы просто слова, начертанные чернилами на бумаге. Но вы помните, тех странных эльфов, которые появились в Мифическом лесу? - Кесиф махнул рукой на одно из зеркал, за которым в это момент пролетела фиолетовая бабочка.
- Еще бы, - фыркнул Лорд, - Всю жизнь эльфы были маленьким цветочным народцем. И тут на те! В кои-то веки решил заглянуть в лес, и тут в меня начинают из луков стрелять какие-то длинноухие люди!
- Это произошло после того, как один человек написал несколько книг, в которых были описаны как раз вот такие эльфы.
- И они ожили? - удивилась Муза.
- Да. Правда, делать такие вещи могут далеко не все люди, - покачал головой Кесиф, - Тут нужна энергия особого рода и, главное, талант.
- И вы хотите, чтобы Паша привнес изменения в какой-то мир? - догадалась Муза.
- Я даже, кажется, знаю в чей! - усмехнулся Лорд, - Помнится, вам одна бандитка из той части Сети, где вечно идет война, больно на ногу наступила?
- А я думаю, что это все из-за Старьевщика, который из Ост-Рока! - поддержала его Муза, - Он, вроде, у вас дракона увел.
- Да нет же! - топнул ногой Кесиф, - Я же сказал: ко мне часто стали приходить люди! Вот я и решил разнообразить интерьер своей гостевой залы, украсив его какой-нибудь милой картинкой.
- И все? - хором удивились Лорд и Муза.
- Ну да, - кивнул Кесиф, - У меня там, напротив входа под балдахином, как раз прекрасное место для небольшой картины. Где-то метр на метр. И мне хотелось бы, по роду своей деятельности, чтобы на ней был изображен Лабиринт.
- Поэтому-то мы тут и встретились, - догадался Лорд.
- Да. И еще потому, что если бы мы делали все это в мире Снов, шанс, что всплеск энергии, который произойдет, когда Павел начнет рисовать, привлечет какого-нибудь лишнего паразита, не был бы минимальным. А лишней энергии у людей, насколько я знаю, не бывает.
- Тогда приступим. Кто-нибудь знает, что ему нужно, чтобы нарисовать картину?
- Полагаю, что только он сам, - пожала плечами Муза.
- Но вы ведь можете сделать так, чтобы он сам создал все необходимое?
- Могу. Правда, придется позаимствовать у него часть его энергии, - признался Лорд.
- Это ничего, - понимающе кивнула Муза, - Мы с ним уже неделю не виделись. Так что, он должен был скопить достаточно, чтобы хватило и на картину, и на создание чего-нибудь.
Лорд Снов закрыл глаза и сконцентрировался. Его ладонь засветилась мягким голубым цветом. Внезапно Павел резко выпрямился, ровно сел на стул и расправил плечи. Его взгляд приобрел осмысленность, плавно перешедшую в сосредоточенность, и прямо перед ним из воздуха возникли этюдник со всем необходимым.
Муза медленно подошла к Павлу и запустила руку в его волосы. На его губах заиграла мечтательная улыбка.
- Готово, - сообщила Муза, отходя от Павла на несколько шагов.
- А сейчас для того, чтобы он смог самостоятельно двигаться и что-то делать, я плавно опущу барьер, - предупредил Лорд, - И на всякий случай еще раз напоминаю: он очень и очень восприимчив! Возможно, некоторые вещи могут восприниматься им даже острее, чем в реальной жизни. Испытываемые эмоции от того или иного действия или слова в его адрес будут такими яркими, что даже я не могу предсказать их последствий. Он может сойти с ума, умереть или с ним случиться еще что-нибудь ужасное. Так что молчите и не шевелитесь!
Кесиф и Муза одновременно кивнули, давая Лорду понять, что они все поняли и пора приступать к исполнению задуманного. Лорд вновь закрыл глаза. Павел вздрогнул. В этот момент на этюднике появился длинный и узкий холст. Ошарашено оглядевшись по сторонам, художник схватился за карандаш и начал делать набросок.
При виде происходящего у Кесифа округлились глаза, и он возмущенно прошептал:
- Почему такая узкая и длинная основа?! Мне картина квадратная нужна! – и прежде чем Лорд Снов или Муза успели остановить его, он наклонился над Павлом и повелительным тоном произнес: - Сто на сто.